Франсин Риверс - Алая нить

— Может, ты снова влюбилась? — тихо спросил Алекс той ночью, после того как они проговорили почти целых два часа.

Сьерра откинулась на диванную подушку и, не открывая глаз, улыбнулась:

— Да.

Но не в Алекса. Она никогда не переставала любить его. Она любила Иисуса.

—*—

Мы нашли нашего дорогого Коксэниса мертвым на берегу реки. Господи, кто мог убить такого кроткого человека, который не делал людям ничего, кроме добра? Каванот думает, что Коксэнис был смертельно ранен и пытался добраться сюда за помощью. Мысль о его страданиях наполняет меня скорбью.

О Боже, хоть бы мы нашли его раньше. Каванот сказал, что рана была смертельная, и мы все равно не спасли бы его. Но мы, по крайней мере, смогли бы облегчить его страдания в последние несколько часов на этой земле. Мы бы могли обнять его и молиться за него.

Каванот принес Коксэниса к дому. Мы обмыли его, завернули в одеяло и похоронили рядом с Джеймсом.

Господи, какое горе. Пожалуйста, не вини Коксэниса из-за того, что я не сумела рассказать ему о Тебе. Каждый раз, когда он приходил к нам, я искренне пыталась сделать это, но язык жестов оставляет так много недосказанного. Он не понимал меня, а я не знала, как ему объяснить. И теперь он потерян навсегда.

Отец, позволь мне говорить от его имени. Коксэнис был добрым, щедрым и послушным Твоей воле. Он услышал Твой голос в тот день, когда мы совсем обессилели от голода. Он пришел к нам и дал нам мяса. Показал пищу, которую Ты взрастил вокруг нас. Он научил Джошуа, как построить для нас хижину, чтобы нам было тепло и сухо и чтобы мы выжили в холодные зимние месяцы. Он был нашим первым и самим дорогим другом, и хотя он не ведал ничего о Тебе, Господи, я всем сердцем верю, что он воистину был Твоим чадом. Никогда еще не встречала я человека более скромного и любящего.

Пожалуйста, Господи, будь милосердным и возьми Коксэниса в Твое Царство.

Сегодня мы с Бет собрали цветы и отнесли их, чтобы возложить на небольшой холмик, где лежат Джеймс и Коксэнис. Но когда мы пришли туда, то обнаружили могилу Коксэниса пустой. Крест, который мы сделали для него, лежал на свежевскопанной земле, а на нем индейская подарочная корзинка. Это самая красивая вещь, какую я когда-либо видела, она украшена вплетенными в нее красными, желтыми, зелеными перьями и маленькими бусинками. А по краям отделана крохотными пучками черных перьев перепелки.

Я поставила корзиночку на каминную полку и, смотря на нее, буду всегда вспоминать нашего любимого друга и его соплеменников.

Вчера Каванот принес провизию из поселения на реке. Бет и я прогулялись в сторону деревушки, где жил Коксэнис, чтобы отнести яблочный пирог его жене и детям, но когда мы достигли деревушки, там никого не оказалось. Ни один костер не горел, ни один ребенок не играл, ни над одной крышей не курился дымок. И ни одна женщина не сидела с каменной ступкой и не измельчала желуди. Деревушка была покинута и пустынна.

Каванот сказал, что индейцы переехали туда, где есть пища. Он считает, что эту деревушку они используют как зимнее пристанище, тогда как весну и лето должны проводить в каком-нибудь другом месте. Монисто, которыми индейцы украшают себя, сделаны из ракушек. Так что я полагаю, они каждый год проводят лето рядом с океаном, и возможно, они сейчас там.

Джошуа сообщил нам, что племя Коксэниса употребляет в пищу рыбу, желуди, перец, конский каштан и смесь из жареных семечек и зерна, размолотых в каменной ступе и просеянных через сито. Они называли это пиноли. Теперь, когда наступила весна, все вокруг цветет и зеленеет. Здесь, должно быть, растут сотни различных растений, которые можно употреблять в пищу, но мы пока не открыли их для себя. А с наступлением лета созреют ягоды и яблоки. Они, наверное, намного вкуснее, чем те высушенные, которые я предварительно вымачивала, чтобы испечь пирог.

Я надеюсь, мы снова увидим племя Коксэниса с наступлением осени, но сердце мое почему-то подсказывает мне, что этому не суждено случиться.

Господи, пожалуйста, будь с ними, защити их от зла и сохрани их.

— Мама, красные розы! — зазвенел голос Каролины у входной двери. — Иди сюда, посмотри!

Сьерра спустилась по лестнице, и у нее перехватило дыхание, когда она увидела это великолепие.

— На стол в гостиной, мэм? — спросил курьер, молодой человек в спортивной футболке, с черными длинными волосами и с серьгой в ухе.

— Да, туда.

Парень поставил цветочную композицию на стол, развязно ухмыльнулся:

— Либо кое-кто воспылал страстью, либо он в большой беде.

Сьерра рассмеялась. «Воспылал» — старинное слово, произнесенное молодым человеком, прозвучало очень забавно.

— Задержитесь на минутку, — сказала она и дала ему на чай десятидолларовую купюру. Между ветками папоротника и гипсофилы она нашла открытку с посланием: «С Днем святого Валентина. Я люблю тебя. Алекс».

Двадцать четыре алые розы в хрустальной вазе.

Она позвонила ему:

— Спасибо за розы.

— Что скажешь, если мы вечерком пойдем с детьми погулять? Обед и кино?

Она улыбнулась:

— С удовольствием.

— А как насчет того, чтобы посадить их в первый ряд, а самим устроиться в уголке сзади и пообниматься, как в былые времена?

Она рассмеялась:

— А как насчет того, чтобы мы сели в середину и все вместе?

Вечер прошел замечательно. Разумеется, Клэнтон и Каролина умоляли позволить им сесть поближе к первым рядам, но Сьерра и Алекс сели в середину. Сначала Алекс не касался ее. Они сидели рядышком, уставившись на большой экран с диснеевскими озорными персонажами, оба взволнованные, как на первом свидании. В какой-то момент фильма Алекс взял ее руку. И поскольку Сьерра не отдернула ее, он наконец расслабился.

— Разве ты не собираешься пригласить его к нам? — зашептала Каролина, когда они подошли к дому.

— Я хочу показать ему свою новую игру, — тут же подхватил Клэнтон.

Сьерра посмотрела на них обоих, зная, на что дети надеялись. Как ей объяснить, что она еще не готова?

— В другой раз, — выручил Алекс. И отступил назад.

— Мама, — заныла Каролина с мольбой в глазах.

— Все нормально, Алекс, — проронила Сьерра, — заходи. Я приготовлю горячий глинтвейн для нас, а ты пока взглянешь на новую игру Клэнтона.

Она находилась на кухне и как раз бросала щепотку корицы в кружки с дымящимся глинтвейном, когда Алекс вернулся.

— Дети собираются спускаться вниз? — спросила она, кивнув в направлении лестницы.

— Они увлечены видеоигрой.

— Каролина? — Сьерра удивилась. Прежде дочь никогда не проявляла интереса к компьютерным играм.

Алекс пожал плечами:

— Ты немного напряжена.

— Да, есть такое, — призналась она, смущенно рассмеявшись. — Почему бы нам не пройти в гостиную?

Она вручила ему кружку горячего вина, сама взяла другую и прошла вперед к дивану, которому недавно подарила новую обивку. Уселась в дальнем уголке, уютно поджав ноги.

Ни один из них не знал что сказать, чтобы нарушить напряженное молчание. Она вспомнила другие вечера на этом диване. Пауза затянулась, Сьерра нервничала.

— Мы все время думаем об этом, не так ли? — с трудом проговорил Алекс.

— Что ты сказал?

— Я страстно хочу тебя. А ты хочешь меня.

Он смотрел на нее открыто, не таясь.

Сердце Сьерры гулко забилось. Алекс поставил кружку с горячим глинтвейном на «люкообразный» столик и встал. Она взглянула на него, испугавшись, что он поцелует ее, и произойдет то, чего она никак не могла ему позволить. Или хуже, он уйдет.

Выражение его лица смягчилось.

— Каким бы сильным ни было мое желание, я не собираюсь на тебя давить.

— Я не стараюсь специально все усложнить, Алекс.

— Yo se[64]. Тебе нужно снова научиться доверять мне.

Сьерра посмотрела в свою кружку.

— Как много всего случилось со мной на протяжении последнего года. Многое во мне изменилась так, что, думаю, ты не сможешь понять. — Она снова взглянула на него. — Господь сейчас в центре моей жизни. Мне нет пути назад…

— У нас с Дэннисом был разговор об этом.