– Милый, это Вальдо, открыть?

– Черт! Оставить его за дверью было бы некрасиво.

Рени провернула замок, и в дверь тут же ворвался Чейвз, вкатывая перед собой инвалидную коляску:

– Привет, Рени! Наверное, я не вовремя, но я не могу оставить Стэна просто так, разреши, я выведу его прогуляться!?

– Привет. Сегодня он не в духе, спроси у него сам.

– Чейвз, что тебе нужно? – раздался голос со второго этажа.

– Уу, видимо, он совсем расклеился. Я исправлю это!

Чейвз тут же влетел в спальню, где лежал Вуд и с улыбкой заявил:

– Привет, братец! С Днем Рождения!

– Привет, Вальдо. Как видишь, сейчас я не в лучшем виде.

– Именно это я и пришел исправить! Собирайся, мы идем гулять.

– Вальдо, иди к черту, я даже не могу подняться с кровати.

– На первом этаже тебе уже подана карета. Если не хочешь, я сделаю это силой, – Чейвз взвалил Вуда на руки и потащил его вниз по лестницам.

– Чейвз, мать его, что тебе нужно? Ты не мог дать мне просто полежать?

– В твой тридцатый День Рождения дать полежать и поныть от боли? Да ну тебя!

Чейвз спустил Вуда вниз и усадил в коляску.

– Еще лучше, инвалидное кресло! Это лучший подарок, Вальдо!

– Прекрати ворчать, как старый дед. Рени, будь любезна, дай господину Стэнли Вуду покрывало, чтобы мы могли прикрыть столь красивые ножки от взоров прохожих.

Рени тут же принесла клетчатый плед и аккуратно укрыла Вуда, стараясь не причинить ему боли, после чего Чейвз повез его к выходу:

– Рени, я верну его в течение одного – двух часов, не беспокойся, он вернется огурцом и почти на ходу! – оживленно сказал Чейвз.

– Очень надеюсь на это.

Выйдя из дома, Чейвз катил коляску Вуда, куда только глядели его глаза, внезапно он заговорил совсем не в том ключе, в котором говорил при Рени:

– Прекрати, старик, что происходит!?

– Что происходит? В свой День Рождения, который я собирался отпраздновать с блеском в кругу близких мне людей, меня приковало к инвалидному креслу. Как думаешь, каков мой настрой?

– Да, ты прав, дела плохи. И все же – у тебя осталось всего четыре дня, и ты намерен провести их, не вставая с кровати и скуля от боли!?

– Я уже не знаю, чего я хочу, Вальдо!

– Ну, допустим, какое твое последнее желание?

– Я говорил тебе, что хотел бы станцевать с Рени на прощание, в Париже мы успели станцевать на террасе одного из ресторанов.

– Устроим вам еще один танец!

– Да, в инвалидном кресле.

– Это не имеет значения, старик! Кстати, может, ты хочешь чего-то другого?

– Чего?

– Ну, не знаю, как сказать тебе об этом. Может быть, ты хочешь другую?

– Что ты сказал!? За десять лет я ни разу не думал о другой женщине и даже не собираюсь!

– Ты серьезно ни разу в своей жизни не изменял?

– Я не знаю, можно ли назвать это изменой, но в тот раз, когда мы с Рени, будучи подростками, порвали отношения, в этот же день я напился и поцеловал другую. После чего у меня были другие отношения и другие девушки.

– Я бы не назвал это изменой.

– Но это не менее паршивое чувство.

– Не понимаю, о чем ты.

– О том, что когда ты разрываешь отношения, ты питаешь себя иллюзиями, что вы порвали окончательно, и тебе абсолютно все равно, ты готов начать отношения с другой, но как только все доходит до чего-то серьезного, ты понимаешь, насколько был глуп, делая все это, ты просто обманывал себя и придавал иллюзиям, все это время тебе нужна была только одна, но после этих поступков ты отдалялся от нее еще сильнее, а дальше твоя жизнь тонет в грязи, и все это возвращается к тебе бумерангом, тебя начинают окружать только низкие люди, а сам ты не представляешь из себя ничего больше, чем ничтожество. Вот, о чем я, Вальдо. Все это подло.

– Но ты же смог вернуть ее.

– Только потому что вовремя очнулся и вылез из грязи, тогда я дал себе обещание – никогда в жизни даже не засматриваться в чужую сторону, потому что ничего кроме как успокоения мужского либидо там нет. Чужие женщины всегда тянут сильнее – как только ты увидел ее, она кажется тебе новой, интересной, красивее твоей, но как только ты понимаешь, что это все же не то, что тебе нужно, твоя женщина становится чужой и уходит от тебя, а чужая так и не станет твоей никогда, ведь только твоя женщина была с тобой в любые времена – делила победы и поражения. Если ты потерпел поражение, чужая женщина просто уйдет к тому, кто сейчас одержал победу, а твоя жена обнимет тебя и скажет, что в следующий раз у тебя получится. Вот в чем разница! Поэтому к черту чужих, с того момента я никогда не тянулся к другим женщинам, сейчас у меня самая прекрасная жена на свете, к черту всех этих холеных глупых фиф. Моя жена – мой идеал, понимаешь? И она действительно самая красивая.

– В твоих словах есть что-то.

– Прошу, больше не задавай мне таких вопросов.

– Чего бы ты еще хотел от жизни?

– Чтобы мои дети, когда выросли, сказали: «Черт возьми, а наш старик был славным парнем, он сделал все для нашего счастья!»

– Они и так скажут это, Стэн, ведь ты действительно все сделал для них, для их счастья и счастья твоей жены.

– Но мне все равно всегда казалось, что я делаю недостаточно, и я не достоин того, чего достиг в этой жизни.

– Знаешь, человека всегда окружает то, что прямо пропорционально его усилиям, то, чего он заслужил.

– Надеюсь на это. Вспомнил! Я вспомнил то, чего всегда хотел! Я всегда хотел проводить свои последние дни в кресле-качалке.

– Кресло-качалка? Серьезно? Поехали!

Всю дорогу до мебельного магазина они разговаривали о мечтах, о том, как в детстве клялись друг другу быть друзьями навеки, о том, как мечтали построить свою жизнь. Придя в магазин, они подобрали кресло-качалку, которое больше всего нравилось Вуду и доставили его вместе с этим креслом домой. Чейвз затащил кресло в гостиную, после чего усадил в него Вуда, оставив коляску рядом с ним. Чейвз крепко обнял Вуда и направился к выходу.

– До встречи, Рени, удачного вечера! – любезно попрощался Чейвз и покинул дом Вудов.

Весь вечер Рени ухаживала за мужем, который ни разу не встал с кресла за весь оставшийся день, после чего в нем и уснул.

На следующий день, проснувшись, Вуд выбрался из кресла, дополз до дивана, взял ручку и листок и написав на нем речь, которая пришли к нему во время сна:


"Меня зовут Стэнли Вуд, вчера мне исполнилось тридцать лет, и я болен раком головного мозга, из-за диагноза мне осталось жить три дня, но именно сейчас я бы хотел обратиться к каждому человеку нашей страны, к каждому человеку нашей планеты: эта жизнь слишком прекрасна, чтобы не любить ее. Я узнал о том, что смертельно болен месяц назад, но отказался от химиотерапии в силу ее бесполезности именно в моей ситуации. Я не призываю вас отказываться от химиотерапии, я призываю вас начать наслаждаться жизнью, ничто на этом свете не может заставить вас не любить свою жизнь. У меня есть прекрасная семья, которой я посвятил всего себя, и я буду наслаждаться жизнью до последнего мига! Поверьте, это того стоит. Как сказал один хороший человек, нас окружает то, чего мы достойны, то, что прямо пропорционально нашим усилиям. Умейте ценить то, чего вы достойны, или достигайте большего, если вы считаете, что достойны этого!"


Вуд связался с Вальдо, чтобы воспользоваться услугами их же рекламной организации, и нанести его речь на все возможные баннеры, находящиеся в их владении.

Следующие два дня Вуд не вылезал из постели и не ел абсолютно ничего, единственным составляющим его рациона была ледяная вода. Все эти два дня его посещали близкие ему люди – друзья, родители, коллеги, чтобы вспомнить совместные моменты жизни и проститься, но с каждым он изо всех сил лишь пытался шутить, стараясь не думать о будущем развороте событий, в то время как жена не отходила от него ни на шаг, а миссис Вуд всячески пыталась отвлечь от прихода гостей Стэфи, которой положено было думать, что они приходят к папе, чтобы помочь собраться в поездку.


Единственное чувство, которое посещало Вуда за все это время – это жжение в затылочной части головы. Он с тоской понимал, что его время скоро придет, но так и не мог понять, каким будет он – седьмой день рождения.

Глава

VII

В ночь на 20 июля Вуду плохо спалось, он размышлял о том, что полнолуние наступило более 10 часов назад, а часы уже пробили полночь, но его час так и не наступал, учитывая то, что у него в запасе еще оставался один День Рождения. Может, это какая-то очередная игрушка судьбы или последний шанс? Эта дилемма возникла в его голове из ниоткуда, и он совершенно не знал, как ее решить. Вуд предполагал, будто он что-то должен был понять для себя. В этот момент его красотка-жена спала рядом с ним, совершенно иссохшим больным мужчиной, от нее пахло жизнью и процветанием, в то время как к нему с минуты на минуту должна была заглянуть смерть. Рени обещала не спать в эту ночь, но сама не заметила, как заснула в момент разговора с Вудом, мечтая о старости, отчасти из-за этого Вуд чувствовал себя немного одиноким. Плавно пробегаясь по чертогам разума и вспоминая все яркие истории из жизни, он поймал себя на мысли о том, что седьмого дня рождения может в принципе не существовать, будто седьмой день рождения – это день рождения его смерти, от этой мысли его бросило в смех, он сам не понимал, почему смеялся над этим, но в тот момент ему казалось это очень ироничным, настолько, что он смеялся до одышки, позабыв о приступах и болях. В какой-то миг он глубоко вдохнул, затем полностью выдохнул воздух из легких, вытянулся и застыл в улыбке. Застыл навсегда. Вуд думал, что смерть играет с ним, но оказалось, что она пощадила его, не помучив его и секунды.