– Стеффи, ты встала?! Сейчас по вашему времени полчетвертого утра!
– Сама не знаю. Не могу заснуть. Увидела, что ты пишешь, и решила позвонить. Ну, как там эротичный Эсбен?
– Стеффи! – Я зажимаю рот ладонью, чтобы заглушить хихиканье. – Не надо его так называть!
Она ахает:
– Ты шепчешь! Шепчешь! Он у тебя, да? Голый, весь такой прекрасный, вырубившийся после целой ночи жаркого секса!
Моя подруга полна безмерного энтузиазма.
– Он не голый! – говорю я, заходя в соседнюю комнату, где живут посылки и надувной единорог, и по-прежнему не повышая голос. – Но он здесь, да.
– Он у тебя ночевал?
– Да, но это не то, что ты думаешь. Мы спали в одной постели… и всё.
– Фу… то есть в одежде?
– Ну да.
– Какое разочарование, – говорит Стеффи с тоской. – Но, по крайней мере, хоть какой-то прогресс.
– Ну, извини, дорогуша, что разочаровала тебя.
– Ты только что сказала «дорогуша»?
– Кажется, да. Сама не знаю, почему.
– Какая прелесть. Теперь я тоже буду говорить «дорогуша». Звучит так изящно и капельку старомодно. Незачем забрасывать чепец за мельницу, юная леди! Плющ и пудинг! Боже, храни королеву!
– «Боже, храни королеву»? Ты серьезно?
– По-моему, это отличная замена для ругательств. Я буду всё время так говорить, учти.
– Прекрати, иначе я рассмеюсь и разбужу эротичного Эсбена!
– Ну, сейчас же утро, поэтому лучше назовем его эрек…
– Хватит!!
Очень трудно полностью подавить смех, поэтому пусть она лучше заткнется.
– Слушай, надо решить с планами на Рождество. Саймон спрашивает, какие даты тебя устроят.
С тех самых пор как я поселилась у Саймона, на праздники он приглашает Стеффи к нам или привозит меня к ней. Даже когда она жила у Джоан и Кэла – приемных родителей, которые буквально выставили ее за дверь, как только Стеффи исполнилось восемнадцать – Саймон проводил час за рулем, чтобы мы могли увидеться на Рождество. Последние несколько лет она на две недели прилетала к нам в Бостон, и мы вместе проводили Рождество и Новый год.
– Ох… слушай, тут одно дело, – говорит Стеффи, посерьезнев.
– Что? Что случилось? Что-то мне не нравится твой тон.
– Только, пожалуйста, не сердись, но… я еду в круиз, – взволнованно произносит она.
– Едешь – куда? Ты вообще о чем?
– Понимаешь, тут мои знакомые решили отправиться в трехнедельный круиз, и одна из девушек в процессе передумала. Она продала мне свой билет почти задаром, и я просто не могу отказаться. Я поеду на Гавайи! И… и… в другие места! Не знаю, какие у них планы, но… это же круиз! А главное, я влюбилась в одного из ребят, которые едут. Когда я на него смотрю, то буквально горю…
Я чего-то не понимаю.
– Значит, ты вообще не приедешь в Бостон?
– Не грусти. Ты же всё равно не любишь Рождество. А если бы ты видела этого парня, то, наверно, бросила бы Эсбена и тоже поехала с ним в круиз.
– Ладно, как хочешь.
Стеффи некоторое время молчит.
– Я обязательно к тебе приеду.
– Весной, например?
– Конечно! И летом. Хорошо?
– Да. Развлекись там как следует. И пришли мне побольше фоток. Особенно этого твоего красавчика.
– Договорились!
Я рада за Стеффи, честное слово, но всё равно слегка расстроена из-за того, что мы не проведем каникулы вместе.
– Я попрошу Саймона переслать тебе твои подарки.
– Нет-нет, не нужно мне ничего посылать.
– Конечно, нужно. Он обожает тебя радовать.
– Серьезно, он не обязан это делать.
Я смеюсь:
– Если ты думаешь, что Саймон не пришлет тебе гору гостинцев, значит, ты его за кого-то не того принимаешь.
– Ха! Да, ты права.
– Я буду по тебе скучать, – говорю я. – Поешь там и выпей как следует за меня.
– И я тоже буду страшно по тебе скучать, когда отправлюсь разграблять бар. Ну, расскажи, как у тебя дела с Эсбеном.
Я ложусь на диван и улыбаюсь.
– Хорошо, Стеффи. Реально, очень хорошо.
– Да? Давай, колись. Мы целую неделю не общались, и я хочу подробностей.
Я изливаю душу двадцать минут, пока ее зевок не дает понять, что Стеффи устала.
– Лучше ложись, подружка. Ты, кажется, совсем вымоталась.
– Пожалуй. Слушай, Элисон. Я страшно рада за тебя. Этот шикарный парень – твой по праву. И, ей-богу, дорогуша, ему тоже повезло.
– Спасибо, Стеффи, – отвечаю я, облегченно вздохнув. – Я так по тебе скучаю, даже с твоими новыми идиотскими словечками. Каждый день скучаю. Давай, по крайней мере, чаще созваниваться, ладно? Раньше мы разговаривали каждый день, а теперь максимум раз в неделю.
– Да, ты права. У нас, конечно, куча дел, но это же не значит, что мы отдалились друг от друга.
– Да. Просто… я никогда… раньше у меня не было Эсбена. Но знай: я по-прежнему твоя подруга.
– Ты моя лучшая подружка навсегда, – говорит Стеффи. – Я ни на минуту об этом не забываю.
Отложив телефон, я наконец наливаю себе кофе и заглядываю в комнату. Господи, спящий Эсбен еще больше похож на падшего ангела.
Я смотрю на часы и звоню Саймону.
– Доброе утро, детка, – говорит он – воплощенная бодрость. – Наслаждаешься кофе, который я тебе оставил?
Я громко отхлебываю из кружки.
– О да.
– Слышу. И это прекрасно. Ну, как дела?
Я рассказываю про круиз Стеффи.
– Понимаю. Что ж, Стеффи никогда не упускала возможностей, поэтому давай порадуемся, что у нее будет такое отличное приключение. Конечно, непривычно проводить праздники без нее, но мы как-нибудь справимся.
Я откашливаюсь.
– Я подумала, что в этом году мы могли бы… ну… отметить Рождество как следует.
Саймон замолкает, и я понимаю, что он старается не выказывать чересчур большую радость.
– Правда?
– Ну да. Например, поставить елку и повесить носки.
– Гирлянды? Венки? Девяносто сортов рождественского печенья?
При мысли об этом я ощущаю трепет, но пора уже избавиться от праздничной фобии. Я уже не ребенок, который всего боится. Точка.
– По-моему, отличная идея.
– Мне тоже так кажется.
Я уверена, что Саймон сейчас скачет по комнате, и ценю его усилия сохранять внешнее спокойствие даже перед лицом этих волнующих новостей.
– А как там юный Эсбен? – спрашивает он.
– Хорошо… – Я делаю паузу. – Но у него был тяжелый вечер. Он немного загрустил.
Я провожу пальцем по краю кружки.
– Не сомневаюсь, он счастлив, что есть девушка, которая может его поддержать.
– Надеюсь, что так. Я не привыкла видеть Эсбена печальным, – отвечаю я, теребя поясок халата. – Я так его люблю…
– Знаю. И, судя по тому, что ты мне говорила, он, очевидно, любит тебя не меньше. Элисон, если человеку иногда бывает грустно – это нормально. Даже если обычно он полон бодрости, у него тоже может случиться приступ уныния. Если, конечно, он живой человек.
– Ты прав, – говорю я, выпуская поясок. – Спасибо.
– Передай ему, что мне понравился последний ролик. С рисунками.
Эсбен провел день в переполненных бостонских магазинах, протягивая посетителям альбом и прося нарисовать то, что доставляет им радость, ну или хотя бы написать словами. Ролик, в котором люди держат листки с картинками и надписями – очередное его прекрасное произведение, с музыкой, десятками улыбок, а иногда со слезами на глазах. Как ни странно, мало кто нарисовал что-то материальное, хотя и находился в средоточии хаоса и жадности.
– Это было здорово.
– Я есть в Твиттере, кстати, – застенчиво говорит Саймон. – Я просто не знал, подписываться на тебя или нет.
Я смеюсь:
– Но, я так понимаю, ты подписался на Эсбена? Ну конечно, подпишись и на меня. Ты же мой папа.
Наступает долгая тишина. Кажется, мы оба слегка испугались. Хотя я могу назвать Саймона своим приемным отцом, когда говорю о нем с другими людьми, я никогда напрямую не называла его «папа».
– Да, – наконец негромко отвечает он. – Я твой папа. И я подпишусь на тебя, как только мы договорим. И обязательно буду слать тебе напоминания – «чаще звони, ешь побольше овощей, не ложись поздно».
– Эсбен научил меня банить, – сообщаю я, хихикая, – так что лучше не зарывайся.