Джессика Парк - 180 секунд

Я сжимаю и разжимаю пальцы, сосредоточенно крутя кольцо, которое ношу на правой руке, в то время как мои ноги сами собой выстукивают дробь.

Кто-то садится напротив, и я осторожно поднимаю голову.

Там сидит Эсбен.

У меня всё сжимается внутри от прилива адреналина и от ощущения опасности. Мое тело напрягается и как будто готовится. Не знаю, к чему.

На лице Эсбена мелькает узнавание. Он запомнил меня вчера, и от этого я начинаю волноваться еще больше. Мы впервые оказались лицом к лицу, и его присутствие одновременно отталкивает и манит. Мне тут же становится дико стыдно, потому что отчасти я хочу подбежать к нему, а отчасти оттолкнуть – так, чтобы он свалился со стула, чтобы никакого эксперимента не пришлось проводить. Но вместо этого я пытаюсь совладать с холодом, который струится в моих жилах. Эсбен ерзает, чтобы усесться поудобнее, и небрежно проводит рукой по спутанным кудрям. Он отводит волосы от лица, и я могу убедиться, как он потрясающе красив. Я хмурюсь. Он совершенно спокоен и сидит, откинувшись на спинку, как будто эти странные приготовления – самая естественная вещь в мире.

Мое желание сорваться и бежать усиливается втрое. Я могу уйти. Я не обязана сидеть здесь.

Пугающие обстоятельства не лишили меня воли. Но все-таки я не ухожу. Как ни странно, я словно привязана к этому стулу.

Я поворачиваюсь и ищу Керри, но она уже стоит наготове с камерой. Вокруг собралась затихшая, очень большая толпа зрителей. Как будто я и без того не чувствую себя совершенно выбитой из колеи. Выжидающая тишина, которая охватывает всех, еще больше меня нервирует.

Эсбен негромко спрашивает – необыкновенно ласковым, ободряющим тоном:

– Ты готова? Сто восемьдесят секунд.

Сто восемьдесят. Это немного. Просто ерунда.

Я медленно обвожу его взглядом. Начинаю с кистей, которые спокойно лежат на столе, затем рассматриваю браслеты. Чуть-чуть скашиваю глаза вправо – там ярко-синяя футболка. Наконец я слегка приподнимаю подбородок и вижу небритые щеки и легкую улыбку.

«Прекрасно, – говорю я себе. – Это просто парень. За три минуты он ничего со мной не сделает».

Мы встречаемся взглядами. В закатном свете его янтарные глаза кажутся еще ярче. Он поднимает брови, словно спрашивая: «Готова?»

Я смотрю на него и киваю, как будто он предлагает мне сойтись с ним в бою не на жизнь, а на смерть. Как будто я стану сильнее, чем есть, если переживу следующие три минуты.

– Сто восемьдесят секунд, – напоминаю я.

И он вдруг слегка колеблется. Но тут же одаряет меня одобрительной улыбкой, которую я не в состоянии отнести лично к себе. Он, вероятно, проделывал это бесчисленное множество раз. Я всего лишь очередная участница эксперимента.

Эсбен подает сигнал Керри, и та говорит:

– Время пошло.

Десять секунд. Его глаза буквально пронизывают меня. Эсбен не тратит времени впустую. Он, можно сказать, вкладывает в это дело душу, когда наши взгляды встречаются. Я крепче стискиваю руки. Хоть мне и неприятно то, что происходит, хоть заставлять себя не отводить взгляда – это ужасно, я сохраняю невозмутимое выражение лица. И держусь. Не знаю, хватит ли сил. Эсбен еще усугубляет ситуацию, поскольку смотрит на меня спокойно и без всякого смущения. Но я не сдамся.

«Всё очень просто, – напоминаю я себе. – Просто смотри на него, оставайся серьезной и несгибаемой. Ничего не надо чувствовать, потому что для этого нет никаких причин».

Двадцать пять секунд. Мне мало что известно про сидящего напротив человека, но я знаю наверняка, что мы совершенно не похожи. У него есть всё то, чего нет у меня. А главное, я понимаю, какое это идиотское занятие – смотреть на малознакомого парня. Еще несколько секунд – и я начинаю злиться. Меня бесит всё. Потому что, сидя под пристальным взглядом Эсбена, я догадываюсь, что он видит нечто большее, чем мое лицо. И от этого я нервничаю. Чувствую себя уязвимой. Злюсь. Он каким-то образом пробил мою броню, и в отместку я закрываюсь еще сильнее.

Тридцать три секунды. Я не в силах подавить растущую ярость. Как он посмел поставить меня в такое положение? Именно меня! Он – живое воплощение свободы, щедрости, открытости. И сейчас я его ненавижу. Видимо, Эсбен это чувствует, потому что слегка откидывает голову.

Пятьдесят секунд. Я стараюсь, как могу, но силы на исходе. Ненавидеть Эсбена не так уж легко. Он смотрит добродушно, даже нежно, а я ощущаю усталость: не столько выражение лица, сколько сам факт его присутствия начинает меня изматывать. Нельзя отрицать, что, как бы я ни хотела ненавидеть Эсбена, он источает какую-то спокойную энергию, которая берет надо мной верх. Кожа у него вокруг глаз слегка движется, как будто он хочет улыбнуться, но сдерживается. Почему-то он чувствует себя хорошо: этот эксперимент словно окрыляет Эсбена. Пытаясь шевелиться как можно меньше, я делаю глубокий вдох, чтобы показать, что на меня его чары не действуют, и медленно выдыхаю в щелочку между губ. Я не могу ненавидеть его. Просто не могу, как бы мне ни хотелось. Стыдно ненавидеть чужое счастье. Или радость. Ведь всё дело в этом. Эсбен умеет радоваться.

Возможно, я завидую, что у него есть то, чего нет у меня. Я пытаюсь побороть свою неприязнь. Семьдесят три секунды. Вопреки желанию, я невольно втягиваюсь в процесс. В него. Наверняка зрители шумят, но я не слышу ничего, кроме собственного мерного дыхания. Незнакомое ощущение покоя и расслабленности охватывает меня, и я его не гоню. Оно приходит так редко, особенно когда кто-то рядом. Да, я знаю, что такое безмятежность, но моя версия безмятежности – это, скорее, пустота. Ничто. Отсутствие боли. То, что я испытываю сейчас – совсем другое. Я погрузилась в этот новый вариант спокойствия, и у меня есть партнер. Эсбен, несомненно, участвует в происходящем вместе со мной.

Девяносто четыре секунды. Эсбен слегка наклоняет голову, как будто он что-то во мне разглядел. Но как?

Понятно. Нравится мне это или нет, он рассматривает меня по частям, точно так же, как я рассматриваю его. Не говоря ни слова, я изучаю сидящего передо мной человека. Впитываю то, как он выглядит.

Хм. Эсбен не видит во мне что-то; он что-то ищет.

Он, несомненно, чувствует, как высоки мои стены, и я одновременно стыжусь и радуюсь, что мой секрет раскрыт. Меня охватывает нечто вроде смущенного облегчения. Впервые я верю, что кто-то хочет узнать, какая я на самом деле. Оценить.

Сто восемь секунд. Он так открыт, он хочет жить здесь и сейчас, чем-то обмениваться с другими людьми… Всё это сильнее, чем я. Но Эсбен понятия не имеет, чего просит от меня и что найдет. И мое настроение сразу меняется. «Хочешь поиграть? – подзадориваю я. – Хочешь использовать меня для какого-то проекта по психологии? Давай. Тони вместе со мной. Я выхожу из-за стен».

Впервые я смотрю на него, не притворяясь. Отдаю ему себя. Заново переживаю всё, что делаю каждый день, и переправляю свои мысли Эсбену. Посмотрим, выдержит ли он. Без единого слова, я могу убить его собственной болью и гневом. И именно этого я хочу. Победить Эсбена, яростно растоптать. Проходит лишь несколько секунд, и огонек в его глазах меркнет. На мгновение кажется, что он растерялся. Я узнаю это выражение, потому что сама чувствовала себя так много раз. Теперь он стал серьезнее и внимательнее. Словно желая наказать Эсбена, отвлечь, я принимаюсь думать о том, как ненавижу себя. О том, что я неспособна даже хотя бы приблизительно быть такой, как он. Я мысленно перебираю все дома, в которых жила, все школы, все семьи, которые так и не стали моими. Моя жизнь, от начала до конца, представляет собой разрозненные фрагменты головоломки, которые невозможно сложить.

Я хочу, чтобы Эсбен почувствовал мою постоянную боль.

Сто двадцать девять секунд. То, что он делает, невозможно игнорировать. Даже я этого не могу. Ни на одну секунду он не оставляет меня. Несмотря на весь тот ужас, который я обрушиваю на него, Эсбен не позволяет нам разлететься в разные стороны. Он словно дает мне невысказанное обещание не исчезать. Травмы, которые напоминают о себе каждый день, каждый час, каждую минуту, уходят, и я едва ощущаю их присутствие.

По какой-то непонятной причине я теряюсь в нем. Чувствую себя под защитой. Прямо сейчас у меня нет прошлого, которое я ненавижу. Прямо сейчас – я здесь, с ним.