совершенно отвратительны чужие ноги.
— Я в порядке, — произношу я слишком надоедливо. — Спасибо.
— Ты всегда можешь остаться здесь, пока не выяснишь, что делать со своей карьерой, —
предлагает папа в миллионный раз. — В конце концов, у тебя есть степень магистра. Тебе не нужна
работа, которую может выполнить студент.
Замираю и стреляю в него смертельным взглядом.
— Бесполезный диплом магистра, — говорю я, отмахиваясь от него. — Это единственная
работа, на которую мне прислали ответ. Сейчас все сложно. Кроме того, я благодарна вам за все, но
не могу остаться и сидеть у вас на шее, не думаю, что это хорошая идея. Все для нашего же блага,
— я улыбаюсь. — Хотя если это не сработает, может быть, я просто пойду в стриптизерши.
— Ах да, теперь это больше похоже на тебя, — воодушевляется мама, дразня меня.
— Ага. Эвианна - стриптизерша, — добавляет папа, рядом брат истерически смеется. — Вот
было бы загляденье.
— Томас, Элайджа... не дразните ее, — вставляет мама, принимая мою сторону. Я смотрю на
нее с благодарностью. — Вы же знаете, что Эвианна не умеет танцевать.
Я поворачиваюсь к ней и морщусь. Предательница.
— Благодарю вас, всех вас, — говорю я с горечью. — Было приятно, как всегда, — хватаю
свою сумочку и пальто. — Прощайте! — кричу я, и входная дверь мной захлопывается.
Дверь угрожающе скрипит, как будто если хлопнуть сильнее, она может развалиться на
куски. Я бы не удивилась. Наш дом разваливается с тех пор, как мы переехали сюда двадцать лет
назад. Родители сделали недорогой ремонт, чтобы подправить кое-что, а я провела большую часть
детства, расставляя ведра для дождевых капель, жила без сушилки и закрашивала трещины потолка, чтобы не ремонтировать его. Мы были не так уж бедны, но определенно не были богаты. Было все
прекрасно, пока я не стала взрослой, поступила в колледж и стала жить самостоятельно, вот тогда я
начала понимать насколько бережливы мои родители, и, к сожалению, насколько мне нравятся
сушилки и отремонтированные потолки.
Быстро сажусь в свою машину. Мой автомобиль — это моя гордость и радость, старая
«Тойота Камри» 1990 года. Ее зовут Триша. Я купила ее за целых восемьсот долларов, когда была в
выпускном классе старшей школы на свои сбережения, которые заработала на многочисленных
подработках. С тех пор она не подводила меня и, проехав шестьсот сорок тысяч километров, до сих
пор «пыхтит». Я планирую оставить ее себе навсегда, если смогу.
Смотрю в зеркало заднего вида и проверяю свои зубы, хотя я почти ничего не ела. Я была
одним из тех счастливых детей, которым не нужно было носить брекеты. Мои прямые белые зубы
всегда были безукоризненно прекрасны. Быстрым взглядом осмотрела остальную часть лица.
Хорошее лицо, кое-что считаю «достаточно привлекательным», все симметрично, хотя мой нос и
повернут немного вправо — когда мне было семь лет, я получила в нос, играя в софтбол. Большие
зеленые глаза, каштановые волосы, на мой взгляд, я выгляжу просто. Может перекраситься в
платиновую блондинку или голубой оттенок — мама меня убьет. На мой кривой нос побрызгали
несколькими веснушками, кожа смуглая. Полные губы — это единственная часть лица, которая мне
нравится. Дэн любил мои губы. Он всегда так говорил.
Я выезжаю в обратном направлении и, прежде чем попасть на I-90 в сторону Белвью, убеждаюсь, правильно ли еду. Единственное объяснение, откуда я знаю, где находится Белвью, так
это то, что там живет Билл Гейтс, а об этом знают все.
Там я буду чувствовать себя не в своей тарелке.
Для фонового шума включаю радио, но все, что слышу, это навязчивые поп-песни. Так не
пойдет, надо немедленно выключить. Это отвлекает, я и так слишком нервничаю. На дороге
абсолютно никакого движения, я не рассчитывала на такое скорое прибытие. Ужасно.
Проезжаю озеро Вашингтон и вскоре оказываюсь на другой стороне, стороне богатых.
Съезжаю с шоссе, и согласно следующим указаниям моего навигатора проезжаю по
извилистой дороге через жилые улочки, где все скрыто за деревьями и изгородями. Насколько мне
известно, у этих людей есть деньги, и все скрывается за массивными деревьями. Навигатор
направляет меня на узкую, двухполосную дорогу, и мне приходится коситься на все почтовые
ящики, чтобы увидеть нужный дом. Наконец, нахожу нужный адрес, и съезжаю на невероятно
длинную дорожку.
Конечно это особняк. Конечно.
Я быстро останавливаюсь позади «Порше Кайен» и отмечаю про себя, что это гибрид.
Единственный в Сиэтле.
Так как я приехала на пятнадцать минут раньше, то беру телефон и набираю сообщение
Вайолет, при этом поглядываю дом, чтобы убедиться, что никто не смотрит. Он огромный. Или
может просто я привыкла к маленьким одноэтажным домикам с тремя комнатами, которые
расположены в моем районе. На улице темно, так что я многого не вижу, но дом выглядит
деревянным, и он напоминает мне очень большой домик в лесу. Поскольку одним из условий было
проживание по месту работы, то теоретически я могла бы здесь жить. Если я получу эту работу…
Я: Ви, святое дерьмо. Этот дом огромен. Как и следовало ожидать, мне не по себе от
того, что я здесь нахожусь.
Подруга почти сразу отвечает:
Ви: КОГДА ЗАКОНЧИТЕ, НЕ ЗАБУДЬ МНЕ ВСЕ РАССКАЗАТЬ.
Я обещаю и сижу еще минут пять, нервно переключаю радио, прежде чем решить, что
можно появиться и на семь минут раньше. Пропускаю сквозь пальцы свои длинные волосы и в
последнюю минуту решаю, что их нужно собрать в хвост. У меня густые волосы, и, чтобы избежать
беспорядка, я их всегда убираю. Открываю на козырьке зеркало и бегло осматриваю лицо.
Так сойдет.
Выхожу из машины и бросаю взгляд на пальто. Я чувствую себя не совсем комфортно в
обтягивающем платье, хорошо хоть пальто все прикрывает.
Надо было надеть джинсы.
Я запираю машину, но вскоре понимаю, что в этом районе это бессмысленно. Здесь
существует программа «Соседский дозор». Боже, этим добровольцам, наверное, скучно каждый
вечер. В Белвью убийства происходят примерно раз в год.
Я перекидываю сумочку через плечо и иду к входной двери. Снова проверяю телефон.
Осталось шесть минут.
Мне подождать? Должна ли я постучать? Следует ли мне…
Дверь распахивается, и пожилая женщина с короткими светлыми волосами встречает меня.
Она пахнет какими-то фантастическими духами.
— Здравствуйте, вы должно быть Эвианна Хэйли, — приветствует она, при этом протягивая
свою руку, и я ее пожимаю. Мне сказали, что мое рукопожатие слишком слабое, и чтобы наверстать
упущенное, плотнее сжимаю ее руку.
— Да, здравствуйте, — отвечаю я.
— Входите, — говорит она, спокойно двигаясь в сторону и позволяя мне войти. — Я
Сесилия, теща Ника, — говорит она ласково. Она улыбается, и ее тело выглядит подтянутым, как
будто этот человек постоянно занимается йогой.
— Спасибо, миссис... — замираю я, понимая, что не знаю ее фамилию.
— О, вы можете называть меня Сесилия. Как дорога, все в порядке? — спрашивает она, провожая меня внутрь и махнув мне следовать за ней. — Вы можете положить свое пальто и
сумочку на диван, — говорит она, указывая на маленькую, бархатную кушетку в холле.
— Дорога была хорошая, — говорю я, снимая пальто.
Моего защитного прикрытия больше нет. Чувствую себя беззащитной, хотя знаю, что платье
смотрится хорошо. Во всяком случае, неосознанно тереблю подол.
Я оглядываюсь по сторонам. О, у них наверняка есть деньги. Интересно, чем Ник и его жена
зарабатывают на жизнь. Полированные, мраморные полы сочетаются с деревянным настилом, что
стоит немалых денег. Винтажная мебель дополняет остальную часть большого фойе, в гостиной