3
В северной части Лондона Иви чувствовала себя чужестранкой. Рожденная в Фулхаме, она считала Белсайз-Парк запретной территорией, рядом с которой высились уродливые дома, населенные совсем другими, северными лондонцами.
Одним из таких уродливых домов она теперь и владела.
— Дом номер восемнадцать, Кемп-стрит, — объявил Бинг без особой необходимости, разглядывая трехэтажный дом из серого кирпича, который неколебимо возвышался перед ними. — Он очарователен.
— Он разваливается, — поправила его Иви.
Каждый из них был прав. Белл избегала (или не могла себе позволить) всевозможных усовершенствований, как-то: пластиковые окна, новые входные двери, спутниковые антенны, пристройки и тому подобное. Дальше косметического ремонта дело не доходило. На высоких, простой конструкции окнах краска полопалась и облезла, кирпичи потемнели, на входной двери можно было разглядеть цвета всех трех красок, когда-либо ее покрывавших. Самая последняя была бледно-голубой, за ней проглядывала ярко-желтая, подчеркивавшая мрачность самого дома.
— И садик перед домом приличного размера, — заявил Бинг.
Застревая по колено в кустах ежевики, Иви прокладывала себе путь к крыльцу, бросая на ходу Бингу:
— Что ты агитируешь меня как агент по торговле недвижимостью? Здесь как на Борнео. Почему только три идиота, которые живут здесь практически даром, не могут приложить к этому руки?
— А вот и одна из них, — протянул Бинг. — Почему бы не спросить непосредственно у нее?
Иви повернулась и оказалась лицом к лицу с девушкой (угораздило же!), только что появившейся из-за входной двери и хмуро смотревшей на нее с прогнившей верхней ступеньки; прямо у ее ног сидела малышка. Ее хмурый вид, как со временем узнала Иви, не был вызван тем, что Иви назвала ее идиоткой; он был присущ ей постоянно, как смерть, налоги или «Коронейшн Стрит»[4].
— Вы новая хозяйка? — спросила девушка с сильным ланкаширским акцентом. Ей удавалось быть одновременно и агрессивной, и безразличной.
— Да, меня зовут Иви Крамп.
Удивительно, но лицо девушки не изменилось. Иви почувствовала облегчение. Все от ее имени давились со смеху. Она поднялась по ступенькам и протянула руку для пожатия — совсем как настоящая хозяйка дома.
Девушка бросила на нее недоверчивый взгляд и прошла мимо как ни в чем не бывало.
— Я Кэролайн, а это Милли, — бросила она через плечо, преодолевая бурную растительность местного Борнео на пути к покосившимся воротам. — Я задолжала старухе за полторы недели. Не парься. Я заплачу.
После паузы, глядя на ее удаляющуюся по Кемп-стрит фигуру, Бинг заметил:
— Мне она понравилась.
Иви рассмеялась, но быстро вернулась в прежний образ.
— И что это Белл так за нее беспокоилась? С ней явно все в порядке.
— Может, она окажется другой, когда ты ее получше узнаешь? — философски предположил Бинг и одним прыжком оказался рядом с Иви. — Может, ей приходится очень много работать, чтобы заработать хоть на это?
Он склонился вперед и потянул до отказа скрипучую входную дверь.
— Нет, ни в какую. Для начала придется воспользоваться ключами, мисс Домовладелица.
— Идет, — согласилась Иви.
— Не-ет, отвали, — игнорируя ее новый статус, Бинг подхватил Иви на руки как какую-нибудь беспомощную старушку. — Позволь мне сделать все как следует. Ты открываешь дверь, а я заношу тебя через порог. Может, кто-то о такой минуте мечтает всю жизнь!
— Благодарю. Так что, открывать дверь?
— Хоть я и первоклассный танцор с выносливостью отлично натренированного спортсмена, мне никогда не приходилось поднимать что-либо более тяжелое… Разве что настоящий крест в школьном спектакле, где я играл Иисуса…
Иви не удосужилась посмеяться над его шуткой. Она наклонилась с ключом, но как раз в этот момент дверь неожиданно отворилась.
— О! — воскликнул появившийся из-за нее растрепанный человек.
— Ого! — отозвалась Иви. — Я хотела сказать: здравствуйте. Я — Иви Крамп, ваша новая хозяйка. О Боже, не ваша, конечно же, а хозяйка дома. Извините, так глупо получилось.
По всей видимости, ее постоялец очень смутился. Из него посыпались бессвязные слова:
— Довольно. Хорошо… Ах… А теперь…
Это был высокий, живописно неопрятный мужчина с рыжими волосами. Любой отдельно взятый предмет его одежды — будь то твидовая куртка, клетчатая рубашка, грубые башмаки, в конце концов! — казалось, должен был принадлежать человеку либо значительно превосходящему его по размеру, либо намного уступающему по габаритам. Мягкий голос делал его похожим на немного спятившего с ума ученого. Его бесцветную одежду оживлял румянец смущения.
— Я ужасно сожалею, — выдохнул он наконец без запинки, — что испортил вам начало медового месяца!
Иви быстро замигала. Бинг грубо захохотал.
— Чтобы я на ней женился! — выкрикнул он, забыв о галантности. — Слушай. Пойми ты, наконец. Сегодня Иви сюда въезжает. Она — новая хозяйка этого дома. Я ее друг, Бинг, и я — стопроцентный гей.
От последнего слова на лице человека застыло выражение ужаса. Как будто, как припоминал позднее Бинг, что-то электрическое всадили ему в задницу. Когда он все-таки пришел в себя, то сообщил, что его зовут Бернард Бригз.
— Да-да, все в порядке, вас так именно и зовут, а теперь позвольте нам войти, — сказал Бинг.
Бернард так вжался в стену, будто мимо него должно было промчаться стадо рогатого скота.
Иви оглядела мрачную коммунальную прихожую, высокий потолок с лепниной, тяжелые двери и деревянный пол в темных разводах.
Бинг закрыл дверь за Бернардом, который поспешил выскользнуть наружу, и ликующе прокричал:
— Это все твое!
— Да, вся эта рухлядь — моя. Все эти сгнившие дверные косяки — тоже мои. И даже мышиные какашки, которые я вижу вон там в углу — тоже мои!
Широкие плечи Бинга поникли.
— Развеселила, как всегда, — сказал он. — А ты хоть представить себе можешь, как я тебе завидую?
— Ты? Завидуешь? Мне? — тупо переспросила Иви.
— Да. Хоть я и наделен природной красотой, неуемным талантом, хоть я знаю толк в сексе, но у меня нет никакой собственности. О своем будущем мне известно только одно: «Джозеф» закрывается через шесть месяцев, и меня ждет новая череда прослушиваний и скитаний. Как бы ни сложилась твоя карьера, тебе принадлежат эти кирпичи с известкой. Это фантастически безопасное гнездышко. Как же тебе повезло! — Бинг хлопнул руками, как заправский оратор. — Лекция закончена. Я начинаю заносить коробки.
Иви понимала, что он прав. Она вела себя как последняя нахалка. На нее свалился с небес неожиданный дар; такое случается только с дамами Викторианской эпохи в дневных воскресных сериалах. А она еще недовольна, что в доме сыро и темно. В ее доме! Ее, видите ли, тяготит груз ответственности?!
Пока она пыталась сформулировать вразумительный ответ, Бинг уже затаскивал в холл переполненную коробку с надписью «Одежда».
— Открой эту дурацкую дверь на первом этаже! Что у тебя там такое?
Иви неуверенно осматривала мрачный коридор. И какая же из этих дверей ведет в комнаты первого этажа? В коридоре были две двери, на бронзовых табличках которых значилось: «А» и «В». Но это ни о чем не говорило. Разве что намекало на то, что на втором этаже будет квартира «С», a «D» располагается на самом верху. Она тупо уставилась на лестницу, где в античном воздухе грациозно, как в балете, кружились пылинки.
— Определенно, я не могу долго удерживать весь этот груз, — предупредил Бинг, у которого стали подгибаться ноги.
— Извини, — пробормотала Иви, теребя незнакомую связку ключей. Она с трудом открыла дверь с буквой «А» и отступила, позволяя Бингу пройти вперед и… и скатиться вниз, пересчитав при этом все восемнадцать ступенек лестницы, которая оказалась сразу же за дверью. О существовании тех замысловатых проклятий, которые он при этом изрек, Иви ранее и не подозревала.
— Я просто давно здесь не была! Я же забыла! — завопила Иви, бросаясь вниз с раскаянием и сочувствием и подавляя приступы обезьяньего смеха. Она всегда хохотала, когда кто-нибудь падал.
Бинг быстро пришел в себя и огляделся. Все двери в квартире первого этажа были открыты, так что сразу были видны две маленькие спаленки, старая ванна, облезлая кухня и темная гостиная. Насыщенный красно-коричневый цвет стен, встретивший их наверху, по-видимому, был излюбленным Беллиным цветом, так как внизу он повторялся в разнообразных оттенках. За каждой, теперь уже осторожно открываемой дверью Иви встречала то пурпурный, то розово-лиловый, то сиреневый или индиго, и все эти цвета поглощали слабый свет, проникавший сюда с улицы через аляповатые занавески. К счастью, какая-то добрая душа вынесла отсюда все Беллины пожитки, но театральные афиши, фотографии и рецензии в аккуратных рамочках все еще украшали темные стены.