Лина Мур - 50 и одно дыхание глубже

– Грегори рассказал, что Майкл гей. Это правда? Боже, никогда бы не подумала. Он такой… такой большой и холодный, – хихикаю я.

– Правда. И даже перед ним. Раз один из самых закрытых людей вроде Грегори, развязал язык, то и гей станет нормальным с тобой.

– Вот теперь, Николас, не смей мне говорить, что ты плохой. Ты даришь людям возможность дышать, жить и своё место под солнцем. Ты веришь в них, так и в себя поверь. Я не хочу слушать иного, – категорично заявляю я.

– Мишель. Это другое, – качает головой.

– Нет. Я знаю о тебе достаточно, чтобы утверждать это. Ты создал центр помощи, ты взял к себе Майкла, когда его, уверена, унижали…

– Я увидел его ночью, сначала принял за бездомного, но потом заметил кровь. Его избили отцы мальчиков из школы, откуда его уволили, когда узнали о его ориентации. Сожгли его машину, расклеили листовки с описанием, какой он педофил. Я забрал его из «Холт-сити».

– Какой ужас, он же никого не трогал, да?

– Никого. Только пытался выжить. Против природы не скрыться. Она порой берёт верх над тобой. А ты пытаешь бороться, до хруста костей бороться, но не выигрываешь. Хотя хочешь оборвать всё, делаешь для этого многое. Не выходит. Ничего не получается, – шумно вздыхает. Хмурясь, ловлю себя на мысли, что тут скрыт иной подтекст.

– Ладно. Хватит об этом. Тогда мы сегодня останемся дома? – Спрашивает он.

– Да. Но мне надо взять одежду и конспекты на завтра…

– Пошлю Майкла. Иди уже, Мишель, переоденься. И здесь одежды для тебя достаточно, – перебивая меня, подходит ко мне и подталкивает в коридор.

– И не хочу слышать об увольнении, – шлёпает по ягодице. Подскакивая на месте, оборачиваюсь к нему.

– Я… прости… я… – резко бледнея, бессвязно шепчет. Пролетает мимо меня и скрывается в спортзале.

– Да я не против, – отвечаю пустоте, которую он после себя оставил.

Почему такая реакция? Ведь раньше… боже, мне нравится это. Когда он такой. Очень. Сейчас испугался, чего-то сильно боится, но я не могу уловить эту мысль. Вообще, утро странное. Необычное и даже несколько семейное. Но это только начало, пора двигаться дальше и дать ему, как и себе, время принять то, что как раньше больше не будет. Всё изменилось из-за нас. Из-за двух людей, которые нашли ответы на свои страхи друг в друге. Из-за обычных мужчины и женщины, каким-то странным образом полюбивших друг друга.

Щёлкаю пультом, только бы занять себя чем-то, пока Николас откровенно избегает меня полдня. Скрылся в кабинете, под предлогом работы. Ладно, всё понимаю, но не шесть часов безвылазно. Кирк туда ему отнёс ужин, к которому он даже не притронулся. Я же за это время поболтала с Сарой, и она рассказала, насколько вчерашний день взбудоражил всех. Как оказалось, Эмбер пережила истерику, Люси напилась, и её пришлось усмирять, вплоть до запертой спальни, чтобы ребёнок не видел ненависти, которую она питает ко мне. Пирс же позвонил Райли и всё доложил. И только Грегори успокоил друга Николаса, сообщив, что мы дома и всё практически в порядке, если не считать его ран и отказа в новой перевязке. А мне было плевать, что происходит с его родными, потому что внутри меня кипела злость. Поэтому я оборвала Сару, и, сославшись на усталость, завершила разговор, и уже четыре часа безынтересно смотрю телевизор. Пыталась заниматься, но не смогла. Мои мысли были очень близко, буквально в нескольких метрах. Там, где прятался Николас. Даже расписание съёмок и письмо с извинениями от Дэйва за разбитую камеру не принесли облегчения.

Зевнув, смотрю на часы, на экране телевизора в углу. Половина одиннадцатого, меня даже на прогулку с собаками не взял. Просто ушёл и сразу же убежал в кабинет. Ну как так-то? Это обидно, в конце концов. Выключая телевизор, бросаю пульт на диван и поднимаюсь с места. Тишина такая уже противная, пока иду к спальне. Останавливаюсь возле двери и решительно стучусь. Не отвечает. Нажимаю на ручку и открываю дверь.

Тяжело вздыхая, нахожу глазами Николаса, спящего на диване. Вот как он работает. Но почему? Почему не посидеть со мной, не поговорить, да хоть что-то не сделать? Не знаю. Не понимаю. Возможно, именно так он справляется с внутренними переживаниями. Разворачиваюсь и, возвращаясь в спальню, стягиваю покрывало. Вхожу в кабинет и подхожу к дивану, накрывая Николаса.

– Что с тобой творится? – Шепчу, дотрагиваясь до его волос. Бросаю взгляд на отключённый компьютер. И снова мысли о том, что избегает меня, подтверждаются.

Качаю головой от своих заключений и выхожу из кабинета, оставляя дверь приоткрытой. Завтра спрошу, а сейчас устала, чтобы снова переживать за него и за нас. Переодеваюсь в его футболку и забираюсь в постель. Дотрагиваюсь до подушки, лежащей рядом, и хочется плакать от одиночества. Как такое возможно? Ведь он тут, рядом со мной, через стенку. Но очень далеко в то же время. Закрывается от меня, бежит и создаёт только проблемы для нас. Переворачиваясь на спину, смотрю в потолок. Хочу спать и не могу. Анализирую, а верного ответа не нахожу. Глаза сами закрываются, проваливаюсь в сон.

От сильного грохота подскакиваю на постели. Моргаю, чтобы проснуться. Сердце отчаянно бьётся в груди, заполняя голову шумом и тошнотой. Снова. Замечаю в темноте фигуру, стоящую рядом с закрытыми дверьми спальни. Они были открыты. Медленно поворачиваю голову и вижу, что дверь, ведущая в кабинет, висит на петлях. Как этого не услышала?

Сглатывая от страха, делаю глубокий вдох, возвращая внимание на Николаса, стоящего всё там же и не двигающегося. Отбрасываю одеяло, бесшумно опуская ноги на пол. Смогу. Ничего. Рядом душ, вода его разбудит.

– Николас, – тихо зову его, останавливается в нескольких шагах.

– Ты пришёл, – слышу его усмешку. Поворачивается ко мне. В свете ночи, льющегося из окон, что-то отдаётся блеском. Канцелярский нож. Чёрт.

– Нет, это я, Мишель, – отвечаю, осторожно отступая назад к ванной комнате.

– Не убежишь теперь, – рыча, разбегается и несётся на меня. С криком добегаю до ванной. Только открываю дверь, как меня хватают за волосы, оттягивая назад. Падая на пол, кривлюсь от боли в голове.

– Нет. Ты сдохнешь, – шипит Николас, подходит ко мне и хватает за горло. Поднимает, сильнее сжимая пальцами кожу. Ударяю по его руке.

– Николас! Это Мишель! Это … – отталкивает от себя, что лечу спиной к стене. Издаю стон от удара позвоночником.

– Она моя, – подбрасывает в руке нож. Доли секунды, чтобы решиться. Доли секунды, чтобы перебороть страх. Доли секунды, чтобы бороться.

Он и я в одно и то же время шагаем навстречу друг к другу. Замахивается. Обхватывая его лицо руками, привстаю на цыпочки. Впиваюсь в его губы и жмурюсь от предстоящей боли его оружия. Мгновения пролетают через моё тело, пока я целую его. Быстро. Не дыша. Целую его губы.

– Это я, Мишель, – шепчу, сжимая пальцами его волосы. Глухой удар где-то вне моего разума. Его шумный вдох в мои губы. Распахивая глаза, смотрю в его. Странные. Мёртвые. Пустые.

Отпуская его, отхожу назад. Упираюсь в стену, бросая взгляд на пол, где валяется нож. Успела. Кажется, что сердце готово буквально разорваться от быстроты темпа. Дышать сложно, облизываю губы. И дышу. Быстро. Очень. Поверхностно. Что-то не так.

– Николас, – сипло зову его.

– На колени, – холодно. Бесстрастно. Приказ. Хмурюсь, веря в то, что ослышалась.

– Николас. Всё хорошо…

– На колени, – рявкает. Вздрагиваю от его тона. Ни разу такого не слышала. Медленно делаю шаги к нему, всматриваясь в его лицо. Смотрит в пустоту. Его грудь мерно поднимается и опускается.

– Николас, – тянусь рукой к его лицу.

– Не смей, – ударяя по моей руке, отбрасывает от себя. Выдыхаю от силы, с которой он это сделал.

– Место рабыни на коленях перед своим Мастером. На колени. Голову опустить. Не смей смотреть на меня, пока не разрешу. Ты заслужила наказание. На колени, – по моему телу проносится дрожь от осознания того, что сон его поменялся. Сейчас же он тот, кем был раньше. Садист.

– Простите, Мастер, но мне нужно в туалет, – тихо отзываюсь я, делая шаг от него.

– Запрещено. На колени, иначе будет больно. Никакого сабспейса. Никакого наслаждения. Ты наказана. Ты… – недослушав его, срываюсь на бег и влетаю в ванную. Закрываю за собой дверь, прижимаясь к ней.

Господи, когда же это закончится? Мне страшно сейчас именно от такого него. Если с кошмарами можно было бороться, было желание и силы. То это… от этого холодеет всё внутри, ноги дрожат, как и руки. Но отталкиваюсь от двери, подлетаю к раковине, ищу хоть что-то, куда можно налить воду. Нахожу упаковку ушных палочек и выбрасываю их в раковину, набирая туда воду. Подхожу к двери, сжимая в руках стаканчик. Тихо. Слишком тихо. Открываю дверь, замечая, что так и стоит на том же месте.