Стелла Грей - 2+2

– Заботу нужно проявлять, находясь рядом. А не плавая в чужих бассейнах.

Слова сорвались с губ, и я на мгновение испугалась их, а уже после поняла, что вместе с ними упал и камень с души. Будто высказала, что боялась.

Стало неожиданно легче.

И даже то, что я развернулась и ушла от Вовы, не вызвало в душе резкого отторжения. Скорее, жгучее любопытство. А дойдет ли до моего парня, почему я так поступила? Попытается ли он что-то изменить? Или хотя бы остановить?

Я так и дошла до крыльца здания и уже там услышала насмешливый голос Данилова.

Он как раз стоял в своей излюбленной позе, опираясь спиной на стену и скрестив руки на груди.

– Браво, Никс, не знаю, что ты ему сказала, но его кислая рожа, смотрящая тебе вслед, бесценна.

Я тут же обернулась, чтобы понять, о чем вообще речь.

Вова все так же сидел на поляне, глядел на меня сквозь толстые стекла очков, и его глаза казались в этот момент еще более трогательными и беззащитными, чем всегда.

Тонкая игла совести кольнула в самое сердце. Может, зря я с ним так?

– Что ж, предлагаю закрепить шокотерапию для ботаника, – прозвучало над ухом. – Бьюсь об заклад, у него стекла треснут от ревности!

– Что ты имеешь в виду? – Я обернулась теперь уже лицом к Никите и столкнулась с его пристальным взглядом буквально в нескольких сантиметрах от меня.

А в следующий миг его наглые губы накрыли мои поцелуем, а дерзкий язык ворвался в рот, дразня пирсингом.

Время остановилось, а пульс зашкалил, ударяясь в висках.

Я настолько растерялась, что не сразу нашла в себе силы отстраниться. Просто замерла, будто вросла в землю, и никак не препятствовала действиям Данилова.

– Так не пойдет, – пожаловался он, сам отодвинувшись. – Никс, ты что? Я ведь для тебя стараюсь. Давай-ка больше жары, детка!

– Ты! – прошипела я, наконец опомнившись. – Ты!!!

Меня затрясло. И сразу вспомнился Вова, что наверняка был свидетелем сюрреалистичной картины под названием “Все хорошо, они целуются”.

Обернувшись так резко, что голова закружилась, увидела лишь поникшую спину и опущенную голову. Селиванов уходил, олицетворяя собой печаль пополам с тоской.

– Что ты наделал? – Я снова посмотрела на Никиту, собираясь высказать тому все, что думаю.

Но несколько ребят, проходящих мимо и удивленно уставившихся на нас, заставили меня закрыть рот.

– Успокоилась? – усмехнулся Никита.

– Да, – сказала честно и сразу добавила, испепеляя его горящим от обиды взглядом: – Но хочу, чтоб ты знал: попробуешь проделать нечто в том же духе еще раз – я отрежу твоего дружка тупыми ножницами. Поверь, я не шучу!

Улыбка исчезла с лица Данилова.

– Ну ладно тебе, Никс, ты чего?

– Отойди! – рванув вперед, вернулась в здание университета и сразу направилась в женский туалет.

Хотелось умыться холодной водой, подумать и побыть в тишине хоть немного. Но и тут судьба подстерегла, наслав на меня Айвазову.

– Приветик, Ника, – пропела Лора, ужом просачиваясь за мной. – Смотрю, ты сегодня домой не спешишь? Поругалась с Даниловым?

– Нет.

Я отвернулась и смахнула слезу, внезапно решившую скатиться по правой щеке.

– Тогда странно, – продолжала Айвазова. – Вы несколько дней душа в душу бегаете за ручку, а тут он тебя одну отпустил.

Я не отвечала, подумав, что так она быстрее от меня отвяжется.

И тут мне сунули что-то в карман кофточки. С тихим шелестом предмет осел там, а Лора, в ответ на мой недоуменный взгляд, пакостно улыбнулась.

– Презервативы, – пояснила она. – Или уже поздно? Не даром ты так бежала сюда. Плохо, Ник? Тошнота? Голова болит? Перепады настроения? Знаешь, что это за симптомы?

– Знаю. – Я повернулась и сделала шаг вперед, заставляя Лору отступить. – Это все то, что человек испытывает при долгом общении с тобой!

– Вот как? – Айвазова сверкнула глазищами. – Что-то по Селиванову не скажешь! Его от тебя уже мутит, Никуша-дорогуша! Он бредил тобой, а теперь его глаза стали открываться. И не я тому виной, Громова, а ты сама! Повелась на Данилова с его дебильными шуточками и сразу забыла про того, кто любит по-настоящему!

– Я ничего не…

– Все! – Лора выставила передо мной ладонь. – Ври Вове, Никите, ректору и учителям, но я тебя вижу теперь насквозь! Пока, Гром!

Она вышла, оставляя после себя флер дорогих духов и чувство горькой обиды.

За что мне это все?!

Даже не умывшись, я выскочила следом, направляясь на этот раз домой, в арендованную для нас квартиру.

Меня колотило от злости и очень хотелось на ком-то сорваться. Однако Данилова нигде не было, а кричать просто так на прохожих в чужой стране – не самый лучший вариант. Пришлось терпеть и переваривать все мысли самостоятельно. В итоге, поворачивая ключ в замке нашей с Даниловым квартиры, я уже была спокойна, собрана и… совершенно опустошена.

– Никс? – Он вышел навстречу. – Тебя долго не было, я даже собирался немного поволноваться.

– Не стоило, – ответила тихо.

– Слушай, – продолжил он. – У меня…

– Нет. – Я кинула на него взгляд, покачала головой: – Не нужно ничего говорить. И делать ничего не надо! Просто оставь меня в покое до завтра. Это возможно?

– Вполне, – миролюбиво кивнул он. – Я просто в прачечную иду со своим шмотьем, думал, и у тебя что-то скопилось. Но нет так нет.

– Скопилось, но я не пойду никуда, – сказала, печально вздохнув. – Хочу просто полежать, а лучше уснуть. Голова болит.

– Тогда я мог бы сам… – мне показалось, что голос Данилова стал немного виноватым. – Видел, ты копишь вещи в корзине, в ванной.

– Нет!

Я захлопнула дверь в свою комнату прямо перед его носом.

Потом, упав на кровать, закрыла глаза и, неожиданно для себя, разрыдалась. Тихо, в подушку. Мне так не хватало дома, мамы, родного запаха, большой чашки-термоса, из которой пила чай по утрам, и привычных занятий…

А еще Селиванов… Раньше он виделся мне другим: надежным, решительным, умным и любящим. Теперь же остался только один пункт из перечисленных – умный. Любовью то, что между нами происходило с момента приземления в США, назвать точно было нельзя. А решительный и надежный не совал бы мне номер службы спасения вместо того, чтобы самому разобраться с проблемами.

Все было неправильно, не так, как мечталось. Но больше всего будущее пугало тем, что я снова и снова вспоминала поцелуй Никиты. Этот пирсинг в его языке, и горячие мягкие губы…

/Никита Данилов/

Прикинув, что к чему, я решил действовать по схеме самой Вероники: накосячил, осознал, исправился, сделав что-то полезное. Готовить не рискнул, а вот шмотки ее в прачечную все-таки захватил. Потом еще спасибо скажет!

В ближайшей прачечной я выбрал первую попавшуюся машинку, проверил, свободна ли она от белья после предыдущего использования, и закинул все имеющиеся вещи. Вообще, такой фигней я страдать не привык: раньше по приезду в Нью-Йорк мы с матерью жили в квартире ее бывшего мужика, и там работала прислуга. Позже, побывав здесь уже с друзьями, я внаглую просил захватить белье в прачечную их девушек. Мне не отказывали, все было шоколадно.

И вот теперь сам пришел. Героически. В планах было припахать к этому Нику, но надо же, мне приспичило ее поцеловать. Сам не понял, что на меня нашло, словно наваждение какое-то.

Итогом стало чувство вины и желание как-то исправить ситуацию.

Закинув все грязное белье, я задумчиво осмотрел машинку, понимая, что не учел самого важного – порошка с собой не принес.

– Проблемы? – милая девушка орудовала со своим бельем напротив.

Она улыбалась и смотрела так, словно обещала избавление от всех бед. Мне нравился такой взгляд.

– Вы посланы мне с небес, – я сразу решил идти на таран. – Это моя первая попытка стать самостоятельным. Умоляю о помощи.

– Не знаете, как включать? – Она повела плечами, убрала руки в задние карманы джинсов…

Боже, ну какая прелесть! Эта грудь не меньше третьего размера.

– Не взял порошок для стирки, – пожаловался, нагло рассматривая ложбинку в вырезе блузки.

– О, этого добра у меня полно.

Она протянула коробочку с капсулами. Я отсалютовал, заправил машинку, докинул четвертаков и запустил первую попавшуюся программу.

– Давай, родная, не подведи, – сказал на чистом русском, похлопав по крышке.

– Вы иностранец? – Снова заговорила девушка. – Я Эмили.