– Ладно, не обижайся, Громова, – просипел он все еще хрипловато после сна. – Что там у тебя за новое веяние в голове? Борешься с депрессией с помощью приседаний? Скажи любви “нет”, а отжиманиям “да”? Семь раз подпрыгни, шесть раз пошли Лариску к черту?
Ар-р-р. Я хмуро смотрела на соседушку и понимала всю суть высказывания “благими намерениями вымощена дорога в ад”.
– Не молчи, Никс, а то мне кажется, что у тебя шиза. То ударяешься в слезы, то в учебу, то грудь мне показываешь, потом и вовсе будешь просить, чтоб я на тебя в трико посмотрел. Хочешь секса? Так и скажи, я, как ты могла заметить, всегда не против и готов.
– Я. Не. Хочу. С тобой. Ни-че-го! – отчеканила, разворачиваясь на пятках. – Сейчас потренируюсь, а в восемь, после завтрака, займемся заданием.
– Мне приготовь оладьи, – бросил Данилов, покидая гостиную. – И не стучи больше, Никс, хочешь меня видеть – просто вламывайся и падай рядом.
Кулаки сжались сами по себе.
Вот же… наглец! Негодяй… Ради него палец о палец не ударю!
Вот только когда дело дошло до приготовления завтрака, руки сами достали муку, яйца, кефир и принялись месить тесто. Опомнилась я уже поджаривая пятую партию оладий.
– Боже! – проговорила вслух. – Он меня зомбировал!
Это же надо было так попасть. Я даже не задумывалась над тем, что делаю, но подсознание сыграло злую шутку. В глубине души мне все еще было жалко Никиту из-за подслушанного случайно разговора. А еще покоя не было от того, что вовремя не положила трубку. Словно украла что-то…
Данилов сам вышел на запах.
Пришел на кухню, посмотрел удивленно на тарелку и… ничего не сказал. Хотя я ждала сальных шуточек про очередное мое желание ему угодить, а значит, пасть в Даниловские объятия.
Мы даже поесть умудрились в более-менее дружеской атмосфере, а после сели за задание от мистера Адама Брауна. Выполняли его виртуозно, с энтузиазмом и желанием удивить друг друга. Под конец третьего часа работы я и правда искренне восхищалась тем, как Никите удавалось творчески подходить к решению логических задач. Он находил выход из ситуаций, которые я посчитала тупиковыми! Это было настолько круто, что до самого обеда я вообще не вспоминала про Вову. Пока Данилов сам не отпустил очередную шуточку:
– Отлично поработали, Громова! Я приятно удивлен. Хорошо, что Лорка забрала себе твоего ботаника. Может, они и не победят, зато она в силах ему помочь. Прыщи вылечит. Ты знаешь, от чего в его возрасте у парней прыщи, Никс?
Я разозлилась. Моментально и бесповоротно.
– Ты идиот, Данилов! Вова тебя не касается. И вообще, не пора ли тебе собираться на свидание с мамочкой и ее мужчиной?
Повисла тишина. Гнетущая, давящая.
И я прикусила язык, чувствуя себя последней дурой.
– Прости, – сказала тихо, глядя на абсолютно непроницаемое лицо Никиты. – Я вчера думала, что Вова звонит. Взяла трубку на миг раньше тебя, а потом все боялась повесить ее.
– Понравилось?
– Что?
– Греть уши.
– Нет… Я не хотела. Просто так получилось, и мне очень неловко.
– Знаешь что, Громова? – Он придвинулся близко, сверкнул глазами. – Пошла бы ты… к своему Вовику. Станете с Лорой и Селивановым безупречным трио. Я мешать не буду, только за. Могу и денег дать на такси.
Я промолчала.
Данилов встал и ушел к себе, громко хлопнув дверью и оставив меня наедине с нереальным чувством вины.
И только через минут двадцать, накрутив себя, я решила пойти и еще раз извиниться. Свою вину признавать я умела, потому спокойно двинулась к его комнате. Остановил меня лишь звонок в дверь.
Недоуменно вскинув бровь, сменила направление, тайно мечтая, чтобы это был Вова. Может же он хоть раз проявить себя романтиком? Показать Данилову, что у нас настоящие чувства, что он скучает по мне…
Только на пороге вместо любимого появилась… девушка неопределенного возраста. Высокая и красивая, с полными губами, выкрашенными в яркий красный цвет… Одетая в коротенькую мини-юбку на подтяжках, распахнутую шубу и оранжевую кофточку с огромным вырезом. Оттуда выглядывала внушительных размеров грудь.
– Вам кого? – слегка обалдело спросила я.
– Ника, – пожевывая жвачку, ответила девушка и шагнула через порог. Сапоги-чулки подчеркивали длину и стройность ее ног.
Я попятилась, разглядывая гостью. А потом рванула в комнату к Данилову и, вбежав без стука, заявила:
– Ты совсем охренел, Данилов?!! Я что, по-твоему, совсем пустое место? Или думаешь для меня привычно, что сосед по комнате вызывает на дом девочек легкого поведения?! Я такого не потерплю! Понял? Сама позвоню твоему отцу и…
– Остынь, Никс, ты чего орешь?
Он поднялся с кровати, бросив туда мобильник, и пошел ко мне.
– Что там у тебя снова такое?
– Вот! – я вышла в коридор и ткнула пальцем на девицу. – К тебе пришли, дружок!
Сложив руки на груди, я с победным ликом воззрилась на Никиту, ожидая как минимум извинений.
Тот посмотрел в указанном мной направлении и, вздохнув, сказал:
– Привет, мам.
Глава 9
/Никита Данилов/
Это эпично.
И, возможно, посчиталось бы забавным, если бы не было так грустно.
Ника стояла, залившись румянцем и очевидно не зная, куда себя деть, а мама с легким удивлением разглядывала свое отражение в большом зеркале. И, судя по выражению глаз, не понимала, что же в нем такого.
А после начался шторм! В девять баллов.
– Ты как меня назвала, малолетка? – прошипела мама, фурией надвигаясь на Нику. – Проституткой?!
– Я… перепутала. Простите, – еще больше покраснела Ника.
– Перепутала?! Да как вообще можно перепутать?! Деревня! Ни малейшего понятия о сти…
– Вот про стиль бы молчала! – не выдержал я и рявкнул: – Тихо! Сейчас соберусь и пойдем.
– Куда? – С новоприобретенной бесцеремонностью мама процокала каблуками своих ботфортов и сунула нос в мою комнату: – Миленько.
– Я вас оставлю, – пробормотала моя героическая соседка и мышью просочилась в свою комнату.
– Твой… отец, сказал, что ты живешь с каким-то Владимиром. А ты живешь вот с ней! – мрачно заметила маман. – Редкостная хамка.
– Это все потому, что у меня забрали мальчика, – мрачно пробормотал я, неприязненно глядя на родительницу.
Я быстро оказался в холле, сунул ноги в гриндерсы и, надев назло самую потасканную куртку из небольшого ассортимента, взял маму под руку, а после вытащил из квартиры.
Она молчала весь путь вниз. Особенно тягостно, почти физически ощутимо это было в лифте.
Я просто всей кожей ощущал, как меня осуждают. Нет, не так. ОСУЖДАЮТ.
Но стоило лифту выпустить нас, родительница подхватила меня под руку и грациозно пошла рядом.
– Что ты тут делаешь? – отрывисто спросил я, придерживая входную дверь и машинально подавая руку.
– Встречаюсь с сыном, – ее вытатуированные, идеальной формы брови поползли вверх, и я вновь ощутил всплеск глухого раздражения.
У мамы раньше были черные, густые, красивые брови. Соболиные.
Сначала она выщипывала их едва ли не до ниточек, а после вообще… в каком-то салоне сбрила и нарисовала заново. Или как там делается эта штука?
Ненавижу. Ненавижу все эти примочки и ухищрения.
У меня из-за них, можно сказать, юношеская травма – мне категорически не нравятся накрашенные и чересчур ухоженные девушки. Мое бурное воображение мигом представляет, как эта красотка будет выглядеть через несколько десятков лет… и все это под развеселый саундтрек Слепакова “Бабушка-трансформер”.
– Если я не ошибаюсь, ты хотела увидеться где-то на нейтральной территории и планировала притащить на наше трепетное “объединение семьи” Герберта.
– Гельмута, – в ясных глазах мамы появилась обида.
– Они меняются с такой скоростью, что можно не запоминать, – отмахнулся я.
– На этот раз все не так.
– Ну-ну.
Мы неторопливо двигались по оживленной улице, к небольшому скверу, который я недавно высмотрел на карте и планировал прогуляться туда вместе с Никс.
Следующие почти десять минут прошли в молчании. Сначала я независимо пер вперед, полный осознания собственной правоты и болезненного наслаждения этим, а после начал коситься на мать. Она нервно стискивала тонкие пальцы на моем локте и временами горестно кривила губы.
Мне дико, просто безумно захотелось остановиться и обнять ее, сказать, что все хорошо, что никакие мужики мира не стоят ее, но в этот момент я поймал взгляд какого-то негра, который подмигнул мне, а после, обшарив маму похотливым взглядом, сделал недвусмысленный жест двумя пальцами,и показал одобрительный с отставленным большим.