Над столами и барной стойкой висели конусообразные люстры, издававшие тускловатый свет, который придавал бару необыкновенную атмосферу тишины и умиротворения, именно он превращал помещение в нечто большее, чем просто захолустный спортивный бар, его лучи привносили что-то милое и в то же время нечто несуразное, ведь люстры были настолько широкими, что свет от них не помещался на поверхности столов, резко обрываясь на их краях и падая на пол.
– Милое местечко у вас тут, – произнес Вуд, взобравшись на стул, при этом не отводя взгляда от мужчины, который видел сны прямиком из тарелки. – Наливают у вас, видимо, тоже неплохо, – Вуд кивнул головой в сторону спящего.
– Если ты про Эрни! Если ты про Эрни, то… То у него просто неудач… Неудачный период в жизни, – запинаясь, произнес мужчина, сидевший на соседнем стуле от Вуда. На вид ему было лет 50-60 – толстый лысоватый мужчина с щетиной из седых волос, таких же седых, как и небольшая копна, оставшаяся на его голове, и выпиравшим пивным животом из-под майки «Бруклин Нетс» с номером 8. По запаху перегара, веявшего от его натуры, можно было определить, что находился в баре он не первый час и успел выпить за время своего нахождения достаточно, для того чтобы путать местами буквы и проглатывать окончания в словах.
– Думаю, сейчас у всех не самое простое время, – ответил Вуд, повернувшись в сторону собеседника.
– Не уверен, что у вас дела похуже, чем у Эрни. Эрни по-понизили на работе, и из-за этого от него ушла жена. Но по-последней ка-каплей стало то, что вчера «Кливленд» вырвал по-победу у «Голден Стэйт». Эрни очень любит «Голден Стэйт», после их по-поражения он со-сорвался и начал пропивать деньги, отложенные на отпуск с женой. Они ведь ему все равно уже не… Не пригодятся! – ухмыльнулся перебравший фанат баскетбола и алкоголя.
– А вы оптимист! Кстати, забыл представиться, – Стэнли Вуд. Сегодня я узнал, что мне осталось жить всего месяц, поэтому дела вашего Эрни еще ничего! Я планирую дойти примерно до такого же состояния, как и он.
– Ди-Диккенс. Уолтер Диккенс. Увы, вынужден со-согласиться, ваши проблемы – хуже некуда, и вы выбрали подходящее место для того, чтобы на-напиться в компании несчастных людей.
– Великолепно! Тогда мне, пожалуйста, то же, что пил печальный парень по имени Эрни.
– О, мистер Вуд, не советовал бы вам! Эрни выпил три порции «Бешеного коня», а перед этим три порции «Карусели», – вмешался в разговор бармен.
– Наслышан о «Карусели», но впервые слышу о «Бешеном коне», мсье, – ответил Вуд.
Старик Диккенс рассмеялся:
– Слышишь, Мартин, этот парень здесь впервые! – Диккенс ткнул локтем в руку своего товарища. Мартин молча ухмыльнулся в ответ. – «Бешеный конь», мистер Вуд, фирменный напиток данного заведения, его рецепт прост – смешать в хаотичном порядке весь алкоголь, который вы только можете найти на полках. Не думаю, что вам под силу такой своеобразный напиток.
Внезапно спящий в конце зала мужчина встрепенулся:
– «Бешеный конь»? Шон, повтори! – вскрикнул он и вмиг засопел в сидячем положении, даже не опустив головы.
– Лучше при нем не говорить об этом коктейле, – пошутил Шон – бармен и, по его словам, администратор, менеджер и владелец данного заведения – худощавый молодой человек лет 25, обладающий модельной внешностью. Его прическа напоминала Вуду какого-то знаменитого актера, а его прищуренный взгляд зеленых глаз был похож не на дефект зрения, а на недоверчивое отношение к каждому посетителю.
– Пожалуй, остановлю свой выбор на Лонг Айленде, – подумав, ответил Вуд.
– Отличный выбор, – сказал Шон.
– Почему ваш друг Мартин не проронил ни слова? – поинтересовался Вуд.
Мартин попытался показать что-то жестами, но Вуд ничего не понял.
– В этом и со-состоит проблема Марти – он уже до-долгие годы нем, как рыба, но никто из окружения не понимает язык же-жестов, поэтому он может лишь помотать го-головой. Пятнадцать лет назад наемники конкурентов забрались в его дом, пристегнули его к батарее и на глазах изнасиловали и убили жену, а ма-маленького сынишку пристрелили во сне, обчистили дом до нитки и скрылись с места преступления. По-подонков так и не нашли, а Мартин после пережитого потерял дар речи и долго не мог прийти в себя.
Мартин печально пожал плечами и кивнул головой.
– Хорошо, мистер Диккенс, тогда что, кроме запоя, печалит вашу жизнь?
– Я б-богат. Сказочно и несметно. Но всю свою жизнь я настолько был увлечен де-деньгами, что так и не нажил себе семьи. И вот сейчас, когда мне уже далеко за 40, я абсолютно не-не знаю, чем мне себя занять, и чего я хочу от жизни. Кстати, се-сегодня я угощаю всех посетителей бара. Сегодня я праздную свой День Рождения.
– Проклятье! – вскрикнул Вуд, прервав разглагольствования Диккенса о несчастье, он вспомнил о своей «порче». Сначала Вуд хотел встать и выбежать из бара, но позже понял, что терять ему уже нечего, а День Рождения уже столкнулся с ним лицом к лицу. – Минус один!
– Что? О чем вы?
– Нет, нет. Так, о своем
– Ваш «Лонг Айленд», мистер Вуд, – украсив дольками лимона, Шон протянул стакан Вуду через барную стойку.
– Спасибо, Шон! И сколько же вам исполняется, мистер Диккенс? Это секрет?
– У таких людей, как я, не бывает се-секретов. Сегодня тот день, когда я пробыл на этой земле ровно пол-полвека.
– Подумать только! Половина века – это ведь значительная дата, почему вы отмечаете ее именно здесь?
– В последние два года я каждый свой прожитый день встречаю именно здесь, – печально ухмыльнулся Диккенс. – Эти люди стали моей семьей.
– За вашу половину века, мистер Диккенс!
Они подняли бокалы и чокнулись в честь тоста Вуда. Мартин лишь кивнул головой.
– Извини, Стэн, если за-задеваю твои чувства – я не хочу знать, почему у тебя остался всего месяц, но я тебя не понимаю. Каким бы пьяным я ни был, я могу раз-разбирать людей. И сейчас я вижу тебя и совсем не могу понять: ты не похож на одинокого раздолбая-алкоголика – такого, как мы. Ты похож на счастливого семейного человека. По-понимаешь, твоя одежда выглажена женской рукой, и даже более того – она выглажена до каждого лоскутка, твоя жена делает это с любовью, и скорее всего, у тебя есть и дети. Что ты за-забыл здесь, в этом захолустье холостяков-алкоголиков, почему ты не проводишь свои последние дни с семьей, которой ты нужен!? – собравшись с силами, и почти не запинаясь в речь, выпалил Диккенс.
– Вы застали меня врасплох, мистер Диккенс. Глиобластома, рак головного мозга. Чуть меньше трех месяцев назад я узнал о своем диагнозе, когда меня внезапно вытошнило на работе, я подумал, что отравился, но диагноз был менее приятным. Чуть меньше трех месяцев я живу с неизлечимой болезнью, а самое страшное в том, что я до сих пор не нашел в себе сил, чтобы рассказать об этом семье. А сегодня я узнал о том, что у меня всего один месяц. Сейчас у меня нет, чтобы сил прийти домой к жене и дочери и с невозмутимым лицом быть любящим отцом и мужем! Сейчас у меня совсем нет сил, чтобы совладать со своими эмоциями. Все, на что я способен – просто напиться вдрызг и быть слабым.
Оставшуюся половину коктейля Вуд выпил залпом.
– Шон, повтори! – выкрикнул он сразу же после последнего глотка, стукнув дном стакана о барную стойку.
В баре стояла гробовая тишина, Шон наливал ликер в коктейль, а Вуд, Диккенс и Мартин смотрели лучшие моменты финала по телевизору – никто из них троих не мог произнести ни слова – кто-то в силу физических возможностей, кто-то из-за опьянения, а кто-то из-за переполненности эмоциями.
Чуть позже напряжение между мужчинами спало, и они вновь начали говорить тосты – в тот вечер они выпили за все, что только могли: за то, чтобы Мартин вновь заговорил, Диккенс нашел семью, Вуд излечился, чтобы к Эрни вернулись жена и его должность заместителя директора в брокерской конторе, а заведение Шона начали посещать сотни людей, и его бар разросся до целой сети, и еще за кучу бессмысленных и несбыточных надежд.
После нескольких тостов Вуд потерял возможность самообладания с собой, а чуть позже не мог внятно говорить. Спустя пару часов он и вовсе повторил коронный номер Эрни – он уснул прямо за барной стойкой, положив голову в тарелку из-под снэков.
– Видишь, Мартин, я же… я же говорил, что эти чипсы чудотворны: настолько вкусные, что никто не оставляет и крошинки, и такие сытные, что спать клонит прямо за тарелкой.
Мартин покачал головой и рассмеялся.