— Я бы любил этого малыша, я бы его обожал, Иззи. Мы были бы так счастливы, — говорит он, каждым словом вонзая в мое сердце незаметный глазу кинжал. Я знаю, в том, что произошел выкидыш, нет моей вины, и я уже давно справилась с потерей, но сейчас в этот момент я чувствую себя так, словно это случилось вчера.
— Знаю, Аксель, — выдавливаю я из себя. — Хотела бы я знать, как помочь тебе… чтобы облегчить эту боль.
Он поворачивается ко мне всем корпусом так, что теперь его ноги уже не свисают с края пирса, и раскрывает объятия, в которые я незамедлительно устремляюсь.
— Все эти годы я был безумно зол на тебя, и я держался за эту злость только бы не чувствовать боль. Черт меня подери, Иззи. Я думал, что ты была счастлива, что ты не размышляя ни секунды, двинулась дальше. Я даже не знаю, как мне теперь все это переосмыслить. Я не знаю, как пережить потерю малыша, о существовании которого я ничего не знал, — его тихий голос раздается поверх моей головы, пока мы сидим, глядя на то, как у противоположного берега озера плещется вода. Мы просто сидим и безмолвно оплакиваем прошлое, которое было отнято у нас без нашего ведома.
— Когда я потеряла ребенка, мне было очень плохо, Аксель. Потребовалось время, много времени, прежде чем я снова стала чувствовать себя человеком. В тот момент, Акс, я думала, что ты ушел… я думала, что окончательно потеряла тебя, а когда потеряла ребенка, я словно потеряла последнюю частичку нашей с тобой любви, — я повернулась, чтобы взглянуть на него. — Когда я встретила Брэндона, я была уязвима. Я никого намеренно не искала, но он искусно сыграл свою роль, он заставил меня нуждаться в нем. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что никогда его не любила. Я нуждалась в любви, которую, как мне казалось, он мог мне подарить. Я была очень одинока. Мне нужно, чтобы ты знал, что я никогда не переставала тебя любить, Аксель. Пожалуйста, не взваливай на свои плечи эту ношу.
Он смотрит на меня так, будто заглядывает в душу, а затем нежным поцелуем прикасается к моему лбу.
— Знаю, Иззи. Я не в курсе всех деталей твоего брака, но я знаю тебя и верю тебе.
Мы по-прежнему сидим на берегу озера, овеваемые промозглым ноябрьским ветерком, и я рассказываю ему о том, как встретила Брэндона и о первых годах замужества вплоть до побоев. Аксель внимательно слушает, только напрягается несколько раз. Когда я добираюсь до неприятных моментов, то чувствую, как в нем закипает гнев. Я стараюсь опустить самые ужасные детали, но к концу моего рассказа он знает все. Когда я говорю ему о письме Джун, он срывается с катушек.
— Что она тебе сказала?! — закричал он.
— Э-э. Она сказала, что ты умер. Я не понимаю, почему я ей поверила. Правда, не понимаю. Ты должен знать, что я никогда бы не отказалась от тебя, от нас. Но, Аксель, она сказала, что ты умер, и у меня не было никакой возможности подтвердить или опровергнуть ее слова. Это был ее способ заставить меня думать о худшем, и ей это удалось.
Он выглядит обезумевшим. Нет, не так. Он жаждет кровопролития.
— Я убью эту суку, — яростно выпаливает он. Его глаза пылают, а ноздри раздуваются при каждом порывистом выдохе.
— Серьезно, Акс, может, мы просто будем радоваться жизни? Я больше чем кто-либо хочу увидеть, как она получит по заслугам, но посмотри, где мы сейчас. Мы выиграли. Ты и я, мы наконец нашли друг друга, мы там где должны быть. Не позволяй ей победить. Пожалуйста.
Проходит какое-то время, и он успокаивается. Мы сидим в тишине, пока он обдумывает все, что я только что ему сказала. Я вижу все эмоции, отражающиеся на его лице от гнева до решимости.
— Мне жаль, что я не приложил максимум усилий. Меня не покидает мысль, что если бы я пришел к тебе, как только отыскал, все сейчас было бы по-другому. У нас была бы куча детишек. Я бы, наконец, надел кольцо на твой пальчик. Это мучает меня. Просто убивает, — говорит он, после того как я объяснила чем стали для меня последние двенадцать лет жизни.
— Прекрати, — я выбираюсь из его объятий и становлюсь на колени перед его ослабленным от эмоций телом, опирающимся на один из опорных столбов, поддерживающих пирс. Зажав его лицо в своих ладонях и придвинувшись ближе, я решаю поставить точку в этом разговоре.
— Ты не можешь сейчас сидеть тут и гадать «а что если бы». Мне потребовалось немало времени, чтобы понять – прошлое невозможно изменить, Аксель. Здесь и сейчас ты должен пообещать мне, что мы будем смотреть в будущее. Больше никаких воспоминаний о том, что было или могло быть. С этого дня мы начнем новую историю Акселя и Иззи.
На его лице появляется легкая улыбка, и печаль исчезает из его глаз. Я наклоняюсь к нему и быстро целую, после чего опускаю руки и снова устраиваюсь рядом с ним.
— Аксель и Иззи, да? Так значит, ты хочешь быть моей девушкой? — он смеется и этот звук, словно музыка для моих ушей.
— Нет, я просто хочу быть твоей. Вот и все, чего я когда-либо хотела, — отвечаю я, потянувшись и соединив наши руки.
— Принцесса, ты всегда была моей. Всегда. Я обещаю тебе, что постараюсь все забыть, но это дерьмо слишком глубоко засело. Ты не представляешь, что мне хочется сделать с этим ублюдком.
— Я знаю, но давай постараемся? Давай попробуем встречать каждый день как подарок? Ты наконец вернулся ко мне, Аксель, и впервые за долгое время я снова чувствую себя самой собой. Малыш, я чувствую себя сильнее.
Его глаза вспыхивают, когда он притягивает меня к себе и накрывает мои губы в таком страстном поцелуе, что окружающий нас холод отходит на второй план.
— Пойдем внутрь. Я вдруг проголодался, — говорит он, подмигивая. Мы встаем и рука об руку направляемся в тепло его необжитого дома.
Я осторожно встаю с кровати во второй раз за сегодняшнее утро после страстных сексуальных утех с Иззи. Проклятье, снова войти в ее чертовски узкую киску – было сродни возвращению домой. Мой член становится по стойке смирно при одной мысли о том, как бурно мы кончали. Над нами до сих пор довлело немало эмоций, но от осознания, что она наконец-то снова стала моей девочкой, мне отчаянно хотелось ее заклеймить.
Я смотрю на спящего в моей постели ангела и улыбаюсь. Она отключилась, и думаю, в данный момент ее даже землетрясение не смогло бы разбудить. Прошло три часа, с тех пор как мы вернулись в дом после нашего разговора на пирсе. Три часа интенсивных любовных ласк и наших беспрерывных криков. Кажется, в моих шарах не осталось ни капли спермы. Она высосала меня досуха, в буквальном смысле слова. Несколько раз.
Я должен выйти из комнаты, прежде чем пройдусь взглядом по ее обнаженному телу. Каждый сливочный дюйм ее кожи умоляет мой член о большем. Сейчас самое главное успеть позвонить до того, как она проснется.
Сбежав по лестнице и зайдя на кухню, я нахожу свой телефон на столе, где оставил его прошлым вечером, и выхожу на задний двор, чтобы позвонить.
Несколько телефонных гудков спустя слышу в трубке приглушенный голос Грега.
— Чего тебе, придурок? — отвечает он.
— Как мило. И тебе доброе утро, мудак. — Сейчас десять утра, разве он не должен заниматься чем-нибудь продуктивным? — Длинная ночка?
— Чего ты хочешь, Рид?
— Боже милостивый, ты всегда с утра такая сучка? Ладно, забудь. Мне нужно, чтобы вы с Локком раскопали все, что сможете, каждую долбаную деталь, на бывшего Иззи. Мне нужна эта мразь и была нужна еще вчера. Слушай, Джи, я хочу его так прижать, чтобы он почувствовал у себя в глотке мой член. Мы должны найти хоть что-то, что поможет упрятать этого ублюдка за решетку навсегда, черт возьми.
Это привлекло его внимание.
— Она наконец открылась тебе, — это был не вопрос, но он хотел получить ответ.
— Я знаю все, Джи. Теперь между нами нет никаких секретов. Как только мы упрячем этого говнюка за решетку, я смогу, в конце концов, дать моей девочке будущее, которого мы были лишены. Мне не по нраву, что ты так близок с моей девушкой, но как нормальный человек я ценю все, что ты сделал для нее, когда меня не было рядом.
— Ладно, я понял тебя.
— Разберись с этим. Созвонись с Локком, и сделайте вдвоем все необходимое. Держи меня в курсе, но учти, что я на несколько дней планирую запереть все двери и как можно глубже погрузиться в свою девочку. Не смей меня беспокоить по пустякам.