– Я не хочу тебя отпускать, – прошептал он, наконец—то оторвавшись от меня и поставив меня на ноги, – Не хочу.
– Будь счастлив, Артур, – сказала я, одарив его грустной улыбкой, и пропустив мягкие пряди его волос через пальцы.
Он порывисто кивнул, с погрустневшим взглядом; и разжал объятия, выпуская меня из своих рук. Я отступила на шаг, чуть покачнувшись и взялась за ручку своего чемодана. Очередь немного переместилась, на моём прежнем месте появились новые люди и мне снова пришлось встать в конец. Артур всё ещё стоял рядом.
– Иди, – я качнула головой в сторону выхода, – Не нужно было приезжать.
– Кира, я…
– Иди, – настойчиво попросила я, мягко толкнув его в грудь, – Уходи.
Он медленно двинулся назад, продолжая смотреть на меня. Я видела, как он сжал кулаки, когда я подала свой билет в окошко регистратору; как сжались его челюсти, когда я положила свой чемодан на ленту. Он наблюдал за мной всё время, до тех пор, пока я не скрылась в стеклянных дверях зала ожидания.
Посадку объявили через пятнадцать минут, и я уныло побрела к воротам. Едва я ступила на борт самолёта, вяло улыбаясь в ответ на родную эстонскую речь, я прошла к своему месту и села напротив иллюминатора. Табло «Пристегнуть ремни» горело до тех пор, пока самолёт не набрал достаточную высоту, и очертания огромного города не скрылись под облаками. Я не стала отстёгиваться, просто прислонилась виском к прохладной стене кабины и закрыла глаза.
7
Влажный воздух давил на меня, как автомобильный пресс. В Таллинне было дождливо и пасмурно; сырость пробиралась даже через мощную вентиляцию. Мой чемодан появился ярким пятном на багажной ленте; и я глубоко вздохнула, наблюдая за тем, как он медленно ползёт в мою сторону. Какой—то мужчина помог мне поставить его на пол, и я отблагодарила его лёгкой улыбкой и кивком головы.
Едва двери в главный зал аэропорта, носящего имя бывшего эстонского президента Леннарта Мэри, распахнулись, я уставилась на толпу встречающих людей. Мои глаза нашли в ней знакомый серебристый отблеск, и сердце пропустило пару ударов.
Джексон стоял чуть поодаль, спрятав руки в карманы лёгкой белой ветровки и кусая губы. Как только наши взгляды встретились, он улыбнулся и на его щеках появились забавные ямочки, которых мне так не хватало. Я рванула вперёд, но меня остановили металлические перила. Ничего не видя, кроме светло—серых глаз, я расталкивала идущих людей своим чемоданом и собой, пока не вышла в зал и не оказалась прямо перед ним.
– Киса, – прохрипел он, вытаскивая руки из карманов, и протягивая их ко мне.
Я отпустила ручку чемодана, и шагнула в тёплые объятия, не сдержавшись и зарыдав у него на груди. Мои слёзы стекали по тонкой непромокаемой ткани, пока Джексон гладил меня по спине и прижимал к себе, раскачивая из стороны в сторону.
– Детка, я так соскучился, – прошептал он мне на ухо, пощекотав мою щёку своими волосами, – Я такой ужин приготовил, всё что ты любишь. И все твои вещи от Натки перевёз, – он запнулся и переместил руки мне на плечи, отстраняя меня от себя, – Мы едем домой, слышишь?
Кивнув, я снова прижалась к нему, не обращая внимания на его протесты. Когда я смогла мыслить трезво и кое—как собралась, Джексон подхватил мой чемодан и переплёл свои пальцы с моими, ведя меня за руку к выходу.
– Такси, наверное, лучше вызвать, – пробормотала я сиплым голосом, – Так дешевле.
Он загадочно улыбнулся, и потянул меня к белоснежному мерседесу, ютящемуся неподалёку от стоянки. Багажник открылся, едва мы подошли на достаточное расстояние; и мой чемодан пристроился внутри.
– Садись, – скомандовал Джексон, открывая мне заднюю дверь.
– Наташка! – завизжала я, увидев водителя авто.
– Тише ты, задушишь, – засмеялась она, когда мои руки сомкнулись вокруг её шеи, запутавшись в огненно—красных прядях, – Как тебе мой кораблик?
– Впечатляет. Откуда такая роскошь? – я бросила беглый взгляд на убранство чёрного кожаного салона, и переметнула к её непривычной рыжей макушке.
– Последний клиент презентовал, – она подмигнула мне в зеркало заднего вида.
– Поехали уже, шлюшка, – это произнёс Джексон, усаживаясь с ней рядом, – А то штраф сейчас впаяют за стоянку в неположенном месте.
– Наши пятнадцать минут ещё не истекли, – Наташка плавно тронула машину с места, – Как ты съездила?
– Хорошо, – протянула я, морщась от сильного запаха полироли в салоне, – Всё, что было запланировано, сделали. Осталось ждать осени.
– Как Москва?
– Большая и пыльная, – я фыркнула, ощутив на языке фантомный привкус ставшего теперь далёким города, – Я даже половину за эти две недели не смогла объездить. Мне показалось, что она размером со всю Эстонию.
– Так и есть, вроде бы. И даже больше.
– А Кремль видела? – включился в разговор Джексон.
– Видела. И кремль, и Спасскую башню, и по Красной площади гуляла, – ответила я, растянувшись в улыбке.
– Повезло тебе, – вздохнул Джей—Джей, – Я в Москве не был ещё.
– У тебя накопительный счёт в банке, – фыркнула Наташка, – Возьми оттуда и сгоняй на недельку.
– Не могу, это на бизнес, – Джексон откинул голову на подголовник, и я увидела его русые пряди.
Не удержавшись, я потрепала его по голове и просунула голову между передними спинками, уставившись на него с интересом:
– Какой бизнес?
Натали снова фыркнула, свернув на Тартуское шоссе, а Джексон пожал плечами.
– Хочу открыть своё дело. Вот, коплю на него.
Я задумчиво хмыкнула и села назад, раскинувшись на всю ширину сиденья.
– Звучит неплохо.
Он что—то промычал в ответ и замолк. Наташка сделала музыку погромче, наполнив салон весёлым дребезжанием; а я потянулась к своей сумке, чтобы написать Артуру.
Его номер не был сохранён в контактах, но я знала его наизусть. Скинув ему эсэмэску с коротким содержанием: «Долетела», я посмотрела на мгновенное оповещение о доставке сообщения. Так же мгновенно пришёл ответ: «Скучаю». Глубоко вздохнув, я бросила мобильник обратно, и закрыла глаза.
Дорога домой заняла немного времени, и уже через пятнадцать минут я входила в подъезд голубого деревянного дома на улице Вильмси. Быстро пробежав по ступенькам, я открыла дверь ключом, который вернул мне Джексон и вошла в квартиру.
Пахло привычным древесным запахом его духов «на миллион» и детским мылом. Вкусной едой, которую он приготовил – сладкими булочками и картофельной запеканкой. Я сняла обувь и шагнула в гостиную, дотронувшись кончиками пальцев до спинки дивана. Кожа немного протёрлась за этот год, в некоторых местах появились трещины; но она была по—прежнему мягкой. Мой взгляд упал на закрытую дверь в спальню, и я обошла диван и вошла в свою прежнюю комнату.
Здесь время как будто заморозилось, застыло. Ничего не изменилось; всё тот же дешёвенький балдахин из синтетики, плавно покачивающийся от дуновения прохладного воздуха из окна. Та же кровать, заправленная тканым покрывалом; и шкаф, стеклянные двери которого открывали ровный ряд одежды, висящей на вешалках.
– Я всё повесил, как было раньше, – тихо сказал Джексон за моей спиной, когда я отодвинула одну дверь в сторону, – Как будто ты не уходила никуда, – виновато, полушёпотом добавил он.
Я обернулась к нему и улыбнулась. Он улыбнулся в ответ, снова показав мне ямочки, и качнул головой назад:
– Есть?
– Есть!
Всё стало, как прежде. Мы баловались едой за столом; я ела как обезумевшая его вкусную вегетарианскую стряпню. Он делился новостями, планами и рассказывал о своих неудачах на любовном фронте:
– Серьёзно, Кира. Тебе не понять, как парню нетрадиционной ориентации тяжело найти себе половинку, – говорил он с набитым ртом, – Все хотят секса на одну ночь, никто не настроен на серьёзные отношения.
Вот в этом весь Джексон. Мы могли не видеться несколько месяцев; могли не общаться целый год, а потом сидеть на кухне как ни в чём не бывало. Как будто временная пропасть между нами никогда не появлялась, как будто ещё вчера мы просыпались в одной квартире.
– А ты, значит, настроен? – невнятно сказала я, жуя сырную булочку.
– Нет, но когда—то же буду настроен, – он развёл руками и проглотил кусок запеканки с громким звуком, – Самое ужасное, что половина геев, которых я знаю, вдруг решили, что они больше не геи.
– Какой кошмар! – воскликнула я, прикрыв рот рукой, – Фальшивые геи, фу, какая гадость! – передразнив его интонации, я громко рассмеялась, когда он гневно сверкнул глазами.