— Марго только что с «Бакулевским» разговаривала, — не подозревая о том, какие мысли блуждают в моей голове, продолжает вещать Игорь, — и вместо этого врача… чёрт, как его? Забыл фамилию… Ладно, неважно… В общем, на передачу придёт… — Игорь делает эффектную паузу.
— Кто, Господь Бог?
— Фи, Сань. Сечин.
— Сечин? — Игорь кивает. — Тот самый Сечин? Арсен Павлович Сечин? — на всякий случай, уточняю я, и Игорь довольно смеётся. — Игорь, опомнись, — я щёлкаю пальцами прямо перед его носом. — Да твоя Афанасьева ещё вчера всем в курилке рассказывала, жаловалась, как она Сечину самолично дважды звонила, умоляла на ток-шоу прийти, чуть ли не в ноги кланялась, а он наотрез отказался. Да ещё и выдал ей напоследок… как это, чтобы не переврать цитату? — аккуратно чешу маникюром левую бровь. — А, вот: «Не утруждаетесь. Ваши передачи и так позволяют мне по телевизору наслаждаться обществом тех людей, которых я бы к себе даже на порог не пустил»[2].
Повисает пауза. Судя по тому, как ходят его желваки, Игорь начинает всерьёз заводиться. Тем не менее, небрежно пожимает плечами:
— Ну, как видишь, нашли способ его убедить.
— Как, неужели ему наш неподкупный канал за участие бабла откинул? — продолжаю добивать Игоря я. — Или — о Боже! — ему наш генеральный по телефону сам исполнял?
У Игоря моментально стекленеют глаза. Через секунду он испуганно вздрагивает, воровато оглядывается по сторонам, влетает в туалет и выразительно стучит себя костяшками пальцев по лбу.
— Саш, ты хоть иногда думаешь, что говоришь? — шипит он. Я смеюсь. — Короче, давай без шуток, — злится Игорь. — К твоему сведению, у Сечина тоже начальство есть, и это начальство желает, чтобы у «Бакулевского» был рейтинг. Теперь тебе всё понятно?
Не успеваю ответить, как мимо туалета (и нас) рысцой пробегает невысокая чернявая девушка. Джинсы, кудрявый хвостик, смуглое лицо. Лицо, кстати сказать, смутно знакомое. Пока я соображаю, где я её видела (кажется, в нашем бизнес-центре?), девушка замедляет бег и с любопытством заглядывает в туалет.
— Добрый день, — весело здоровается она со спиной Игоря. Надо сказать, что голос у девушки низкий, красивый, грудной.
— Добрый день! — моментально оборачивается Игорь. Профессионально мажет глазами по её удаляющейся фигуре, но поскольку девушка полновата и у неё короткие ноги, а Игоряша у нас большой эстет, то Игорь морщится и снова поворачивается ко мне: — Ну что, мой сурпрыз удался?
— Да не то слово.
— Тогда, может, ты уже выйдешь отсюда? — Соловьёв, оглядев строй туалетных кабинок, отступает в сторону и придерживает для меня дверь.
Выхожу из периметра туалета. Рассматривая тёмные, непроницаемые глаза Игоря (никогда не могла понять, и что у него в душе?), завожу ладони за спину и приваливаюсь спиной к холодной, шероховатой стене коридора.
— Игорь, скажи мне честно, это ты заставил Марго дожать «Бакулевский», чтобы на передачу пришёл именно Сечин? — очень тихо спрашиваю я. Игорь, помедлив, кивает. — Прости… честно, прости, я не знала.
Оторвавшись от стены, делаю шаг к нему. Вдыхая терпкий аромат его after shave, шепчу ему на ухо:
— Ну, прости меня, слышишь?
— Саш, не у туалета же? — брезгливо морщится Игорь. Тем не менее, бросает по сторонам осторожный взгляд и цепко обхватывает меня за талию. Я вглядываюсь в его лицо. Как ни странно, но иногда мой «муж» ухитряется быть человеком.
— Прости меня, слышишь? — повторяю я. — И спасибо тебе за Сечина.
Последнее, кстати, сказано мной вполне искренне.
— Не за что, обращайся! — Игорь, ещё разок оглядевшись, ухмыляется и по-хозяйски, звучно и сочно, припечатывает ладонь к моей заднице. От этой ласки меня буквально передёргивает, но в этот раз я предпочитаю смириться и промолчать.
— Всё, Сашка, иди и не срывай мне эфир, — повеселев, ставит точку в нашей дискуссии Игорь.
Уже собираюсь кивнуть, как в коридоре раздаётся ритмичный стук каблуков, и из-за угла появляется вторая девица. В отличие от первой, у этой полный макияж, модные кюлоты, высокий каблук, модельный шаг от бедра — судя по антуражу, девушка работает на музыкальном канале.
«Вот и я когда-то так начинала», — думаю я, а в памяти уже крутится сценка, где я, будучи студенткой журфака, волнуясь до ледяных пальцев, до дрожи в коленках, иду в «Останкино» на кастинг ведущих для МУЗ-ТВ. Кастинг (кстати, он был не сложным) я прошла, потом прошла мастер-класс и уже через месяц встала под камеру, чтобы вести еженедельные дурацкие попсовые хит-парады. А потом в коридорах «Останкино» меня приглядел Игорь. Приглядел, окрутил, переспал, перевёл поближе к себе — и всё, понеслась карьера! Впрочем, благодаря этому я многое получила.
«А скоро получу и ещё больше...»
Пока я, разглядывая девицу, думаю о своём, девушка подходит ближе, и тут я замечаю, что у неё высокий рост, льняные волосы и светло-серые глаза. Как и у меня. Мы вообще внешне похожи и представляем собой тот северный тип, к которому неравнодушен Игорь. Правда, девушке надо отдать должное: она лет на пять, на шесть моложе меня, но для Игоря это, скорее, плюс, а не минус.
— Здрасьте, — томно произносит девица и вскидывает на Игоря блестящие глаза.
— Здрасьте, здрасьте, — отвечает Игорь и принимается с интересом её рассматривать. Девица со знанием дела прикусывает нижнюю губу, бросает на меня короткий изучающий взгляд, подумав, сухо кивает мне и тянет на себя ручку двери туалета. Игорь галантно придерживает для девушки тяжёлую дверь. Мысленно закатив глаза, я отворачиваюсь и направляюсь к лифтам.
— Александра, так мы договорились? Ток-шоу мне не сорвёте? — догоняет меня начальственный голос Игоря.
И я всё-таки не могу удержаться.
— Да безусловно, Игорь Борисович! — На глазах у изумлённой девицы разворачиваюсь на пятке кроссовки, прижимаю два пальца к губам и посылаю воздушный поцелуй онемевшему от возмущения Игорю».
2.
Рублевское шоссе, Арсен, тремя часами ранее.
«— У тебя такое имя красивое: Арсен. — Женька, которая пару часов назад подошла ко мне в кафе у ТЦ «Рублевский», куда я после ночной смены позавтракать завернул, лежит рядом со мной на кровати, водит пальчиком с французским маникюром по моей груди и льстиво заглядывает мне в глаза: — И глаза у тебя тоже красивые: зеленовато-карие, с золотистыми точечками.
— Правда? — интересуюсь я — так, лишь бы поддержать обязательный пост-коитальный разговор — и разглядываю ёлку, стоящую в углу спальни. Как ни странно, но ёлка напоминает мне не о новогодних праздниках, которые уже прошли, а о моём дне рождения, которое у меня первого января. Вернее, оно записано в моём паспорте, как первое января 1981 года.
— Правда, правда, — не подозревая о моих сложностях, Женька энергично кивает белобрысой головой и продолжает пальцем выписывать у меня на груди узоры и фигурки. — И ресницы у тебя тоже необыкновенные: длинные, длинные и загнуты на концах. И кончики у них золотистые… Всё бы отдала за такие глаза и ресницы!
— Это из-за света, наверно. Фонари в окно светят. — Я кошусь в окно. Через час мне надо ехать в «Останкино», чтобы участвовать в съёмках какой-то идиотской передачи, на которую меня все-таки загнал шеф, а мне не то что туда неохота — я вообще никуда не хочу.
— Нет, это не фонари. Это у тебя глаза такие необыкновенные, — между тем упирается романтичная особа двадцати трёх лет и переворачивается с бока на живот, ухитрившись распластаться на мне. — Скажи, а кем ты работаешь?
— Техником-смотрителем. — Пользуясь тем, что мне приходится обнять Женьку за плечи, бросаю взгляд на часы. — Слушай, мне скоро на вахту заступать. Может, после договорим?
Сообразив, что это вежливый намёк на то, что ей, в общем, уже пора, Женька обиженно выпячивает нижнюю губу, но поскольку соображает, что в призывно-голой позе с жалобно наморщенным лбом она будет выглядеть по меньшей мере нелепо, тянет улыбку на свой пухлый рот с сексуально-вывороченной верхней губой.
— Мы ещё увидимся? — закидывает Женька удочку.
— Да, если ты хочешь. — Прикинув, что у меня есть ещё полчаса на прощание (или быстрый прощальный секс), опускаю голову на подушку, тяну к себе девушку и снова смотрю в окно.