Поднимаюсь с постели и хватаю халат. Натягивая на себя, выхожу из спальни, собирая по полу разорванное платье и стринги. Которые даже не помню, как он снимал. Снимал это мягко сказано, в клочья растерзал. Но улыбаюсь этому и вхожу в гостиную, где аромат кофе наполняет мой разум.
– У тебя нет ничего для завтрака, – с укором произносит Ник.
– Яйца и молоко, – замечая, открываю холодильник.
– Пропали. Ты хоть когда-нибудь будешь себя кормить? – Прыскает от смеха он.
– Нет. Не буду, – пожимаю плечами и закрываю дверцу. – Мне нравится, когда делаешь это ты.
– Наглая ты, Мишель. Я не записывался тебе в няньки, – журит он, посматривая на турку.
– О, ты ещё не знаешь под чем подписался, когда познакомился со мной. Мне требуется наставник, – улыбаясь, подхожу к дверце под раковиной и открываю её.
– И ты порвал моё новое платье, – поднимая руку с тряпкой, в которую превратилась одежда, указываю ему на неё взглядом и бросаю в урну.
– Ещё раз наденешь такое без меня. На людях это сделаю, – спокойно отзывается и выключает плиту. – Наставник говоришь, требуется? Так вот первое правило – без меня никаких вырезов, никакой демонстрации твоего, то бишь принадлежащего мне, тела, никаких встреч с мужчинами, а только…
– Паранджа, – заканчиваю за него. – Это невыполнимое условие.
– Хорошо, раз так, то получать будешь вдвойне. Как твои ягодицы? – Он настолько спокоен и разливает по чашкам кофе, что мне остаётся только улыбнуться и сесть на стул.
– Хорошо. Даже не чувствуется, только немного мышцы болят, – поднимает на меня недоверчивый взгляд.
– Это хорошо. Кожа очень чувствительная и это возбуждает. Хватит так на меня смотреть.
– Как? – Усмехаясь, передаёт мне чашку.
– Довольно и очень эротично, как будто знаешь больше, чем я.
– Я знаю больше, чем ты, – смеюсь от его слов, вдыхая аромат кофе.
– Николас, я хочу тебе кое-что сказать. Это очень важно для меня, – выдавливаю из себя и опускаю голову.
– Говори, – облокачивается о стол локтями и поворачивает ко мне голову.
– В общем, – набираюсь смелости, – когда здесь была твоя мать, она обманула меня, сказав, что посещала ту квартиру, которую ты ей показывал, а там живут другие люди. И… она пришла, рассказала мне про твоего отца и как она забеременела тобой. Но потом… она… я… не смогла сдержаться, мне было так гадко слушать её и я ударила… дала пощёчину. Не хотела и хотела этого. Прости, – сглатываю от горечи во рту, ведь сейчас своими руками порчу всё. Но иначе не смогу вздохнуть глубже и позволить себе обманывать его.
– Что-то ещё? – Холодно спрашивает он.
– Да, – быстро киваю и отставляю чашку. – Люси. Она была у Райли и исписала его дверь, познакомилась с Сарой и очень расстроила её. Ты запретил мне встречаться с твоей семьёй, а я поехала. Устроила скандал и рассказала им про то, что сделала твоя сестра. Как пыталась разрушить вашу дружбу. Райли поделился со мной, но я вынудила его, и он сдался. Я была огорчена и зла на тебя, что не могу увидеть, ты не пускаешь меня, твой номер не обслуживается больше, и, наверное, так выместила свою обиду.
Выпрямляясь, шумно вздыхает. И я, скатываясь со стула, делаю шаг к нему.
– Пойму, – прочищаю горло, потому что голос пропадает от страха, – если ты не захочешь больше видеть меня и приму твоё решение уйти. Ты не должен выбирать между семьёй и мной. Это ни к чему хорошему не приведёт, знаю наверняка. Они всегда останутся твоими самыми близкими людьми, а я… когда-нибудь наши отношения закончатся. И ради меня не нужно разрушать твоё единение с ними. Ты любишь их, и они тебя по-своему. Прости, что из-за меня ты оказался в такой ситуации.
Замолкая, смотрю на его лицо, не выражающее ничего. Совершенно ни капли не угадать его эмоций.
– Ник, скажи что-то, – прошу.
– Для меня это не новость, Мишель. Мать сказала, что ты нездорова, раз позволила себе ударить её. После твоего посещения их дома, мне тоже об этом доложили, и я был там. Дал им три дня, чтобы собрали свои вещи и освободили дома, которые купил им. И ты ошибаешься, – переводит на меня серьёзный взгляд, – если считаешь, что важность твоего участия в моей жизни я ставлю ниже, чем безучастие семьи, которой не нужен, как человек. Поэтому закроем тему.
– Подожди… ты выгнал их? – Обескуражено шепчу я.
– Верно, – кивая, отпивает кофе, – и я не выгнал, а указал на то, что это принадлежит больному и психически нездоровому человеку, которому они хотят помочь, пичкая наркотиками и превратив в овощ.
– Боже, но так нельзя, Николас, – качаю в ужасе головой.
– Не бросаю своих слов на ветер. Предупреждал, чтобы не травили мою жизнь и не трогали тебя. Не услышали, теперь пожинают плоды своих действий, – резко отвечает он.
– Но…
– Нет. Сказал – закрыли тему, Мишель. Сейчас я не хочу обсуждать этих людей, – переводит на меня прищуренный взгляд, инстинктивно отступаю.
– Лучше поговорим о нас, – странно улыбается он.
– Хорошо. Мне просто необходимо было это тебе сказать. Не хочу тайн. Не хочу обманывать тебя и скрывать что-то, которое в будущем отразится снова расколом. Давай, будем честными. Признаваться друг другу во всём. Пожалуйста.
– Прекрасная идея, Мишель. Я её полностью поддерживаю, – кивая, отставляет чашку. – И как интересно, что именно ты начала этот разговор.
Делая шаг ко мне, хватает за руку и прижимает спиной к кухонному островку.
– Ты больше ничего не хочешь мне рассказать, крошка? – Вкрадчиво интересуясь, расставляет руки по бокам, отрезая мне путь к бегству. Но я и не собираюсь бежать.
– Нет…
– Подумай ещё, Мишель, – предлагает. Сглатываю от напряжения, пока пытаюсь перебрать в памяти все свои действия.
– У Дэйва спросила о твоей семье…
– Не это. Ужин, – перебивает меня.
– Какой ужин? – Непонимающе хмурюсь.
– Вчерашний.
– И что с ним?
– Скажи, ты хочешь попробовать секс втроём?
– Что? – Давлюсь воздухом, во все глаза глядя на Ника.
– Или ты так хотела, чтобы отлупили тебя, что неважно было, кто это сделает?
– Не понимаю, о чём ты говоришь? – Мотаю головой, но его, пылающий яростью взгляд, заставляет замереть.
– Ты уговаривала Марка, чтобы он пошёл с тобой в клуб. Упомянула о Райли и его причастности к этому. Обещала, что он научит. Неужели, настолько была готова подвергнуть себя опасности с Марком? – Шипит он.
– Я… – теряю дар речи от его выводов.
– Купила новое платье, поехала с Марком на ужин, а он вёл себя как твой Хозяин. Даже не сделала попытки подойти ко мне, потом ваш разговор. Ведь был терпим к этим выходкам, далее – я тебя трахал. Ты сказала, что любишь меня. Так зачем тогда заставляешь Марка идти в мой мир? Ему там не место, – рычит он.
– Ник…
– Объясни мне, что ты хочешь. Что-то новое? Так я придумаю…
– Хватит, – закрываю ему рот своей рукой и хрюкаю от смеха. Его брови удивлённо ползут вверх.
– Ничего из того, что ты говоришь, не приближено к правде, – издав смешок, убираю руку от его губ. – Купила платье, потому что захотелось что-то изменить. Без тебя мне было плохо, места себе не находила и решила, что ты таким образом показываешь мне, что не нужна. Марк позвонил и предложил подвезти, я согласилась. Он мой друг и не более. И подслушивать нехорошо, Николас. Мы говорили не о теме, а о парашютах. У него проблемы с его девушкой, ну и он не в себе немного. Я посоветовала ему попробовать так снять напряжение.
– Парашют? – Недоверчиво переспрашивает он.
– Да. Но мне нравится, как ты ревнуешь, – хихикаю я, и даже его хмурый взгляд не останавливает меня.
– Я бы запретил тебе и с ним общаться, но это глупо и… всё, забудь, – отталкивается от столешницы.
– Не будешь подслушивать, – смеюсь я, наблюдая, как идёт по коридору.
– Мишель, не доводи. На задницу не сядешь, – кричит он и раздаётся громкий хлопок двери в ванную.
А я позволяю себе рассмеяться в голос. Боже, как я люблю его ярость, перемешанную с яркой ревностью. И хоть говорят, что это чувство появляется от неуверенности в себе или же в партнёре, глупость. Она доказывает волнение, страх потерять человека и жажду держать его крепко, возможно, навсегда. Если эта возбуждающая нас особенность разума человека живёт, то будет существовать страсть, неутомимый голод и острая опасность, которая притягивает больше всего. Отношения – это партия в две стороны. И чьим будет следующий ход – зависит от любви и эмоций, что переполняют душу. Наконец-то, я понимаю стиль шахматной игры жизни, она идеальна и губительна. Она с виду обычна, как и каждый человек, но внутри таится сила, и каждый выбирает свою фигуру.