Алика Смехова - А и Б сидели на трубе…

По швейцарским законам, они должны были оба присутствовать при анализе. Арина надеялась не только успокоить подозрения Бориса, но и провериться. Все-таки ей не двадцать лет, а сроки сделать амниоцентез позволяли. Когда из Швейцарии пришло подтверждение, она сразу позвонила Борису. Он снял трубку, но через секунду телефон отключился. Арина позвонила опять. Телефон не отвечал. Теперь она звонила каждый день: до возможного отъезда оставались считанные дни, но телефон по-прежнему молчал. Тогда она позвонила по служебному телефону, и ей ответили, что шеф вне зоны досягаемости. Она пробовала звонить ему с других телефонов, но результат был тот же.

Арина не понимала, что происходит: телефон работает, но Борис не отвечает. Он жив, но найти его невозможно. Три дня назад он хотел лететь с ней в Швейцарию, а теперь исчез. Однажды она стояла в пробке на Тверской. Никто не двигался, и у всех машин были открыты окна: Москве повезло с теплой весной. Телефон Бориса по-прежнему не отвечал, и Арина послала ему эсэмэску: «Отзовись, завтра лететь». В соседней машине девушка с внешностью модели говорила по телефону, Арина прислушалась, и до нее донеслось:

– Да, конечно, милый. Скоро уже. Лечу!

Не отдавая себе отчета в том, что делает, Арина нажала на клаксон и долго не отпускала руку, а девушка прервала разговор, недовольно посмотрела на Арину, и боковое стекло ее машины поползло вверх.

Это было как наваждение: в те дни ей казалось, что все хорошенькие девушки, которых она видела с трубкой у уха, говорили именно с ним.

С почтой пришло извещение из милиции о том, что против Арины может быть возбуждено уголовное дело по поводу неуплаты налогов за предыдущий год. Она должна была в десятидневный срок предоставить в распоряжение следственных органов все необходимые документы. Арина немедленно позвонила родителям: папа прекрасно разбирался в юридических вопросах и обычно консультировал ее. Телефон долго не отвечал, потом трубку взяла мама и сказала, что папа только что ушел, а перед этим ему звонили из офиса Бориса с требованием вернуть спонсорские деньги.

– Мама, что это значит?

– Боюсь, это только начало.

– Чего?

– Страшной мести, – ответила Аида Григорьевна, которая не одобряла ее решения в такой ситуации оставить ребенка.

Арина бросила трубку.

Месяц прошел в страшном напряжении. Борис прекратил финансирование спектакля, над которым уже несколько месяцев шла работа у отца в театре. Необходимо было срочно заплатить за костюмы, а также выделить денежную компенсацию артистам, которые ради этой постановки отказались от других предложений. Папа держался стоически, хотя его донимали звонками и требованиями вернуть деньги. Звонил один и тот же человек, по Арининым предположениям Черноус, который утверждал, что выделенные на постановку деньги были не меценатством, а обычным кредитом, то есть деньги нужно вернуть с процентами.

Арине же приходили запросы, в которых ей настоятельно рекомендовали доказать, что она заплатила налоги со своих концертов. Налоговая полиция получила анонимное письмо, в котором перечислялись все ее заработки за последние несколько месяцев. В качестве заработков там упоминались даже денежные подарки Бориса.

Арина была совершенно уверена, что он не в курсе происходящего и весь этот кошмар – дело рук его окружения. Оставив надежду дозвониться до него, она пыталась передать ему через знакомых письмо.

– Наказать тебя не накажут, – говорила мама, – посадить не посадят, дом не отнимут, но нервы помотают, а денег на адвокатов потратишь немерено, что, должно быть, и является чьей-то целью.

– Этот кто-то работает за его спиной. Сам он так поступать не может! Мама, пойми, не может! – плакала от обиды Арина. – Он любит меня!

– Несчастье проистекает из неправильной оценки ситуации, – говорил папа. – Похоже, все мы подпали под его обаяние. Но нужно искать выход. Главное – спокойствие и никаких истерик.

Папа метался по квартире в поисках заграничного паспорта. Они с мамой, вернувшись в Москву, несколько дней тщетно пытались навести дома порядок: рабочие уже давно не приходили, и здесь все было вверх дном.

В конце августа Арине позвонил Арсений и капризным голосом сказал:

– Тут какие-то люди, помощники твоего хорька, требуют вернуть машину. Ты уж разбирайся с ним сама и знай: я ничего возвращать не буду. Машина – моя, а старую я уже продал!

Когда в ответ Арина попыталась что-то объяснить, пожаловаться на свое положение, он бросил трубку, но тут же перезвонил и прокричал:

– Ты меня в свои дела не путай! У меня денег нет, и, повторяю для глухих: машину я возвращать не буду! – и снова раздались короткие гудки.

В тот день больше звонков не было.

Объяснять что-то брату было бесполезно. Арина знала: Арсения с детства никто, кроме него самого, не интересовал, на окружающих у него не хватало времени. Он был так сосредоточен на себе и своих проблемах, что совершенно серьезно мог часами говорить с мамой о своей внешности и даже склонности к запорам.

Но дня через два Арсений снова позвонил. Теперь он начал с крика:

– Что мне делать? Они звонят, обзывают грязным педиком! Я их боюсь! Они могут убить меня или переломать мне ноги! Как я буду танцевать?! Сделай что-нибудь! Позвони ему, скажи, чтобы от меня отстали! Что ты такое сотворила, что у него на тебя такой зуб? Отдай ему все, все отдай! У тебя и без него все было!

– Если бы я могла дозвониться, я бы, конечно, попросила, чтобы отстали и от вас, и от меня! – горько произнесла она и первой положила трубку.

Однажды папа не выдержал, позвонил помощнику Бориса и попросил прекратить травлю Арины и ее семьи.

– В конце концов, она всего лишь слабая женщина, к тому же беременная, и вскоре у нее родится ребенок, который будет Борисовичем или Борисовной.

Помощник хмыкнул и ответил:

– Извините, но по нашим сведениям это будет скорее Игоревна или Анатольевич.

– С вашего позволения, я не буду передавать эти слова Арине, – сказал Александр Илларионович и повесил трубку.

В желтой прессе вдруг появились заметки о предстоящей свадьбе Бориса Вальтера и Арины Шутовой, словно кто-то поставил себе целью добить и ее, и нерожденного ребенка.

Арина прочла отзывы на это сообщение в интернете, и ей показалось, что новость обсуждают там только причастные к событиям лица:

«Опоздало сообщение, Вальтер еще неделю назад выставил ее из дома. Плохо себя вела».

«Откуда вы знаете, сортиры у него моете, что ли?»

«У нее голос обалденный! Приворожила!»

«Это у него миллионы обалденные, это они ее приворожили».

Но как оказалось, это было еще не все. Вскоре в газетах появились новые, не менее сенсационные сообщения: две большие статьи. В одной ее имя связывали с именем недавно умершего бандита, по слухам державшего общак, а вторая представляла собой интервью с украинским олигархом, который рассказывал о своих близких отношениях с Ариной, ее беременности и готовности на ней жениться. В обеих статьях, написанных явно одной рукой, об Арине говорилось как об известной своей алчностью «московской тусовщице». В первой утверждалось, что она прибрала к рукам воровской общак и поэтому нуждается отныне в серьезной охране, а во второй – что отказалась от предложенных ей олигархом денег, заявив, что один-два миллиона ее не устраивают, она рассчитывает на сотни.

Узнала она о статьях от случайной знакомой, не преминувшей позвонить и ужаснуться, а когда Арина сама все это прочла, у нее случилась истерика. Полина, которая, к счастью, как раз была рядом, не зная, что делать, вызвала «скорую». Врач отнесся к состоянию Арины очень серьезно, сделал укол и пока не убедился, что она успокоилась, не уехал.

– Это не он, – твердила обессиленная Арина. – Это его окружение. Он не мог, он хороший, и он любит меня!

– Любит?! Может, и любит… Только что в этом хорошего?

– Не понимаю, почему его окружению так непременно надо доказать, что это не его ребенок?

– А что, лучше будет, если они признают, что он – подлец, бросил беременную женщину? Гораздо удобнее сказать, что ты стерва, сама не знаешь, от кого забеременела, что ты разбила его сердце…

– Но его вводят в заблуждение! Я же видела: он уверен, что они его обожают, а они его строят, потому что он – их бизнес! Обманывают, подсовывают ложную информацию, делают все, чтобы он мне не верил. А ему и в голову не приходит, что у них есть при этом свой интерес. В такой ситуации самый сильный и уверенный в себе мужчина потеряется.