Барбара Брэдфорд - Ангел

– Как это?

– То есть, я говорю, она моделирует одежду. Для кино.

– Для этого он и позвонил? Чтобы сказать тебе обо всем?

Лицо Вито расплылось в улыбке. Закивав головой, он сказал:

– Джанни хотел, чтобы ты знал, что Рози скоро приедет. В апреле. Я точно не знаю когда, но скоро приедет. Так он сказал. Он хочет, чтобы мы с ней познакомились. Хочет пойти с нами в шикарный ресторан на Манхэттене. Ага, он этого хочет.

– У него был веселый голос?

– Ага, очень даже веселый. Говорит, на седьмом небе от счастья, и с гастролями все хорошо.

– Когда они заканчиваются?

– В конце месяца. Потом он собирается лететь из Сиднея в Лос-Анджелес. В Нью-Йорке будет в середине апреля.

– Может, к Пасхе? А девушка?

– Тогда же, я тебе говорю.

Сальваторе кивнул и, поднявшись, медленно подошел к маленькому угловому буфету у противоположной стены и достал бутылку красного вина. Открыв ее, он наполнил два стакана и, вернувшись с ними к камину, передал один Вито.

– За Братство! – хором сказали они, как это делали всегда, и чокнулись.

– Джанни, мой сын, sangu de ma sangu, родная кровь,– сказал Сальваторе.– Я хочу, чтобы он был счастлив, женился, нарожал детей. Моих внуков.

– И для меня он sangu de ma sangu, единственный сын моей единственной сестры Джины, царство ей небесное. Я тоже хочу, чтобы он был счастлив.

– Так что нам известно об этой девушке, Розалинде Мадиган? Расскажи подробнее.

– Я больше ничего не знаю, Сальваторе. Джонни мне только это рассказал сегодня утром. Я уже все повторил тебе.

Сальваторе сидел, потягивая красное вино, его выцветшие голубые глаза были задумчивы, властное лицо выражало озабоченность. Наконец он поднял голову и посмотрел на своего верного друга, единственного человека, которому он доверял.

– Из какой она семьи? Кто они? Где живут? Все еще в Куинсе?

– Не знаю,– Пробормотал Вито.– Джонни мне не говорил. Но он собирается жениться на ней, это точно. Он сказал, что купил ей кольцо с большим бриллиантом.

– Тогда нам надо кое-что разузнать о ней, Вито. Пусть этим займется кто-нибудь из наших парней, один из капо. Мы должны все знать о женщине, которую мой сын собирается сделать своей женой.

Вдруг ощутив подкатывающуюся к горлу тошноту, Рози резко вскочила с места. Аида, Фанни и Гэвин в растерянности посмотрели на нее. Они сейчас находились на производственном совещании в офисе Бийанкурской студии, собираясь обсудить некоторые проблемы.

– Рози, тебе опять плохо? – воскликнула Фанни.

– Нет, ничего. Только немного тошнит,– проговорила она, выбираясь из комнаты, преодолевая внезапное головокружение и отвратительное ощущение подступающей рвоты. У двери Рози остановилась и добавила: – Может быть, это простуда. Извините, я сейчас вернусь.

Поспешно миновав коридор, она влетела в туалет и кинулась к умывальнику, ожидая, что дурнота пройдет. Вот уже несколько дней самочувствие было ужасное, но Рози понятия не имела, что же все-таки с ней происходит. Возможно, это действительно простуда или грипп. Неожиданно другая мысль пришла ей в голову. Встревоженная, она замерла, схватившись за край раковины. Неужели она беременна? Нет, конечно же, нет. Это просто невозможно. Она сразу же отбросила от себя эту мысль, вспомнив, что Джонни всегда принимал меры предосторожности. Кроме того, с конца февраля они не виделись, если точнее, с воскресенья двадцать третьего. А сейчас уже идет первая неделя апреля. И со дня их последней встречи уже были месячные.

«Я что-то плохо соображаю, совсем выдохлась»,– подумала Рози и посмотрела на себя в зеркало. То, что она увидела, полностью подтвердило ее мысли. Под глазами темнели круги, лицо было осунувшимся, почти изможденным. «Недосыпаю,– сказала она себе, вспоминая все долгие бессонные ночи последних недель.– И слишком много работы».

Работа. Да, ей нельзя прохлаждаться здесь, как бы мерзко она себя ни чувствовала. Надо возвращаться на совещание. Стараясь перебороть себя, она плеснула в лицо холодной водой, промокнула бумажным полотенцем и направилась к двери.

По дороге в офис Рози почувствовала, что ноги немного окрепли, а ощущение тошноты ослабело.

– Итак, на чем мы остановились? – спросила она, открыв дверь и подключаясь к работе.– Что я пропустила?

– Вообще-то ничего,– ответил Гэвин.– Мы говорили о тебе.

– Какое безобразие! – воскликнула она, делая попытку рассмеяться.

– Аида считает, что я перегружаю тебя работой. Фанни, кажется, того же мнения. Они обе полагают, что тебе нужно немного отдохнуть. Так что ты получишь пару выходных вместе с моими извинениями за то, что был таким эксплуататором-кровопийцей.

– Ты вовсе не был эксплуататором! – запротестовала Рози.– И со мной все в порядке.– Потом, обращаясь к Аиде, добавила: – Тут дело не в работе. Это из-за недостатка сна, я теперь понимаю. Последнее время у меня бессонница.– Рози перевела взгляд на Фанни.– Ты же знаешь, я не перетруждалась.

– Ну... было немного,– пробормотала Фанни.

– Рози, тебе нужно взять пару выходных,– вступила в разговор Аида.– С костюмами у нас полный порядок, идем с приличным опережением, ты сама знаешь. Последние несколько недель ты работала на износ и заслуживаешь отдыха. А Фанни и Вэл денек-другой обойдутся без тебя.

– Но...

– Никаких «но»,– прервал ее Гэвин.– Я сам отвезу тебя домой. И прямо сейчас.– Он отогнул рукав своего свитера и взглянул на часы.– Уже четыре. Давайте на сегодня закончим. Аида, закругляйся.

– Вы поезжайте,– ответила Аида.– А мне нужно остаться еще часика на два, проверить новый бюджет и произвести кое-какие расчеты. Та батальная сцена, которую ты добавил, обойдется нам недешево, предупреждаю. Ну да ладно, это уж мое дело – разберемся. Ты поезжай, Гэвин, отвези Рози домой. Я сейчас распоряжусь насчет машины и шофера,– сказала она, поднимая телефонную трубку.

Уже через пятнадцать минут Рози и Гэвин, удобно устроившись на заднем сиденье большого «мерседеса», уезжали с Бийанкурской студии, направляясь в Париж.

– Ты знаешь, Аида права, ты в самом деле плохо выглядишь,– тихо проговорил Гэвин, вглядываясь в лицо Рози.– Ты похудела, побледнела, переутомилась. Под глазами темные круги.– Он сжал губы и покачал головой.– Это я виноват. Не нужно было позволять тебе столько работать. Слушай, может быть, тебе лучше показаться доктору на студии? Я должен был подумать об этом раньше, пока мы не уехали.

– Не смеши! Я вовсе не больна. Просто немного устала. Может быть.

– Ага, значит, в конце концов ты сама это признала. Мне кажется, ты совершенно измотана и все из-за меня, Это моя вина. Ладно, как режиссер-постановщик фильма я приказываю вам, милая девушка, взять несколько дней отпуска.

– Но, Гэвин, я не могу вот так, на середине недели, брать выходные, не считаясь с планом.

– Сейчас не середина недели. Уже четверг. И ты сделаешь так, как я сказал.

– Ты всегда любил покомандовать.

– Надеюсь, длинный уик-энд пойдет тебе на пользу,– засмеялся он.– И в понедельник ты будешь в отличной форме.

– Ну хорошо,– сдалась Рози, не имея сил продолжать спор.

Плавное движение автомобиля укачивало, навевая сон. Веки ее начали смыкаться, спустя десять минут она уже крепко спала на его плече.

Рози продремала всю дорогу до Парижа.

Гэвин не будил ее до самого дома. Когда они вошли, он взял заботы о ней на себя: настоял, чтобы она приняла горячую ванну, проглотила три таблетки аспирина и выпила кружку горячего чая с лимоном, который он сам приготовил, после чего уложил в постель.

– Я хочу, чтобы ты отдохнула часа два-три,– сказал он, выключая лампу на ночном столике.– А потом мы сходим куда-нибудь поесть. Я подозреваю, что ты плохо питаешься. Съедим какой-нибудь калорийный супчик, что-нибудь рыбное. Думаю, сейчас это будет тебе полезно. Договорились?

– Как скажешь, Гэвин,– невнятно проговорила она, закрывая глаза.

Он тихонько вышел, прикрыв за собой дверь.

Но сон опять не шел к ней.

Уже через несколько секунд она лежала с открытыми глазами в затемненной комнате, думая о Джонни. Эти мысли преследовали ее. Она знала, что для нее их отношения закончились и уже никогда не смогут возобновиться. Анри был абсолютно прав во всем, что сказал ей на прошлой неделе. Он тогда подчеркнул, что после пяти одиноких безрадостных лет она не могла не ответить на страстное обожание Джонни, не заметить его неотразимую мужскую притягательность.