— Моё, все мое! — рычит Бачо, сжимая в руках половинки значительно поуменьшившейся попки.
— Жадина.
— Ты… даже… не представляешь… какой — в такт каждому её движению.
— Не могу больше… Устала…
Позиция наездницы хороша, но трудоёмка — ноги дрожат и подкашиваются.
— Лентяйка, — шепчет в губы, и тут же скидывает её с себя. — Ложись на живот!
Вита делает, как ей было сказано, и уже через несколько минут кончает. Засыпает мгновенно. Она настолько вымоталась, что даже не в силах анализировать ситуацию, хотя и надо, наверное… Утром просыпается поздно. Одна. В кухне шум и разговоры! Звонкий, ломающийся голос сына, и мужественный баритон с лёгким грузинским акцентом, от которого даже сейчас у неё поджимаются пальцы на ногах. Черт! Звонкий ломающийся голос сына?! Вита пулей слетает с кровати, мечется по комнате, не зная, как поступить. Она впервые в жизни так опростоволосилась! Как же неудобно! Что Сашка подумает?! Срамота-то какая! Тайком пробирается в ванную, принимает душ, чистит зубы. На голове черте что — от влаги волосы завились в кудри, и теперь непослушно торчали во все стороны. Но с этим уже ничего не поделаешь… Вышла, тенью скользнула в сторону кухни.
— А вот и наша рыжуля проснулась!
— Привет. — Робкий, не свойственный Вите шёпот. — Привет, Сашка. Ты чего так рано? — Это уже сыну, которого Вита по привычке чмокнула в нос.
— Дело было, но планы пришлось поменять, — скривился сынок, которому материнские нежности порядком надоели. — Извини, что помешал.
— Ты не помешал… Бачо уже скоро уходит…
— Да? — удивляется сынок. — А вот мне он другое сказал… Обманул, что ли?
— И что же Бачо сказал? — поинтересовалась Вита, стрельнув взглядом в мужчину.
— Сказал, что надолго у нас задержится. А может, и навсегда. Я-то скоро уеду, кто тебя кормить будет?
— Хороший у тебя сын. Заботливый, — хохотнул Бачо, переворачивая что-то на сковороде. — Ты мне вот что скажи, рыжуля… Как так случилось, что самый известный ресторанные критик страны не умеет даже яичницу пожарить?
Вита вспыхнула до корней волос. Вот же… Сашка! Выдал все ее секреты подчистую. А ведь то, что она совершенно и абсолютно не умеет готовить — было ее самой главной, самой страшной тайной.
— Не могу, и все! — буркнула Вита.
— Ты ведь знаешь все технологические процессы, разбираешься в тонкостях и нюансах вкуса… — продолжал мужчина.
— Но последний раз, когда мама пыталась приготовить какой-то хитрый соус — у нас случился пожар.
— Просто коньяк загорелся… — заметила Вита уныло.
— Ага, а потом полотенце…
— Сашка! — шикнула на сына.
— Да ладно, пусть знает, с кем жить собирается… А вы, кстати, как? На законных основаниях? Расписываться планируете?
— Сашка!
— Не знаю — не знаю… Вдруг она и мне дом подожжет?
— Ах, так?! Не знаешь?! Ну, тогда скатертью дорога! — находится Вита. — Я девушка правильная, у меня только по любви все… И со всеми положенными штампами! — Выпаливает, и тут же в ужасе зажмуривается. Ну, кто ее за язык дернул? Сейчас сбежит от нее, как черт от ладана. Какому мужику, после третьего свидания (да и свидания ли это вообще?!), понравятся такие разговоры?! И почему она всегда все портит?! Что это за напасть?
— Эх… Значит, придется штампами паспорт портить… Ну, не бросать же тебя, такую правильную?
Любовь… Она окружает нас повсеместно. Кружит в пространстве, соединяет судьбы, слагает свои истории…