– Маленький принц снова спит? – таким же тихим голосом ответил Вуд.
– Да. Ты не ответил на мой вопрос, и что с твоей головой? – спросила Рени уже не с упреком, а с сожалением.
– Ладно, все это мне уже надоело, пойдем, – Вуд оставил пакеты на пороге, взял Рени за руку и повел ее за собой.
– Куда ты меня ведешь? – недоумевающе спросила Рени.
– В кабинет. Я покажу тебе кое-что, – сказал Вуд и тут же затих, его голова была полна волнующих мыслей в тот момент, когда Рени уже совсем ничего не понимала.
Приведя Рени в свой кабинет, Вуд посадил ее за стол на свое кресло, а сам полез в сейф, стоящий перпендикулярно столу, отворив железную дверь сейфа, Вуд достал оттуда красную папку и флеш-карту.
Затем он включил ноутбук, стоявший на столе, подключил к нему флеш-карту и открыл файлы, хранящиеся на ней. Он сделал вдох полной грудью, затем глубоко выдохнул и заговорил дрожащим голосом:
– Эти фотографии – рентгеновские снимки моего головного мозга.
Вуд показал пальцем на экран, где на черном фоне красовалась фигура человеческого головного мозга, а в затылочной области находился округлый инородный предмет, немного отличавшийся цветом от тканей мозга и явно терявший свои границы.
– Что это, Стэн? Это опухоль? – с неким недоумением спросила Рени.
Вуд молча достал из красной папки лист бумаги и положил его на стол. Напуганная Рени взяла лист дрожащими руками и прочла вслух:
– Медицинское заключение МСКТ, – ее взгляд сразу же перебежал на графу «Диагноз», после чего она произнесла вслух:
– Глиобластома головного мозга третьей стадии.
После произнесенного Рени замолчала, ее глаза залились слезами, дыхание перебилось, словно после удара в солнечное сплетение, а листок с медицинским заключением колебался в ее руке с огромной частотой.
– Какие прогнозы? – внезапно на выдохе выдавила из себя она.
– Не утешительные, – сразу же ответил Вуд, словно ожидая этого вопроса прямо сейчас. В этот момент Вуд уже был спокоен, как удав.
– Сколько?
– Если считать сегодняшний день, то у меня осталось 23 дня.
– И ты так спокойно говоришь об этом!? – Рени уже рыдала взахлеб. – То есть, ты уйдешь из жизни меньше, чем через месяц, но так спокойно говоришь об этом? Да и откуда такая точность!?
– Я уже успел смириться с этим. Прости, милая, но в тот вечер, шесть дней назад, я ночевал не в офисе – я потерял контроль и напился в баре неподалеку. В тот день я узнал об этом от девушки, которая видит все мои приступы во сне. Как бы это странно ни звучало, но она видит меня в своих снах, когда у меня случаются новые приступы, это похоже на проклятье, но мне осталось жить до следующего полнолуния, а мои приступы начинаются, когда кто-то или что-то празднует свой день рождения. Сегодня супермаркету за углом исполнилось 10 лет, а я в приступе эпилепсии свалился на пол и разбил голову. Не знаю, насколько это выглядит правдиво, но это так.
– Звучит, как сюжет какой-то сумасшедшей фантастической книги, где ты ее главный герой, – немного успокоившись, ответила Рени. – И где ты нашел эту девушку?
– Та женщина в больнице, которая заходила ко мне в палату, передала мне ее адрес, каким-то образом через сны Вивьен они смогли найти меня.
– Подожди, но скоро день рождения Стэфи, тогда и планируется твой следующий приступ? – вовлекаясь в игру этого «сюжета», спросила Рени.
– Да, вероятно, этот день станет следующим, и уже четвертым. По предсказаниям Вивьен их будет семь, где каждый хуже прежнего, а седьмой станет роковым. В тот день, когда родился Роберт, у меня не было приступа волнения, это был день рождения, второй.
– И когда же был перый, в тот день, когда тебя увезли на скорой?
– Нет, когда я напился в баре, какой-то одинокий старый богач праздновал день рождения и угощал всех коктейлями.
– Получается, что ты наказал сам себя, а мог не пойти в этот бар, Стэнли Вуд.
– Со слов Вивьен, каждый день рождения – решение судьбы, и мне никуда от них не деться, и если бы я ушел от одного дня рождения, то встретил бы другой.
– И как же мы без тебя? – снова разрыдалась Рени.
– Ну же, милая, не плачь, у вас есть все для счастливой жизни и без меня, Вальдо и мои родители помогут с воспитанием детей, а после сделки с «Опасный спорт» финансов хватит на что угодно.
– Ты не понимаешь, детям нужен отец, Роберту нужен совет отца по жизни. А мне, в конце концов, нужен любящий муж.
– Сейчас я и думаю об этом – как бы я мог заранее помочь ему советом. Я склоняюсь к тому, что доставка будет приносить ему письма от меня в определенные дни и годы, где я заранее напишу ему самое главное.
– А как же наша старость, которую мы хотели встретить вместе? – все не успокаивалась Рени.
– Знаешь, такова судьба. Видимо, такова моя ноша. Я уже успел обрести свое счастье, надеюсь, что сумел подарить его и вам. А вдруг ты найдешь себе второго мужа, с которым будешь более счастлива, который больше подходит на роль человека, с кем можно встретить спокойную и счастливую старость.
– Прекрати, Стэн, все с тобой будет в порядке, мы вылечим тебя, родим еще одного сына. Нет! Сына и дочку, мы станем самой счастливой семьей на свете, дети вырастут, а мы будем растить самых милых внуков, и встретим самую уютную старость.
– Да, наверное, – тихим голосом ответил Вуд и лишь печально улыбнулся.
Ручьи слез не переставали литься из глаз Рени, она встала с кресла и рухнула в объятия Вуда, жадно вцепившись руками в его широкие плечи.
– Когда ты узнал, что болен? – захлебываясь, проговорила Рени куда-то в область груди Вуда настолько тихо, что он еле смог разобрать.
– Примерно три месяца назад, – нехотя ответил Вуд, ожидая вопросов, вытекающих из предыдущего.
– Почему ты рассказал мне об этом только сейчас? – сразу же последовал следующий вопрос с немного повышенным тоном.
– Я не знал, как сказать тебе об этом, да и не хотел выглядеть в твоих глазах больным и беспомощным.
– Ты бы не выглядел таким в моих глазах, да и вместе мы смогли бы принять правильное решение еще раньше.
– О каком решении ты говоришь?
– О решении по твоему лечению! – ответила Рени с еще более высоким тоном, отпрянув от груди Вуда.
– Рени, даже на тот момент было уже слишком поздно, понимаешь? Это не лечится никакими методами, у меня было всего два выхода: принимать препараты и использовать химиотерапию, и жить иллюзиями в несчастье на две-три недели дольше или прожить счастливо то время, которое мне отведено, где я выбрал наслаждаться своей жизнью! – более эмоционально ответил Вуд.
– То есть ты счастлив, зная, что тебе осталось жить меньше месяца?
– Господи, я не хочу тратить время на ссоры. Я счастлив оттого, что провожу свои последние дни с вами, счастлив оттого, что у меня есть вы, я смог смириться с этим, и за 23 дня у меня еще масса дел, я должен оставить после себя хоть что-то.
– Почему ты не начал лечиться? Ты даже не пытался продлить свое время.
– Милая, это неизлечимо, я консультировался со всеми авторитетными врачами, все попытки – всего лишь иллюзия.
Рени лишь печально вздохнула:
– Как ты собираешься сказать об этом маме?
– Я тоже думал об этом, это самое сложное, что предстоит мне в жизни. Ничего сложнее мне еще не приходилось делать.
– Рано или поздно она узнает об этом, только будет хуже, ты должен рассказать ей сейчас, ты должен был рассказать нам сразу, – слезы текли из ее голубых глаз, не переставая, в такие моменты Вуд готов был провалиться сквозь землю, он ненавидел себя, если близкие плакали по его вине.
– Возможно, ты права, но сложно просто так взять и признаться. А знаешь, у меня идея – Вуда словно осенило.
– И какая же? – немного успокоившись, спросила Рени.
– Я столько раз бывал в Европе по работе, но ни разу в жизни не был там для души, даже не успел ничего посмотреть. Я не видел Лувр, Красную площадь, Колизей, Биг Бен, Севильский Алькасар, а Эйфелеву башню я видел только из иллюминатора самолета, я не готов уйти, не повидав всего этого. Вот когда ты была в Европе в последний раз?
– Больше пяти лет назад, – не задумываясь, ответила Рени.
– Вот видишь, мы можем позволить себе летать туда каждые выходные, но из-за постоянных дел мы бывали там считанные разы. Как насчет того, что провести время в Европе? У меня есть знакомый, который через свое турагентство сможет сделать нам все нужные визы за два-три дня.