Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения. Спасибо.
Аманда Ричардсон
«А потом появилась Ты»
Оригинальное название: Amanda Richardson « And Then You »
Аманда Ричардсон «А потом появилась Ты»
Жанр: Современный любовный роман
Главы: Пролог+45 глав+Эпилог
Переводчик: Дарья М.
Редакторы: Татьяна С. (с 1-13 главы), Надежда С.(с 14-41 главы), Анна Б. (с 42 главы).
Вычитка: Oli4ek (с 1-13 главы), Анна Б.
Оформление: Дарья М.
Обложка: Дарья М.
Перевод группы: https://vk.com/book_fever
Любое копирование и распространение ЗАПРЕЩЕНО!
Пожалуйста, уважайте чужой труд!
Аннотация:
Для них двоих одна ночь меняет все… В свои двадцать пять лет у Эвианны Хэйли есть
степень магистра и разбитое сердце. В стремлении двигаться вперед она нанимается на работу к
недавно овдовевшему Нику Уайлдеру в качестве няни для его трехлетней дочери. Но когда она
встречает Ника, молодого и добродушного работодателя, она понимает, что была причина, по
которой вселенная связала их, хоть это и чуждо всем условностям. День за днем они учатся
исцелять друг друга. Ник и Эви обнаруживают, что возможно, дружба (и в конечном счете любовь) может преодолеть самое страшное горе, даже если это означает отказаться от прошлого и окунуться
в новое неизвестное будущее. А потом появилась ты – это современный роман о неожиданной
любви и обретении внезапного счастья, когда казалось, что все хорошее в жизни закончилось
навсегда.
Пролог
Ник
Сентябрь 2013
Я прихожу в себя, протягиваю руку и чувствую шероховатую рану на лбу.
«Шок» — первое слово, которое приходит на ум.
«Изабелла» — второе слово, которое мимолетно появляется в моем подсознании. Как по
команде поворачиваю голову в поиске моей жены.
«Жена» — третье слово, которое отдается в моих костях. Я оцепенел, как будто бы знал, что
она была отделена от меня, словно артерия, которую случайно удалили на операционном столе.
Случайно.
Все это произошло случайно.
Позже этой же ночью
Угрюмо я иду к грязному кофейному автомату и в четвертый раз наполняю маленький
бумажный стаканчик. Я не знаю, зачем пью так много кофе. Мне это не нравится, но я должен
бодрствовать. Могу гарантировать, что не буду спать в ближайшее время. Независимо от
результата. Поэтому сажусь и потягиваю неприятную на вкус жидкость, Бриа шевелится рядом со
мной. Я ужасный отец, потому что позволил ей спать здесь. Но разве у меня есть выбор?
Я наблюдаю за общением семьи возле меня — жены, мужа и их двоих маленьких сыновей.
Они выглядят счастливыми. Как может кто-то быть счастливым в больнице?
Не могу сидеть, не двигаясь. Я слишком нетерпелив: чувствую, как неприятное пугающее
бульканье обжигает и прокладывает себе путь вверх пищевода. И все же я не могу сидеть, не
двигаясь. Нервная система моего тела разрушена кофеином, а мой разум парализован паникой и
страхом. Как я с этим смирился? Разве это возможно?
Итак, я волнуюсь. Я встал. Снова сел, потому что нечем заняться.
Где Сесилия и Фрэнк? Они должны были появиться здесь тридцать минут назад. Я слышу, как открываются входные двери в больницу, будто мой разум вызвал их. Сесилия вбежала с
Фрэнком, медленно плетущимся позади нее.
Она выглядит встревоженной и самоуверенной.
Он похож на дерьмо.
— О, мой бог, Ник, что произошло? — Из-за ее испуганного голоса у меня поднимается
давление, и чувствую, как горло сжимается, и кровь шумит в ушах. Я не могу даже позволить себе
думать о последствиях, и не собираюсь говорить об этом с Сесилией.
— Я не знаю, — честно отвечаю я. — Я так сожалею. Я был за рулем и... — я замолкаю.
Мне ненавистно то, как безразлично я говорю. Знаю, что это шок, который прокладывает
себе путь в мои бессердечно звучащие голосовые связки. Доктор сказал, что я могу находиться в
состоянии шока в течение нескольких дней.
Но я переживаю. Я чувствую. Я чувствую все это каждой клеточкой своего тела. Все это не
видно, это глубоко внутри меня, ниже поверхности шока.
— А Бриа?
Я жестом указываю на маленькую фигурку, лежащую на кресле зала ожидания. Сесилия
направляется к Бриа, а я остаюсь стоять с Фрэнком. Он просто смотрит на меня. Обычно, когда он
смотрит этим пристальным взглядом, я хочу скрыться где угодно, как можно дальше от его взгляда.
Но не сейчас.
Потому что на этот раз я онемел. Слишком много всего произошло. И меня не волнует, что
он никогда не любил меня. Это не имеет больше никакого значения.
— Доктор выходил? — спрашивает он своим грубым голосом.
— Еще нет, — мой взгляд инстинктивно падает на дверь.
Я засовываю руки в карманы джинсов. Хочу уйти отсюда, от этого выноса мозга. Я хочу
проснуться и забыть об этом ужасном кошмаре.
Мы с Фрэнком подходим к Сесилии, которая качает Бриа, засыпающую у нее на руках, хотя
она слишком большой ребенок, чтобы так засыпать. Я заметил, что Сесилия плачет. Фрэнк садится
рядом с Сесилией и предлагает мне сесть рядом с ним. Я сажусь. И мы ждем. Никто из нас ничего
не говорит.
Я обхватываю голову руками. Они все еще пахнут мылом из ресторана. Как так может быть, что в последний раз, когда я мыл руки, моя жена и сын были живы и здоровы? А сейчас...
Дверь снова открывается, и на этот раз это дверь, отделяющая приемную от остальной части
больницы. Это дверь, за которой я наблюдал всю ночь. Я смотрю на врача, который идет к нам. Его
лоб стал влажным от пота, мне становится трудно глотать.
Нет.
Вдруг я чувствую панический ужас, подкатывающий к горлу, который угрожает задушить
меня. Я задыхаюсь от страха. Прежде я слышал это выражение, но это первый раз, когда я
испытываю его.
Доктор проходит мимо нас и идет к семье, сидящей рядом с нами. Я выдыхаю и слушаю их
разговор.
— Ваш отец в порядке, — говорит он семье. — Мы обнаружили тромб вовремя, и теперь нет
никакой опасности для его сердца. Он очнулся, и вы можете подняться к нему на пару минут.
Они обмениваются любезностями, и страх уступает место панике. Я стараюсь не быть
пессимистом, но иногда ничего не могу с этим поделать, и сейчас, то самое время. Могут ли быть
две хорошие новости в отделении неотложной помощи? Или это 50/50? Если это 50/50, то это
может означать только одно. Я молю Бога, чтобы это было больше похоже на 60/40 или даже 70/30.
Боже, пожалуйста, пусть у них все будет хорошо.
Я прохаживаюсь по комнате. Ожидание убивает меня. Я тру лоб и вздрагиваю, когда
провожу пальцами по ране. У меня только царапина.
Одна чертова царапина.
Слава богу, Бриа не пострадала. Она спала, лишь ненадолго проснулась, когда нас забирала
скорая в больницу. Она тут же опять уснула, слишком маленькая, чтобы понять ужасающие
обстоятельства. Мы были свободны через час, и у меня даже нет сотрясения, нет ни черта, кроме
этого пореза на лбу, на который даже не нужно накладывать швы.
Нам сказали ждать новости об Изабелле и Маттиасе. Они оба были без сознания, и я был
слишком потрясен, осознавая, что что-то могло быть не так. Дверь снова открылась, и вышел еще
один доктор. Мы — единственные оставшиеся ожидающие, и я понимаю, что он идет к нам. На нем
нет окровавленного хирургического костюма как в прошлый раз. Он одет в свежий белый халат, и