Лина Мур - 50 и одно дыхание легче

— Да… да… но двери горят, — шепчу я.

— Хватайся за покрывало и открой их. Быстрее, Мишель! Я умоляю тебя быстрее! Быстрее!

Стираю слёзы и набрасываю себе на голову покрывало. Оставляю чуть-чуть просвета спереди и делаю глубокий вдох. Засовываю телефон под резинку шорт и подхожу к дверям. Задерживаю дыхание и хватаюсь за двери, толкая их в разные стороны. Покрывало не даёт моментально наполнить мои лёгкие дымом.

Я должна. Не бояться. Спастись. Хотя бы попытаться, а там уже будет не важно.

Ещё один вдох и срываюсь на бег. Мои ноги скользят, они наступают прямо на огонь. Подошва сгорает. Она плавится на моих ступнях. Становится очень жарко. Очень душно, и это стискивает лёгкие, наполняя их едкой вонью. От неё меня ведёт в сторону, и я вижу, что везде мокро. Керосин горит. Он попадает на покрывало, а я пытаюсь бежать через боль в ступнях. Кажется, что я бегу вечность. Как только мои руки с разбега натыкаются на стекло, отбрасываю от себя покрывало и оборачиваюсь. Огонь, играя со мной, ползёт по стенам и обивке, оставляя от неё куски. Дыма настолько много, что я уже даже не вижу своих рук. Кашляю, и мои лёгкие забиваются. С каждой секундой.

Балкон. Ещё немного. Дёргаю за ручку, но она не поддаётся. Дёргаю и ощущаю, как меня покидают силы. Подлетаю к двери в клуб и захлопываю её, толкаю под дверь покрывало, снимаю с себя обувь, с криком чуть ли не отрывая от ног. Смотрю на покрасневшие ступни, и кое-где идёт кровь.

— Мишель! — Крик Ника раздаётся из динамика телефона.

Не обращая на него внимания, поднимаюсь на ноги и хватаю колонку. Со всей силы бросаю её в стекло, а оно даже не трескается. Беру всё, что мне попадается под руку, и швыряю в дверь. Хнычу и опускаюсь рядом с ней, снова пытаясь открыть. Достаю телефон, а силы покидают меня. Они просто оставляют меня. Я не могу больше дышать. Такое болезненное распирание в груди… мне так больно.

— Ник… двери… заблокированы… я… не могу… они не разбиваются, — едва слышно говорю я.

— Крошка, послушай. Попробуй оторвать ручку.

— Я не могу… у меня нет… мне плохо очень… глаза разъедает…

— Мишель… я прошу тебя… последняя попытка, ещё немного. Вертолёты в нескольких секундах от тебя. Пожалуйста, я люблю тебя, Мишель! Я… сломай ручку…

Слёзы скатываются по щекам, и я поворачиваюсь к двери. Едва двигающимися руками хватаюсь за ручку и тяну на себя, затем вбок, но она не поддаётся. Она попросту намного сильнее, чем я.

Ребёнок! Мой ребёнок! Они не убьют моего ребёнка!

Хватаюсь за ручку и упираюсь ногами в дверь. Кричу от усилий и с грохотом падаю на пол. Всё тело вспыхивает от боли. Стону, отбрасывая от себя ручку. Боже…

Ползу обратно, стараясь, делать маленькие вдохи.

— Я… сделала, — кашляю и меня рвёт. Рвёт от отравления дымом. Все мои лёгкие словно выворачивает.

— Крошка, посмотри, там есть ключ. Поверни его. Давай, у тебя получится. Вертолёты над тобой. Они не могут сесть, тебе нужно выбраться оттуда. Я внизу. Я жду тебя, как всю свою жизнь ждал. Я здесь. Ещё немного, и я тебя обниму, — киваю ему, телефон падает из рук, но я нахожу его и засовываю снова в шорты. Нащупываю металлический ключ. Давлю на него. С усилием поворачиваю по часовой стрелке и цепляюсь ногтями за стык. Тяну на себя дверь, и она поддаётся. Вываливаюсь на балкон и кашляю. Кислород врывается в мои лёгкие, и теперь ещё сложнее дышать. Я ползу на четвереньках, слыша сильнейший шум вокруг. Яркий свет падает на меня. Поднимаю голову, меня ослепляет огнями вертолёта.

— Мисс Пейн, я к вам спускаюсь, — раздаётся мужской голос по громкоговорителю, а я ползу. Позади меня огонь. От него всё взрывается, и я кричу от страха. Ползу. Цепляюсь за лестницу и ползу по ней.

Меня хватают за талию и поднимают над землёй.

— Кислородные баллоны. Отравление дымом, — говорит кто-то рядом.

Я не могу прийти в себя. Всё кружится. Сильный ветер бьёт по лицу. Меня словно уносит вместе с ним. Всё тело расслабляется, но мне не дают упасть.

— Мисс Пейн, вам надо очнуться, слышите меня? Вы должны открыть глаза. Всё хорошо. Вы в безопасности, — дёргаюсь от этого незнакомого голоса и распахиваю глаза. С неимоверным усилием. А вокруг весь Торонто, как на ладони. Мы летим. Мужчина в маске пожарного держит меня за талию, и мы висим в воздухе на тросе.

Вертолёт снижается. Вижу яркие маячки полицейских машин и скорой помощи. Множество людей. Их очень много. Они все смотрят и снимают на телефоны. Чёрт, куда катится этот мир?

Едва только спасатель касается земли, он отстёгивает трос от себя.

— Крошка! — Крик Николаса, и меня передают ему в руки.

— Мишель, родная моя, всё хорошо. Ты со мной, — он куда-то меня несёт. Слишком ярко. Очень ярко. Мне одевают маску на лицо и говорят дышать.

— Любимая моя, — он это говорит впервые. Я слышу это впервые. Другого я не помню. Открываю глаза и смотрю на Ника. Он гладит мои волосы, целует меня в лоб. А мою руку зачем-то дёргают и сжимают. Пытаюсь её отнять.

— Тебе измеряют давление. Тебе нужно в больницу…

То ли от страха, то ли оттого что я не буду там в безопасности, испуганно мотаю головой и с усердием поднимаю руку, цепляясь ей за рубашку Ника. Мне понемногу становится легче дышать, мотаю головой и прошу его глазами не делать этого. Не отдавать меня им.

— Давление приходит в норму. Отравление дымом несильное. Тошнить может пару дней. Сотрясения нет, раны на ногах мы обработали. До свадьбы заживёт, — поворачиваю голову к улыбающемуся врачу, снимающему с меня маску с кислородом.

— Как вы себя чувствуете, мисс Пейн? — Интересуется он.

— Так, словно меня чуть не сожгли заживо, — мой голос сел. Он сипит.

— Отличное чувство юмора. Я бы советовал вам всё же отправиться в больницу, чтобы мы понаблюдали за состоянием…

— Нет… Николас, забери меня… забери отсюда, — шепчу, хватаясь сильнее за его рубашку.

— Мы отказываемся от госпитализации. В случае чего я вызову своего личного врача, — уверенно говорит Ник.

А ребёнок? Что с ребёнком? Он жив ведь, да? Он сильный, я знаю. Он такой же сильный, как его отец. Он жив. Он ещё со мной.

Меня поднимают и сажают. Голова немного кружится, но я не выпускаю из рук рубашку Ника.

— Всё в порядке, — хриплю я.

— Майкл, две минуты, и мы выезжаем, — говорит Ник, обнимая меня и целуя в висок.

— Твоя квартира сгорела, — отчуждённо вспоминаю я.

— Главное, ты цела. Остальное такая ерунда, крошка. Чёрт, я обезумел от страха… это ужасно слышать твои крики и не знать, как тебе помочь. Это худшее наказание. Они выбрали верную тактику, потому что моё сердце чуть не разорвалось от горя и боли, когда я видел горящую квартиру и знал, что ты там. Но всё закончилось, и теперь я хорошо тебя спрячу. Навсегда спрячу, если понадобиться. Всё, — он обхватывает моё лицо ладонями и целует в губы. И это болезненный поцелуй. От страха. От ужаса. От безумия внутри.

— Всё хорошо. Я уже пришла в себя, — шепчу, перехватывая руки Ника, чтобы самой застегнуть ремень безопасности.

— Хорошо, — отводит взгляд и закрывает дверь машины. Щупаю свой живот, не нахожу мобильного. Чёрт, видимо, я его потеряла.

Как странно я себя чувствую. Я думала, что умру там, а сейчас странно. Вроде бы ещё и страшно, но разум чист, адреналина полно в крови, и он медленно ускоряет её. И всё равно. Апатия неприятная.

— Мисс Пейн, рад вас видеть. Очень рад, — говорит Майкл. Поднимаю голову и киваю ему.

— Поехали. Все готовы? — Уточняет Николас, садясь рядом со мной.

— Да, сэр. Одна машина впереди, одна сзади, — кивает Майкл.

— А мой телефон? Я его выронила? — Шепчу, потому что иначе говорить просто не могу. Горло болит.

— Нет, он у меня, — Николас достаёт из кармана мобильный и протягивает мне.

— Пусть будет у тебя. Мне некуда его положить, только в тапочки, — приподнимаю ноги, которые, действительно, обули в чьи-то пушистые розовые тапочки.

— Тебе смешно? Ты сейчас смеяться будешь? — Зло огрызается Ник на меня.

— Нет, мне не смешно. А ты орать будешь? Неужели, я виновата в том, что твою квартиру сожгли? — Обиженно бросаю на него взгляд и отворачиваюсь, но кошусь на него. Я вся грязная. Кожа практически чёрная и с потёками.