— А-а-а… — протянула она. — Понятно. — Она закусила нижнюю губу, потом вздохнула: — Хорошо… — Набрав грудь воздуха, она взглянула мне в глаза: — Могу я подумать, перед тем как дать ответ?
По выражению ее глаз я видел, что она не хуже меня понимает, как невелик у нее выбор. Обстоятельства, в которых мы оказались, отнюдь не такие, при которых любая леди хочет получить предложение руки и сердца, и меньшее, что я мог для нее сделать, — это позволить ей притвориться, что у нее есть возможность отказать без ущерба для своей репутации.
— Конечно, — сказал я.
— Будет удобнее, если мы будем женаты, нам тогда не понадобится горничная, — ответила она.
— Да.
— И наш долг доставить Грааль в должное место и уберечь Копье от вражеских рук. — Она по-прежнему не спрашивала, а утверждала.
— Да.
— Не слишком мне нравится этот долг, — сказала она.
— И мне тоже, — ответил я.
— Ох, Уильям! Мы угодили в переделку.
Я услышал слезливый смешок. Я смотрел на Арабеллу, спина ее была Прямой, как древко знамени на военном смотре, губы сложились в кривую улыбку, глаза мокрые от слез.
Я пропал.
— Ах, Арабелла! — Обняв, я поцеловал ее.
Она не сопротивлялась, только вздохнула и позволила мне притянуть ее ближе. Ее губы были нежными и сладкими, слаще вина, ее дыхание было как мед. Холодный ветерок проник в карету, но мне это было не важно, мне было достаточно тепла Арабеллы, ее готовности позволить мне касаться ее и обнимать. Я посмел углубить поцелуй, она по-прежнему не сопротивлялась. Вместо этого она закинула руки мне на шею и теснее прижалась ко мне. И в этот миг я знал, что она для меня дороже Грааля.
Грааль.
Впервые в жизни я был близок к тому, чтобы проклясть его и мой долг. Я отстранился, и ее изумленный взгляд едва не заставил меня снова поцеловать ее.
— Что? — сказала она.
Я прочистил горло.
— Мы… мы должны ехать. — Лошади послушно остановились, когда я выпустил из рук поводья. Похоже, они знали мои помыслы лучше, чем я сам.
— Д-да… конечно, — согласилась она.
Вероятно, прошло лишь несколько минут — они показались часами, — до того как Арабелла вдруг сказала:
— Хорошо, я выйду за вас.
Она придвинулась ко мне ближе и положила плед нам на колени. Я был рад теплу и еще больше рад тому, что его источником была Арабелла. Хотя бы ненадолго я найду в этом утешение.
Мы сегодня поженились, Уилл и я.
Мне следовало желать чего-то большего, чем специальная лицензия (ему пришлось засвидетельствовать маме свои намерения перед отъездом из Лондона, и ничего не оставалось, как получить специальную лицензию), подписанная незнакомцами в маленькой провинциальной церкви, но полагаю, что я более эксцентрична, чем Уилл, поскольку не могла удержаться от мысли, что куда романтичнее пожениться, убегая от злодеев, готовых захватить древние реликвии, чем стоять у алтаря в окружении кучи родственников.
Куда быстрее путешествовать без горничной, ведь нам нужно моментально ехать дальше, миссия наша опасная, и я не допущу, чтобы кто-то посторонний подвергался такому же риску, как мы.
Ситуация наша, увы, по-прежнему неловкая. Я отправилась в приготовленный для нас номер, горничная гостиницы помогла мне раздеться и надеть ночную сорочку. Но, ответив на раздавшийся вскоре стук в дверь, я сообразила, что номер состоит из одной комнаты. У вошедшего Уилла был очень неловкий вид.
— Мы женаты, и хозяин гостиницы решил… — Он стоял у двери, поза его была скованной, он смотрел куда-то за мое левое ухо. Я обернулась, на стене за моей стеной не было ничего, кроме криво повешенного и плохо написанного натюрморта, изображавшего переспелые фрукты в чаше. Я снова взглянула на Уилла и заметила краску на его щеках.
Я сообразила то, что он уже понял. Нам предстоит провести ночь вместе, в этой спальне. И почувствовала, как вспыхнули и мои щеки.
Мне было невыносимо, что он смущается из-за меня.
— И хозяин рассудил правильно. Мы действительно женаты, и, как я понимаю, это вполне естественно, что супружеская пара занимает одну спальню.
— Это неловко… Мы оба не намеревались…
— Намеревались или нет, теперь есть то, что есть, — решительно сказала я. — Я… я против этого не возражаю. — Я думала о риске, который мы взяли на себя, об обязательстве Уилла защищать меня, Хранительницу Грааля. Я знала, какого рода риск это может повлечь за собой. Ведь мой отец тоже выполнял поручения Совета. И что с ним стало?! Я вдруг почувствовала, что заполучу все что могу, от пребывания с Уиллом, просто на случай… на всякий случай…
Его лицо на миг прояснилось, но потом он покачал головой:
— Вы не понимаете, Арабелла. Как рыцарь и Хранительница Грааля мы должны блюсти чистоту и целомудрие.
Мое разочарование оказалось сильнее, чем я ожидала. Признаюсь, мне было любопытно, что происходит в супружеской постели. Хотя у меня были смутные представления, мама, конечно, не рассказывала мне об этом, ограничившись замечанием, что «это приятно», она не ожидала, что я так быстро выйду замуж.
— Но… но тут не на чем спать. Кроме этой кровати.
— Я буду спать в общей комнате внизу. — Он повернулся к двери, но я подбежала и схватила его за руку:
— Разве это не привлечет к нам внимание? Особенно после того, как мы так старались скрыть наше местопребывание. — Мы даже зарегистрировались в гостинице под вымышленными именами: мистер Уилфред и миссис Ровена Эванхо. Имя Ровена мне никогда не нравилось, но это мое второе имя, и на него приятнее отзываться, чем на совершенно фальшивое.
Мои доводы его еще больше раздосадовали.
— К несчастью, вы правы. Я буду спать у камина.
Я вдруг устала от чести, добродетели, от Грааля, оттого, что я его Хранительница, — от всего.
— Не глупите. Мы женаты.
Уилл помрачнел, как грозовая туча.
— Господи! Белла, разве вы не понимаете? Я должен был хранить Копье Всевластия, а не бросать его, но кинул его в Темзу, я настолько не гожусь в рыцари, что не смог сберечь его, и его нашли агенты Бонапарта. Я ухитрился получить рану и оказался неспособным завершить свой долг, который еще не исполнил. Я не уберег вас от похищения, в действительности это я привел к вам злодеев. И теперь, когда единственное, что мне осталось, чтобы искупить вину, — это доставить Грааль в надежное место, и чистота, которой я пытаюсь себя посвятить, вы невыносимо искушаете меня.
— Я? — Я решительно повеселела от его заявления. — Вот это да! Мне никогда никто не говорил, что я искушаю. — Я улыбнулась, впервые услышав от Уилла что-то комплементарное о своей внешности. Я подвинулась к нему ближе и прижалась щекой к его груди. Я слышала, как бьется его сердце… и оно застучало быстрее, когда я обняла Уилла.
— Белла, не…
— Почему? Мы женаты. Разве это не благословленный церковью союз? Что может быть чище этого? Что до добродетели, вы ведь не собираетесь обманывать меня?
— Нет, никогда…
— Хорошо. — Я бесстыдно притянула его к себе и поцеловала.
Застонав, он обнял меня, углубляя поцелуй, и это было куда великолепнее нашего поцелуя в карете. Он отнес меня в постель, нам не потребовалось много времени, чтобы избавиться из одежды, и мы, целуясь, оказались под одеялом. Его руки, сильные и в то же время легкие как перышко, исследовали меня, как первооткрыватель новую землю.
Я смеялась и плакала от радости, когда он вошел в меня. И вдруг свет внезапно засиял вокруг нас, засиял ярче, чем Копье, когда я в последний раз держала его в руках. Задохнувшись, я вскрикнула, потому что окружавший нас свет пронзил меня с интенсивностью, превышавшей все, что я когда-либо испытывала. Уилл крепче схватил меня, входя глубже, должно быть, он тоже почувствовал свет, потому что снова поцеловал меня, стон вырвался из глубины его души.
Мы уснули. Когда мы проснулись, еще не рассвело, в гостинице было тихо. Снова Уилл был во мне, без всякого подстрекательства с моей стороны, и снова был свет, ярче, чем сияющая за окном луна.
В следующий раз мы проснулись на рассвете, нам нужно было ехать. Я не удержалась, украдкой взглянула на Уилла и обнаружила, что он тоже смотрит на меня. Я улыбнулась ему, он обнял меня, целуя до бесчувствия.