— Арсен Павлович, вы родились 1 января 1981 года, в Москве? — влетает в мои уши голос Марго. Поскольку у меня есть все основания очень не любить этот вопрос, приоткрываю правый глаз. Марго, оттолкнувшись пяткой от пола, подкатывает ко мне на кресле.
— Вы же видели мой паспорт, — подумав, отвечаю я.
— Я? — Марго талантливо округляет глаза.
— Вы, — говорю я и чуть не получаю от Алика кисточкой по зубам.
— Где? — смеётся Марго.
— На проходной, — отвожу кисть от лица, — вы ещё заглядывали в него вместе с охранником.
— Я? — Марго теряется. — А, ну да… было, — она смущённо отводит в сторону глаза, но через секунду спохватывается и делает вид, что у неё зверски зачесалась нога. Наклонившись, отчаянно скребет ногтями лодыжку. Поймав мой насмешливый взгляд, хмурится, отдёргивает штанину, отбрасывает чёлку с лица и задает новый вопрос: — А где вы учились?
— В Москве.
— В школе?
— В школе. И в институте.
— И — в каком институте? — вздыхает Марго.
— В Первом медицинском.
— А на каком факультете? — Марго со скучающим видом обшаривает глазами елочные шарики на потолке.
— На лечебном.
Услышав это, девочка оживляется:
— В смысле? А я думала, что на хирургическом.
— А я думал, вы в курсе, что у факультетов Первого меда кафедры.
— Тогда — на какой кафедре? — Марго склоняет голову к плечу, с интересом меня разглядывая.
— Оперативной хирургии и топографической анатомии.
— Насчёт оперативной хирургии мне более-менее всё понятно. А что такое топографическая анатомия? — Марго принимается водить указательным пальцем по подлокотнику кресла.
— А это то, что у вас в голове… — делаю паузу, — а ещё в шее, туловище и в конечностях.
— В смысле? — зависает Марго.
— В прямом. Топографическая анатомия служит отправной точкой для того, что вам, как вы выразились, более-менее ясно.
Выдав это, мягко говоря, шизофреническое описание моей кафедры, смотрю на Марго, пока та пытается переварить мой ответ. Не знаю, смогла ли, но, сглотнув, она несколько раз откашливается.
— И в каком году вы окончили институт? — Пальцы Марго принимаются снова поглаживать металлический поручень кресла.
— В две тысячи втором. — Теперь я склоняю голову к плечу, пытаясь сообразить, а к чему, собственно, это всё?
— И вы не остались в аспирантуре, а сразу в «Бакулевский» пришли? — Марго в сто пятый поправляет свою синюю чёлку, чем и наводит меня на мысль о том, что это она так пытается привлечь внимание к необычному цвету своих глаз.
— Типа того, — усмехаюсь я, окончательно доперев, что девочка со мной заигрывает. И я даже знаю, какую категорию женщин она собой представляет. Но самое интересное заключается в том, что весь этот её внешний трэш закончится лет через пять, через семь либо очень счастливой семейной жизнью, либо тем, что Марго, которую, как я подозреваю, зовут нормальным именем Рита, к сорока превратится в злобную тётку в джинсах мужского кроя и будет вести себя со всеми исключительно, как последняя задница. Хотя из правил бывают и исключения.
«Впрочем, мне-то какая разница? Во-первых, ей всего двадцать, во-вторых, это не тот женский тип, который привлекает меня, а в-третьих, я сюда вообще не за этим ехал».
— А вы в «Бакулевском» ординатуру прошли? — не подозревая о том, какие мысли курсируют в моей голове, продолжает Марго.
— А что, в «Бакулевском» это уже не помнят? — Я даже хмыкнул, совершенно некстати вспомнив, как я в свою бытность интерном попил немало кровушки у завотделением.
— Арсен Павлович, вниз посмотрите, — разворачивается ко мне Алик, и я, мигом забыв о Марго и о своей лихой юности, машинально подбираюсь в кресле, потому что в том, с чем Алик на сей раз подступает ко мне, я опознаю ничто иное, как женскую тушь для ресниц. Не веря своим глазам, моргнул и — уставился на Алика.
— Арсен Павлович, ну честно, ну надо, — идёт розоватыми пятнами Алик и начинает оправдываться: — Просто если вам пудру с ресниц не убрать, то вы в камере будете, ну… как слепой. У вас ресницы длинные.
— Состричь? — злюсь я.
— Да нет, ну вы что! — ещё больше пугается Алик, растерянно вертит тушь в руках и виновато бубнит: — Тем более, что её и тогда с ваших ресниц не убрать, они у вас очень густые.
— Ага, я тоже это заметила — снисходительно замечает Марго.
Что этим двоим с пустотами в головах абсолютно нечем заняться — это я уже понял, но поскольку разумное зерно в словах Алика всё-таки есть, то я, хоть и неохотно, но опускаю ресницы, и Алик, повеселев, мажет по ним чем-то липким. На пятой секунде его манипуляций я окончательно прихожу к мысли о том, что весь этот останкинский цирк мне уже до смерти надоел.
— Так, хватит. — Опасаясь, что Алик с испугу или в отместку ткнёт мне в глаз кисточкой, дергаю лицом в сторону.
— Всё, всё. С лицом точно всё. — Придирчиво осмотрев меня, Алик суёт тушь в карман и снова чешет к своим шкафам, перебирать косметички.
— А после ординатуры? — наблюдая за мной, от души веселится Марго.
— А после ординатуры… — уже довольно злобно начинаю я, но осекаюсь, заметив, что наша девочка, оказывается, тоже времени зря не теряла, потому что на дисплее iPhone, который лежит у неё на коленях, горит красная кнопка, и что-то подсказывает мне, что это ничто иное, как включенный диктофон, записывающий мои ответы. — А после ординатуры я стал обычным врачом, — быстро заканчиваю я наметившуюся было отповедь.
— Понятно, — тянет Марго и задаёт новый вопрос, не подозревая, что я уже закончил своё интервью. — А у вас есть награды?
«Да. Регулярные денежные премии от руководства».
— Нет.
— А учёное звание?
— Нет, — теперь я вообще стараюсь отвечать односложно.
— А почему у вас ничего нет?
«Я так понимаю, ты с меня, с живого не слезешь?»
— Не было времени этим заняться, — частично вру я.
— Правда? А я думала — вы карьерист, — смеётся Марго.
— Да? А я думал, что вы любите сказки Пушкина.
В этот раз Марго не сразу находится, что сказать, но в принципе для двадцатилетней реакция у неё неплохая:
— А знаете, что про вас в «Бакулевском» говорят?
«Знаю. Что я очень хороший хирург и гад, каких поискать».
— Нет, не знаю.
— Хотите, скажу?
— Если честно, не сильно.
— А зря. Между прочим, ваш главный считает, что у вас золотые руки. — Приласкав меня этим незамысловатым комплиментом, Марго неожиданно плавным, очень женственным движением кладёт ножку на ножку и снова принимается поправлять чёлку.
«Так, стоп. А ведь ей не двадцать лет», — думаю я и быстро обшариваю взглядом её лицо. Наконец отмечаю и характерные морщинки вокруг её глаз, и чувственную, но довольно хищную линию рта. — Нет, ей точно не двадцать, ей что-то около двадцати пяти, а может даже и больше».
Но проблема вовсе не в возрасте и даже не в том, что эта девушка не в моём вкусе — засада в том, что она пытается меня раскачать. Интересно только, на что?
— Знаете что, а я передумал, я хочу кофе, — впервые с начала разговора я улыбаюсь ей. Откровенно говоря, улыбка выходит так себе, но для Марго сойдёт — и даже очень, потому что девушка, моргнув, неуверенно расплывается в ответной улыбке и начинает суетиться: отключает диктофон, не сразу попав пальцем по кнопке. Садится в кресле повыше, спохватившись, сползает вниз. Дрогнувшим пальцем жмёт на дисплей и перебирает вызовы. В конце концов, бросает на меня окончательно поплывший взгляд, находит нужного ей абонента, лихо мотнув головой, отбрасывает назад синюю чёлку и подносит телефон к уху:
— Тань, ты? Привет, — сходу берёт начальственный тон Марго. — Что?.. Да, я ещё занята. Что?.. Нет. Слушай, а ты не могла бы принести чашку кофе в гостевую гримёрку?.. Да, прямо сейчас... Нет, в «заднем проходе» не покупай. — Заметив, как я удивленно приподнял брови, Марго прикрывает трубку ладонью и доброжелательно поясняет мне: — Это мы так кафе в АСК-3 называем, — после чего, заговорщицки фыркнув, возвращается к прерванному разговору. — Что?.. Да, наш фирменный принеси. Да, только для гостя. — Услышав новый вопрос, Марго благосклонно глядит на меня: — Арсен Павлович, вы какой кофе пьете?