Подруга качает головой и шумно вздыхает.
— Он не изменился, Сара, если ты думаешь об этом. Его желания тоже. Да, он любит меня, а я его. Но между нами теперь ребёнок. Как бы ты поступила на моём месте? — Добавляю я.
— Не знаю. Правда, не знаю. Когда тебе в лицо говорят, что дети — это табу, а он уже есть, то это жестоко. Но вы оба чуть не умерли. И ты не думаешь, что это «чуть» могло бы немного его изменить? Всё же изменить, ведь он понял, что такое бояться за жизнь любимого человека. Он многое переосмыслил. Он закрыл тебя собой, Миша. Он получил пулю, которая предназначалась тебе. Он…
— Да, он поступил благородно и показал, что любит меня. Не надо взывать сейчас к моему стыду и заставлять меня ненавидеть себя за это решение. А что мне делать? Пойти к нему сейчас, когда он в таком состоянии и сказать: «Ой, забыла тебе сообщить, я же беременна была всё это время, а ты мне такие гадости наговорил. Да и, вообще, я забыла сделать укол, вот и залетела. На аборт тоже не решилась, потому что не смогла убить часть тебя и себя», — скептически хмыкаю.
— И это подтвердит то, что ему говорила Люси. Я хищница, которая планирует забрать его деньги и манипулировать беременностью. Уж лучше ничего, чем всё это. И ты не слышала, с каким презрением он это говорил. Он думает, что дети бывают или у очень глупых, или у очень умных стерв. Он не считает, что случаются накладки. А у меня с ним они постоянно. Сколько я пережила, Сара? А он до сих пор видит во мне алчную хищницу. Я знаю, что видит, иначе он бы такое не говорил. У Ника есть подобные мысли в голове. Не могу и не хочу, Сара. Я не желаю, чтобы он полностью разочаровался в женщинах. Зарины с него достаточно. А я… я как-нибудь справлюсь сама. Я знаю, что смогу. Я выжила. Я вытерпела столько, что для многих это было бы адом с печальным концом. Но я найду для себя счастливый конец, понимаешь? Я отдам всю любовь нашему ребёнку, а он, если захочет, приедет к нему. Но я не позволю, чтобы Ник заставил меня ненавидеть своего ребёнка лишь потому, что на этом заканчивается жизнь для него самого. Нет, жизнь продолжается. Ей не важно, какая боль в наших сердцах. Всё движется, и мне надо тоже двигаться.
Замолкаю и делаю глоток чая.
— Хорошо, это твоё решение. Но Ванкувер это очень далеко. Может быть, в Оттаву? К нам? Я не думаю, что Райли уйдёт из компании. Он не сможет. После того, как мы все уже похоронили Ника, он обзавёлся седыми волосами. И самое страшное, что только в моменты близости смерти мы понимаем, насколько дороги нам люди. Поэтому ты могла бы у нас пожить. В Оттаве у нас большая квартира, мы выделим тебе комнату. Райли поможет тебе поступить в университет, у него есть связи. И я буду под боком. Помогу тебе, буду…
— Сара, — мягко перебиваю я и качаю головой. — Спасибо за предложение. Но у вас иная история с Райли. Ты должна думать о ней, а не обо мне.
— Ты моя подруга. Ты моя сестра. И я не могу позволить тебе разрушить свою жизнь, отказаться от помощи, которую все мы готовы тебе предоставить. Пожалуйста, подумай ещё. Хотя бы немного. Потом поговори с Ником. Вдруг…
— Вдруг уже было. Мне достаточно. Хорошо, я подумаю, но моя жизнь в этом месте закончилась. Я хочу двигаться дальше. Я потеряла любовь к мужчине, но обрету любовь к ребёнку. Это не так плохо, но и не хорошо. У каждого из нас своя судьба. И я не виню никого за то, что моя вот такая. Я буду счастливой, — с улыбкой заверяю её.
— Ладно. Давай, платье примерим, и если что не так, то я поеду и отдам его в салон, чтобы они успели подогнать по фигуре? — Киваю Саре и поднимаюсь со стула.
— А как твоя тошнота? — Интересуется она.
— Знаешь, становится легче. Я её ощущаю, но меня уже не рвёт. Голова уже не кружится, как раньше. Принимаю таблетки, прописанные Пирсом, и была у него на приёме. Тонус практически спал, осталось ещё немного дотерпеть до конца первого триместра, а потом уже буду толстеть себе на радость.
— Но ты же приедешь на нашу свадьбу? — Сара помогает мне влезть в нежно-розовое платье и застёгивает замок.
— Я постараюсь.
— Миша!
— Приеду, — закатываю глаза и поворачиваюсь к ней.
— Ну как?
— Идеально. Ничего подгонять не надо. Ты в нём, как фея, — Сара отходит от меня, и я смотрю на своё отражение.
— Как подбитая фея, — цокаю я, показывая на синяк, красующийся на челюсти.
— Ничего, косметикой скроем. Он уже не такой фиолетовый, как был тогда. Свадьба через три дня, так что сойдёт. Кремом мажь, и всё будет отлично.
Провожу ладонями по фатиновой пышной юбке в пол и касаюсь гипюра на талии, который облегает и грудь.
— Причёску и макияж мы сделаем в салоне. Я положила визитку салона в пакет с украшениями. Ты не поедешь на девичник?
— Нет. Я… останусь здесь и буду продолжать ходить к этой чёртовой больнице, чтобы просто постоять рядом с ней, развернуться и уйти. Да и репортёры ещё не угомонились. Они постоянно караулят меня у дома, как и у входа в больницу, — отворачиваюсь от зеркала и жестом руки прошу Сару расстегнуть замок.
— На свадьбе Эла и Амалии они тоже будут. Эл теперь стал частью жизни Ника, и о нём начали говорить. Но Ами тащится от такого внимания и везде показывает кольцо на манер среднего пальца. Это смешно было, к слову, ты должна была посмеяться, — приподнимаю уголок губ.
— Не то настроение, прости. Ты домой?
— Выгоняешь?
— Нет, корректно указываю на выход, — натягиваю обратно платье и улыбаюсь Саре.
— Какая ты гостеприимная, а я быстро соображаю. Домой поеду, надо переодеться во что-то более сексуальное. Мы с Райли сегодня планировали поехать поужинать. А то за последнее время он только и успевает, что спать по четыре часа, и всё.
— Сара, а Райли Нику ничего не говорил про ребёнка?
Подруга оборачивается и отрицательно качает головой.
— Нет, сказал, что это ваше дело, и мы не вправе в него лезть. Того же мнения и Эл. Кстати, он ничего так. Столько страшилок знает, — смеётся она, направляясь к двери.
— Вы подружились семьями?
— Немного. Мы проводим много времени друг с другом. Помогали им всё же сдвинуть дату и перебронировать отель, ресторан и церковь. В общем, как-то живём дальше, надеюсь, и ты сможешь, — она потирает моё плечо.
— Смогу. До встречи в салоне или уже в церкви.
— До встречи.
Закрываю за ней дверь и направляюсь в спальню, чтобы повесить платье и убрать пакеты.
Заползаю на кровать и вытаскиваю из-под подушки рубашку Николаса. Прижимаю к носу и, вдыхая уже практически выветрившийся аромат, ложусь на подушку. Когда-нибудь будет не так больно, как сейчас.
Туфли неимоверно жмут. Они неудобные и на высоких каблуках, отчего я постоянно подгибаю пальцы, сидя в такси. Поправляю венок из цветов на распущенных волосах, который мне одели в салоне, и тяжело вздыхаю, смотря на солнечные августовские пейзажи.
Свадьба.
Первая свадьба, на которую я иду. Раньше я никогда на них не присутствовала. Родители ходили, а нас не брали с собой. А сейчас я еду на свадьбу подруги. Такси останавливается перед входом в церковь, и репортёры фотографируют, когда я выхожу из машины. Они снова спрашивают меня: «Будет ли здесь Николас Холд? Как он себя чувствует? В каких мы отношениях». И другую чушь, которую я пропускаю мимо ушей, поднимаясь по лестнице.
— Мишель, — в дверях церкви меня обнимает Кэйтлин, одетая в светло-розовый костюм и милую шляпку.
— Прекрасна. Как ты себя чувствуешь? Была на приёме у врача? — Интересуется она полушёпотом, обнимая меня за плечи, и проводит внутрь. Я вижу собравшихся гостей, украшенный пионами и розами проход. Сказка.
— Да, всё в порядке. Чувствую себя лучше. Спасибо.
— И всё же нам стоит это обсудить. Я бы очень хотела стать молодой и красивой бабушкой, — шепчет мне на ухо и подмигивает.
— А где Амалия? — Меняю тему.
— Она в задней комнате для невесты. Готовится. Там все девочки и собираются. Марк, а ну подойди сюда! Живо, я сказала! Это что за поведение? Ты где вымазался в помаде? — Кэйтлин слюнявит палец, и как только сын, одетый в белый фрак с розовой бабочкой, подходит к ней, начинает тереть его щёку.
— Мам. Хватит уже. Мне не пять лет, — возмущаясь, Марк отскакивает от неё. — Привет, Мишель. Потрясно выглядишь. Пчёлы ещё не покусали?