Сзади послышался шум открываемой двери и голос соседки.
— Лешенька, ты только не волнуйся… с бабушкой твоей все нормально… "Скорая" ее забрала.
Алексей растерянно обернулся на слова стоящей позади него соседки в длинном халате и бигудях на голове. Она, видя его бледность, сразу затараторила:
— Врачи сказали, сотрясение. Но не сильное, полежит немного и выпишут. Ее в Боткинскую отвезли. Уже как час назад. Я "Скорую" вызвала и милицию, как все это услышала…
— Что случилось? — Алексей старался осмыслить все эти слова и то действие, о котором говорила соседка, то, что еще час назад здесь произошло.
— Да я и сама толком не знаю… вроде как хулиган какой-то по голове ее ударил, когда она в подъезд зашла, а он за ней и по голове, и сумочку вырвал, и бежать… а она закричала, я и услышала… и сразу к ней… смотрю, стоит Варвара Петровна там, внизу, а по щеке кровь течет и волосы все в крови. Ох уж, как я испугалась. Побежала сразу в "Скорую" звонить и в милицию, а она уже и сама до квартиры дошла. Потом милиция приехала и "Скорая"…
Леша махнул рукой, как бы отмахиваясь от этого шума и бесполезных слов и всего того, что произошло и происходит. Соседка замолчала, вздохнула и пошла к себе.
— Спасибо вам…
— Ты, Леш, обращайся, если что… соседи все-таки…
Дверь за ней захлопнулась, и он остался в тишине.
Алеша закрыл свою дверь, чтобы окончательно отрезать себя от этого чужого ему мира, и присел на тумбочку для обуви, чувствуя, что ноги его не держат.
— Бабуля… — жалобно проскулил он, — бабуля, за что же так с тобой… — он растер слезы по щекам.
Дальше все было как во сне. Он просто начал делать то, что был должен. Он должен был поехать к бабушке в больницу. Вот он и ехал. Автобус, метро, автобус. Все слилось в единый поток людей, шума, суеты, толкотни, холодного дождя, серых московских сумерек и его, идущего сквозь все это к своей цели.
В больнице его не хотели пускать к бабушке в палату, сказав, что он не является ей прямым родственником. Естественно, он не взял из дома доверенность, которую оформила, уезжая, его мама на бабушку, назначив ее его опекуном до совершеннолетия.
Он выслушал отказ уставшей тетки в белом халате за стойкой окна приемного отделения и устало продолжал стоять напротив нее, чувствуя внутри пустоту и то, что не уйдет отсюда никуда, пока его не пустят к единственному в этом мире родному ему человеку.
Хорошо, что этот разговор услышал доктор, который, видя его жалкий вид, взял на себя ответственность и сказал пропустить его к бабушке.
В больничных коридорах было прохладно и пахло несвежестью и болезнью. Он шел сквозь все это, ища глазами номер палаты и найдя его, постучав, зашел.
Варвара Петровна лежала на кровати в углу, справа от окна. Глаза у нее были закрыты, лицо бледное, а вся голова замотана бинтами, на которых проступила кровь. Леша тихо подошел к ней и, опустившись на корточки, взял ее руку в свои и прижался к ней лбом. Она очнулась, поискала глазами того, кто к ней прикасается и наконец увидала своего внука.
— Лешенька… нашел меня. Не волнуйся… все нормально. Врачи сказали, ничего страшного… завтра еще снимки головы сделают… поэтому полежу пока у них, да и возраст, пятьдесят восемь уже… поэтому они и переживают, подержат пока у себя. Ты-то как там один будешь… справишься?
— Я тебя навещать буду. Каждый день буду, — Алеша присел на краешек кровати, услышав голос бабушки, он ожил, ему стало легче.
— Не нужно каждый день… тебе учиться нужно.
— Нет. Я каждый день к тебе приходить буду… кто тебя так… за что?
— Пенсия у меня была… наверное, знали… или следил кто, как я ее в сбербанке сняла. Время сейчас такое… Ты сам будь аккуратней. Вечером поздно не ходи. Хорошо?
Варвара Петровна провела рукой по его волосам. Леша понимал, что без очков она и не видит его рассеченной брови и разбитой губы, и был рад этому.
— Не волнуйся. Пока ты не поправишься, я к коням ездить не буду. Я к тебе после школы ездить буду.
— Там, дома, в комоде, под бельем, деньги лежат… немного… но тебе хватит.
Алеша кивнул и перевел взгляд на прикроватную тумбочку. Там лежали листки. Он, взяв их, прочел, это был перечень лекарств.
— Тебе это нужно купить? — видя возражения на лице бабушки, он не дал ей ничего сказать. — Ты не волнуйся, у меня есть деньги. Я куплю… я все завтра куплю и принесу. Что тебе еще принести?
Наверное, в другое время Варвара Петровна и стала бы выпытывать у внука, откуда у него деньги, но сейчас голова болела после удара, да еще и лекарства, которые она приняла, давали о себе знать. Ее мысли путались, и она чувствовала, что постепенно засыпает. Поэтому только и нашла в себе силы перечислить внуку, что нужно принести из ее личных вещей сюда и потом заснула.
Леша долго сидел подле нее, держа ее руку и смотря, как она спит. Он был счастлив. Бабушка жива, это сейчас было самое главное в его жизни.
Следующий день стал еще более странным в его жизни, чем предыдущий. Уже идя в школу, он заметил, что прохожие на улице какие-то не такие, как обычно, и все вокруг не такое. Люди нервно озирались, переговаривались друг с другом и быстро шли, как бы стараясь скорее уйти с улицы.
А в школе он впервые услышал это слово — путч… оно звучало от всех и постоянно. Он не понимал, что это. Но все говорили, говорили и говорили.
Начался урок, и преподавательница сказала, что в стране переворот, и он называется путчем, и что Белый дом обстреливают, и вообще, в Москве неспокойно и стреляют, и поэтому на сегодня уроков не будет.
Алексей воспринимал все это как со стороны, он не очень понимал смысл всего происходящего, да и не хотел в это вникать. Поскольку их отпустили домой, то он был этому несказанно рад. Теперь у него было время до начала посещения больных купить бабушке лекарства, и еще он хотел отварить ей курицу и яйца, и все это принести ей в больницу.
Быстро одевшись, он пошел в аптеку, но она оказалась закрыта. Не понимая, почему это происходит, он пошел в другую. Хотя она была и дальше, Алексей знал, что должен купить бабушке лекарства. Хорошо, эта аптека работала. Там внутри тоже все странно себя вели, о чем-то шептались и озирались по сторонам. Алексею было не до этого. Он показал список лекарств. Из всего списка только два пункта оказалось в наличии. Об остальном его предупредили, что таких лекарств в продаже он не найдет.
Удрученный этой информацией, Леша, по пути к дому, зашел в продуктовый магазин, полки которого были идеально чисты. Хорошо, что продавщица этого магазина знала Алешу и его бабушку, и, естественно, она была уже в курсе произошедшего. Горестно повздыхав о случившемся, она сказала, что есть десяток яиц, правда, цена на них немного смутила его, но он достал деньги и купил их.
Собрав дома сумку нужных вещей для бабушки и положив туда приготовленные для нее продукты, он вышел из дома и направился к автобусной остановке.
И вот опять начало происходить что-то странное. Проходящие мимо него прохожие сказали, что автобусы не ходят…
Леша растерялся, но потом решил идти до метро пешком. Это было не близко, но все-таки он дошел до метро, где увидел толпы людей с лозунгами и плакатами. Пробившись через все это безумие внутрь, он был буквально внесен в вагон метро и прижат к противоположным дверям. На пересадочной станции ему чудом удалось выскользнуть из переполненного вагона. В следующий вагон его опять занесла толпа, и он стоял, прижатый со всех сторон людьми, и только и слышал странные слова о путче, перевороте, власти и о том, что стреляют…
Выйдя из метро на улицу, он опять узнал от прохожих, что и здесь не ходит общественный транспорт, так как улицы перекрыли манифестанты. И действительно, вдалеке он увидел шествие людей с плакатами и флагами. Несколько человек усиленно вещали в рупор всевозможные призывы. Алексей, стараясь миновать эту толпу, двинулся в сторону больницы.
Он шел через это море людей с суровыми лицами, выкрикивающими призывы и машущими фагами. Казалось, он попал в людской океан, и нет ему ни конца, ни краю. Потом послышались хлопки, и масса людей стала ускоряться, унося за собой Алексея, но совсем не в нужном ему направлении. Он сначала сопротивлялся этому потоку, но потом, влекомый им, бежал со всеми, куда и зачем, он не знал. И лишь вытолкнутый кем-то из этой массы он, упав на тротуар, наконец смог обрести свободу от такого людского потока. Правда, сразу буквально по нему пробежало несколько человек, но особо сильно его не задело. Он быстро встал. Отряхнул заляпанные грязью брюки и рукав куртки и пошел в переулок, скрываясь от этого безумия.