«Да благослови ее Бог», — подумал Жан-Пьер.
Девушка была воспитана в духе послушания, и, несмотря на нежелание, была вынуждена обслуживать пьяную компанию дяди и его гулящих дружков. Жиль одним глотком прикончил порцию и вновь потребовал:
— Еще!
Анжелика покорно налила еще один стакан, — поставила бутылку на стол и повернулась к выходу. Заметив похотливый взгляд Этьена, Жан-Пьер резко сказал:
— Слушай, Бруссар, разве ты не собирался сдавать?
Этьена передернуло, и он принялся сдавать карты. Бутылки сменяли одна другую, но только Жан-Пьер медленно потягивал виски, наблюдая за компаньонами с чувством нарастающей тревоги. Все были уже изрядно пьяны — лица красные, речь бессвязна…
И всякий раз при появлении Анжелики, вызванной, чтобы очистить пепельницы или принести виски, во взглядах Леви, Бруссара и иногда даже самого Жиля читалось желание…
Вслед ей летели сальные замечания. Жан-Пьер чувствовал, что вот-вот взорвется. И когда Анжелика вошла в комнату в очередной раз, неизбежное произошло. Этьен Бруссар ущипнул девушку. Жан-Пьер вскипел от такой наглости, оскорбившей ребенка. Никогда в жизни у него не было столь сильного желания иметь пистолет, чтобы наказать наглеца.
Однако до того, как он успел что-то сказать, Анжелика повернулась и отвесила Этьену пощечину, а затем стремительно выбежала из комнаты. Вслед ей расхохотался Шарль Леви.
Жан-Пьер улыбнулся про себя, увидев, что эта девушка, казавшаяся беспомощным ребенком, смогла постоять за себя. Его подмывало вскричать: «Браво!» за мужество, с каким она дала заслуженную пощечину Бруссару.
Толстяк-торгаш был в гневе, тем более что красная отметина четко проступила на его лице. И в этот момент Жан-Пьера посетила невероятная мысль — такая пощечина послужила бы уроком также и его кузену.
Пока он думал об этом, раздался возмущенный голос Этьена.
— Жиль! — воскликнул торгаш. — Я настаиваю, чтобы твоя племянница извинилась передо мной!
Видя такое нахальство Бруссара, Жан-Пьер бросил карты и обратился к нему.
— Ты хочешь сказать, что девушка должна перед тобой извиниться? Какое ты имеешь на это право, когда ты сам ее оскорбил?
— Какое я имею право? — прорычал в ответ Бруссар. — Это «невинное дитя» вихляло передо мной задницей и, когда я среагировал, — дало мне пощечину!
Жан-Пьер повернулся к Фремо:
— Жиль, неужели ты не сможешь защитить свою племянницу? Или ты на стороне этого труса Бруссара?
Фремо замотал головой.
— Я согласен с Бруссаром, девушка оскорбила моего гостя!
— Оскорбила? — повторил, не веря своим ушам Жан-Пьер. — На ваших глазах Бруссар ущипнул девушку, что не позволено даже мужу!
Фремо пожал плечами, налил себе виски и заплетающимся языком сказал:
— Я не совсем уверен в добродетели этой девушки, поскольку считаю, что ее мать была шлюхой!
— Не могу этому поверить! — вскричал Жан-Пьер, всплеснув руками. — Ты говоришь так о своей племяннице! О своей родной крови?
— Но как я могу забыть?.. — оскорбился Жиль.
— Я еще раз спрашиваю, Фремо, сколько ты хочешь за эту девушку? — встрял в начинающуюся перебранку Леви.
Жесткость этого вопроса заставила Жан-Пьера стиснуть зубы.
— Не пойдет, Леви! — крикнул со злобной усмешкой Этьен. — Я сам ее куплю! И дам пару уроков, чтобы она знала — как себя вести в приличном обществе! Первый урок я ей преподам так — она сама сядет ко мне на колени, чтобы ее задница…
— Забудь об этом, Бруссар! — пьяно ухмыльнулся Леви. — Знаешь ведь, я тебя переиграю. — С садистской улыбкой он добавил: — Между прочим, девушка просто нуждается в более надежных руках, чем твои, Жиль. И я лучше смогу позаботиться о ней. Так что она — моя!
Жан-Пьер вскочил.
— Господа, я не верю своим ушам! Мы же не о шлюхе с улицы Бесси говорим.
Резко повернувшись в сторону Леви, он бросил:
— Фактически, ты стараешься купить девушку! Но тогда она кончит тем, что будет плавать в грязном канале, как и другие девушки, которые имели дело с тобой!
— Делакруа! Теперь я могу сказать, что ты наглый лжец! — черты лица Леви заострились от ярости.
— Господа, господа! Садитесь! — пытался успокоить их Фремо. — В своем доме я не желаю слышать ничего подобного!
Не переставая сверлить друг друга взглядом, Жан-Пьер и Леви заняли свои места.
— Знаешь ли, я и не думал, — сказал Жиль, обращаясь к Жан-Пьеру с видом умудренного жизнью философа, — что будет так сложно с Анжеликой. И, может быть, было бы самым лучшим одному из вас стать ее попечителем.
— И какая же наибольшая ставка? — спросил тогда в неистовстве Жан-Пьер. — Какова твоя ставка, Фремо?
— А с чего это у тебя вдруг появилось желание заняться вопросами морали? У самого тоже рыльце в пушку.
— Все верно. Но твоя племянница чиста и невинна и не принадлежит к полусвету.
— И обращаться с ней следует, как с леди! Но что станет с ней, если у нее не будет покровителя? — возразил Жиль. — У девочки нет денег, приданого ей от меня не дождаться. Что же ее ждет в будущем? Останется старой девой? Было бы совсем неплохо, если бы она имела такого друга, как Шарль.
Жан-Пьер скривился при слове «друг», а Леви приободрился:
— Хорошо сказано, Фремо! — лениво потягивая сигару, он добавил: — Я хотел бы начать торги с десяти тысяч.
— Пятнадцать, — злобно бросил Бруссар, стукнув кулаком по столу, и самодовольно улыбнулся.
Сердце Жан-Пьера защемило.
— Хватит! — закричал он, вскочив. — Господа, я не могу оставаться безучастным к вашим торгам и участвовать в мерзкой сделке! Мы поступаем грязно по отношению к невинному дитя! — Затем он обратился к Жилю: — Назови свою цену!
Бруссар и Леви запротестовали.
— Скажи лучше, что сам решил купить девчонку и сделать любовницей! — закричал Бруссар.
— Ничего подобного. Девушка не должна быть ничьей любовницей. Так или иначе, она должна быть чьей-то женой!
Сделав такое заявление, он почувствовал, что сказал должное, разрешив тем самым дилемму.
— Хватит этого бреда! — рявкнул Леви. — Сколько бы ни поставил Делакруа, я удвою ставку!
— Святая Мария! — прошептал Жан-Пьер.
Затем повернулся к Леви, положил руки на спинку его стула и с улыбкой спросил:
— Значит ли это, что ты единственный, кто должен быть с ней?
Леви опять зло улыбнулся:
— Жан-Пьер, ты что, мне угрожаешь?
— Вне всякого сомнения.
— Значит, ты думаешь, что меня ждет поражение в дуэли?
— Может, и меня. Ну а если я и погибну, кузен или мой отец отомстят за меня.
Шарль Леви молча проглотил это. Он был развратен, но не глуп. И у него не было желания иметь дело с семьей Делакруа, где все мужчины были прекрасными стрелками. Он пожал плечами.
— Ну и берите себе эту… уже обрыдло говорить о ней.
— Приветствую твою мудрость, Шарль. — Жан-Пьер повернулся к Жилю и вновь спросил: — Твоя цена?
— Двадцать пять тысяч, — выдавил из себя Жиль и уставился на Жан-Пьера.
— По рукам, — ответил тот, вынул чековую книжку, с которой никогда не расставался, и спросил: — У тебя есть чем писать?
— Конечно.
Жиль вышел из комнаты. Вернувшись, он протянул Жан-Пьеру перо и чернильницу.
Жан-Пьер начал оформлять финансовую бумагу, а Этьен Бруссар наклонился и прошептал Леви:
— Если эта девушка воплощает все, о чем болтал Жан-Пьер, она станет не только кому-то женой, но любовницей своему покровителю…
Шарль промолчал, судорожно закусив сигару. Физиономию его перекосило от злости.
Закончив писать, Жан-Пьер предложил вернуться к игре. О чудо! К нему «пошла» карта! Глаза его блестели. Он чувствовал себя спокойно и хладнокровно, как никогда.
Он — выиграл.
3
Жан-Пьер возвращался в пролетке домой, вслушиваясь в мерный стук колес по мостовой.
Откинувшись на кожаное сиденье, он думал о поспешной сделке, которую заключил, купив невесту для Ролана, о чем тот в данный момент и не подозревал.
Что на него накатило этим летним вечером, он не понимал, но тем не менее самодовольно хихикнул. Он никогда не думал о себе как о человеке, придерживающемся строгой морали. Но сегодня, когда эти трое решали, как пользоваться Анжеликой Фремо, в нем вспыхнул дух рыцарства. Жан-Пьер чувствовал, что не может оставаться безучастным, когда два негодяя нагло рассуждают о девушке, как о забавной игрушке.