Так что большинство мальчиков и все девочки оставались на острове Перьев. Надо сказать, корабельная команда с радостью приняла бы и девушек, но это был уже совсем иной вид договора. И ни одна из девушек не ненавидела остров настолько сильно, чтобы сделать подобный выбор. Таким образом, слово «свобода» для девушки означало только одно: свобода выйти замуж, что они и делали. Счастливицы попадались на глаза мальчикам из семей Первых Поселенцев – или, возможно, не мальчикам, а мужчинам (на острове Перьев нет недостатка во вдовцах). А менее везучим доставались приехавшие позже ремесленники, кладущие черепицу в портовом городе. Кому же везло меньше всех? Тем, кто выходил за «чумного парня» из той же касты, что и Нив, у которого за душой не было ничего, кроме пары грубых работящих рук.
Семьям Первых Поселенцев принадлежала вся хорошая земля, так что девушки получали крепкие дома, стены которых не стонали и не раскачивались, и сады, забиравшие, наверное, все солнце. Возможно, через их участок даже протекал чистый ручеек, в котором сверкала отливавшая золотом рыба, словно мозаика на полу церкви. Некоторые ремесленники жили неплохо, а некоторые бедно, так что их девушки могли оказаться в одном из узких островерхих домов на крутых улочках гавани, или в квартире над магазином, или в подвале под пабом, или в другом таком же месте. Невесты сирот? Для таких имелись бесплатные участки земли в Чаше Тумана – долине в середине острова, названной так потому, что там круглый год стоял туман. Никто бы не назвал такой участок земли хорошим, но почти каждый год с него можно было прокормиться. Почти каждый год, если у вас не слишком много едоков и вы не возражаете против сырости.
Но кто же, спрошу я вас, не будет возражать против сырости?
Тем не менее, таков был план Нив: Чаша Тумана с близнецами. Когда-то давно они думали, что поженятся все втроем. Почему нет? В те времена они считали, что брак – это когда взрослые живут вместе в собственном доме и сами устанавливают там правила. Чего еще они могли желать после того, как спустились с вонючего корабля, который привез их сюда? Однако позже Билл Детолом рассказал им – более подробно, чем требовала необходимость и приличия, – о том, что происходит между мужьями и женами, и они краснели, когда смотрели друг на друга. Их невинность исчезла, как выброшенная на берег морская пена.
Значит, с браком ничего не получится.
Если бы Айвен и Джетри были одним мальчиком, тогда Нив могла бы выйти за него, но выбрать одного из двух она не могла. Когда они шагали по дороге, Нив шла посередине. Так было всегда. И когда они выросли достаточно, чтобы плотские секреты брака больше не шокировали их, ничего не изменилось. Если Айвен или Джетри и чувствовали к ней что-то как мужья, Нив никогда не знала об этом, и у нее самой не было подобающего жене волнения. Они были сильными парнями с приятными лицами, и они были частью ее сердца еще с того времени, когда у нее был настоящий дом, давно уже потерянный. Но не более. Не было мерцающих моментов, когда их взгляды цепляли бы друг друга и жарко разрастались. Не было мгновений, когда Нив замечала луч солнца на одном из близнецов и думала о том, какова на вкус его кожа. Никогда не было и намека на румянец или покалывание – ничего из того, о чем на фабрике говорили другие девочки, задыхаясь, краснея и мурлыкая от желания.
Нив знала, что и сегодня будет изобилие красных щек, и мурлыканья, и криков, и злорадства девушек, которые получили лучшие подарки. А также плача и обид тех, кто не получил ни одного, или еще хуже: получил подарок не от того человека – от какого-нибудь пьяницы или развратника, или, может быть, от ковыряющего в носу бесстыдника «Три-кулака» Майкла Джона Херринга, боже упаси.
Был еще преподобный Спир, от которого исходила угроза совершенно особого рода.
Холодная тяжесть легла на сердце Нив при мысли о высоком красивом проповеднике. Он был одержимым, а его проповеди, дышащие огнем и серой, были похожи на бесконечные путешествия в ад. Вот огненное озеро, вот яма проклятых, вот терзающие змии. В руках демонов масса хитроумных орудий, при помощи которых они будут вечно сдирать с вас кожу, словно кожуру с плода, и медленно пожирать вас, чтобы потом начать все заново и наслаждаться этим еще тысячу лет. Если дети не просыпались от крика в субботнюю ночь, он считал проповедь неудавшейся, и на следующей неделе все становилось еще ужаснее. Как-то раз фермерский мальчишка был пойман с картофелиной в кармане, и преподобный убедил Билла Детолома высечь его в назидание другим. А когда нескольких девушек застали купающимися при лунном свете на Пляже Песни – в нижних юбках, даже не в чем мать родила, – он запер их дома на все оставшееся лето, написав на дверях «Непристойность оскорбляет Бога».
Он потерял третью жену в этом году – от той же лихорадки, что забрала Айвена и Джетри, – и не делал тайны из того, что выберет другую к Адвенту. Зачем платить уборщице за работу, которую жена будет делать даром? И, кроме того, жена ведь – это больше, чем просто бесплатная уборщица, не так ли? Нив увидела, что он смотрит на девушек в церкви, как будто они были его собственной коробкой конфет – эники-беники, какую бы мне сейчас съесть? – и почувствовала, что буравчики его глаз останавливаются на ней слишком часто, чтобы не обращать на это внимания.
Его зрачки всегда казались ей крошечными, словно нарисованными, точками.
Она говорила себе, что ей не о чем беспокоиться. Спир любил говорить, что красивые девушки становятся трудными женами. Это знал по личному опыту и даже как-то сказал во всеуслышание: «Красота – наслаждение для глаз, а в спальне, в конце концов, темно. Но попробуйте-ка притвориться, что ваш ужин не подгорел, или ваш дом содержится в чистоте, и ваши дети ухожены».
В сущности, этот божий человек предлагал мужчине закрыть глаза и представить себе жену какого-то другого человека, пока он пыхтит на своей собственной бедной домашней рабыне.
Нив ненавидела его, и ей было искренне жаль ту, которая получит его подарок сегодня утром, но она не думала, что это будет именно она. Она знала, что красива, и если прежде у нее никогда не было причин быть благодарной за красоту, то сейчас, возможно, придется признать, что все бывает в первый раз. Может быть, именно ее он воображает в темноте – от одной этой мерзкой мысли уже можно было задохнуться. Но она не станет той, за кем он начнет ухаживать.
Просто не станет.
Она оделась. В хибаре было холодно; ей рано пришлось научиться искусству одеваться быстро. Вот вымыться быстро куда труднее, надо сильно постараться, чтобы хоть как-то справиться. Нив старалась, бог знает почему. По крайней мере, тазик еще не покрылся инеем. Это начиналось в январе и продолжалось до апреля. Тем не менее, вода в тазу была близкой родственницей льда, и Нив дрожала от холода, когда надевала чулки и нижнюю юбку, киртл, платье, фартук с кучей карманов и старые, унылые ботинки. Даже онемевшими пальцами она всего за минуту собрала в узел свои блестящие пшеничные волосы и повязала их платком цвета грязи.
А что потом? Она посмотрела на дверь. Обычно утром она первым делом шла в курятник – не то чтобы ее печальная курочка Пышка могла хоть что-то снести, но Нив все равно всегда проверяла. А вот сегодня она засомневалась, прекрасно зная, почему. Ей было интересно, что там на крыльце.
Было ли оно пустым, как она его оставила?
– Пожалуйста, Господи, – прошептала она, и тут же осознала, что молится напрасно. Если Бог существует, то вся жизнь Нив была преступлением, которое он совершил против нее, и ей не следует больше привлекать его внимание.
Нив посмотрела на табуретку для дойки, служившую ей прикроватным столиком, и ощутила некоторую силу глядя на то, что там лежало.
Засохший цветок.
Сколько девушек на Острове Перьев приготовились оставить засохший цветок сегодня утром?
И многие ли понимали, что не могут позволить себе отвергнуть ухажера, каким бы плохим он ни был?
Вот как это работало: первого декабря вы просыпаетесь и находите или не находите на вашем крыльце знак любви. Это может быть бумажный кулек конфет, или вырезанная из дерева птичка, или букетик цветов. Если вы хотите отклонить ухаживания, то оставляете засохший цветок на том же месте, чтобы поклонник нашел его следующей ночью. Согласие выражается молчанием. Вы ничего не делаете, просто встаете каждое утро, чтобы посмотреть, что будущий муж оставил для вас, и так двадцать четыре дня подряд, пока все не соберутся в сочельник в Скармен-холле. Именно там пары соединяются под кружевами бумажных снежинок и матовых фонариков и танцем скрепляют свои судьбы. Вы вкладываете свою ладонь в его руку, и вот оно: договор скреплен липкой ладошкой отчаянно потеющей девушки.