– Ланка, выходи давай, я уже близко. Сможешь потихоньку проскочить?
– Огородными тропами? – Уточнила она, улыбаясь воспоминаниям.
– Ага, по-партизански.
Апрельская ночь, нетеплая еще, но ясная и безветренная, накрыла их, словно наседка крылом. Стоя у машины, они целовались так, словно уже было долгое расставание. Птенцами, выпавшими из гнезда, колотились сердца. Пищали от страха. Не слышали, не видели, как подошло утро. Безумная надежда, что время остановиться, погасла вместе со звездами, и солнце безжалостно открыло новый день. Приближая их к разлуке.
Эпилог
– Деточка, тебя к телефону!
Пожалуйста, радость номер один. Она – деточка! Ей восемнадцать давным-давно, а она все «деточка»! Дедушка такой милый, вот если бы он еще не отвлекал ее посреди рабочего дня, вообще блеск. Почему невозможно все и сразу?
– Пусть звонят на мобильный.
– Так он у тебя отключен, наверняка, – вступила бабушка, – ты же сама говорила, что отключаешь, чтобы тебе не мешали.
Извольте, радость номер два – она работает! А родные-то, родные: знают об этом, гордятся вот, понимают, зачем она отключает телефон!
Язва ты все-таки, сказал бы Дима.
– Я так соскучился, – сказал он в телефон на самом деле.
– Мне прям один абзац остался!
– Завязывай и выходи, все равно в праздники никто не работает, даже твоя газетенка!
– Сам ты газетенка! У нас тираж знаешь какой!
Он рассмеялся:
– Да ты и сама не знаешь.
Радость номер три, с глупой улыбкой резюмировала она. Он приехал. Он звонит ей. Он смеется.
Через полчаса Ланка, стиснутая в объятьях, сбилась со счета. Все не так. Радостей полным-полно, и без порядковых номеров. Это высшая математика, поняла она, и возгордилась в душе. Вывод для гуманитария сногсшибательный.
– О чем ты думаешь? – чуть насмешливо спросил Дима.
Ее важный, сосредоточенный вид забавлял невероятно.
– О тебе.
– И что ты обо мне думаешь?
– Только хорошее!
Он улыбался все шире.
– А чем докажешь?
– А куда мы едем? – Вдруг поинтересовалась она, осматриваясь.
– У меня для тебя новогодний сюрприз. Я снял квартиру.
– В каком плане?
– Тебя планировка интересует?
– Дим, я серьезно!
– Ты такая смешная, когда серьезная!
Она приняла надменный вид и спросила, понял ли он сам, что сказал. Дима заворожено кивнул, наблюдая, как она сдувает невидимую прядь со лба. Волосы отросли, и теперь ее лицо казалось словно в облаке.
– Я снял квартиру для нас, – сообщил он, не отрывая взгляда от Ланки, – надолго.
Она приоткрыла рот.
– Мы будем там жить? Мы с тобой?
– Для начала мы там встретим Новый год. А то с тебя станется опять рвануть в какую-нибудь глушь, упасть в сугроб, и…
– В сугроб упал ты! Вернее, твоя машина!
– Это я так остановился. Хотел проверить, умеешь ли ты целоваться, или мне показалось!
– Проверил?
– Еще не на сто процентов!
Он глядел на нее и не мог наглядеться. Будто весь этот год они не встречались каждый день, не целовались до умопомрачения, не обнимались до хруста в ребрах, не плавились от нежности, конца и края которой не было…
– Дим, а как ты думаешь, вот ты бы уехал тогда, и что?
– Чего ты вдруг вспомнила?
– А не вдруг… – Руслана отвернулась, закусила губы, но не смогла сдержать признание, – знаешь, как я боюсь все время!
– Чего, глупая?
Что все кончится, сформулировала она мысленно. Произнести это вслух было еще страшней. Вот почему не бывает все и сразу? Чтобы и любовь, и счастье, и не бояться потерять это?! Хотя, если не бояться, то, наверное, это и не любовь, и не счастье.
Разумом постичь это было нереально. Страх был в глубине души, но ведь кроме него было еще что-то, иначе и его бы не было. Это как змея, кусающая свой хвост. Лихо закрученный узел.
С философией у нее всегда было туго.
Лучше уж радоваться жизни без всяких рассуждений.
– Смотри, снег пошел! Дим!
– Вижу.
– Что ты врешь, ты на меня пялишься!
Ну и пялится. Имеет полное право!
– Дима!
– Что? – Он невинно похлопал ресницами.
– Смотри на дорогу!
