Шарль Далляр - Анна Австрийская. Первая любовь королевы

Анна Австрийская остановилась и устремила на кардинала взгляд, сверкавший энергией и надменностью.

— Я не знаю, государь, какие подозрения этот человек старался вам внушить, — продолжала она, — и не хочу их знать, но я хочу, чтобы вы узнали наконец, какая причина заставляла его действовать таким образом. Мой друг, герцогиня де Шеврез, скажет вам это.

— Почему же не вы сами? — спросил король.

— Потому что мне было бы стыдно самой вам объяснять.

— А мне нечего стыдиться! — вскричала герцогиня де Шеврез. — И я просто скажу вашему величеству, что причина, давно заставляющая его преосвященство вероломно обвинять перед вами королеву, заключается в презрении, показанном королевой, к любви, в которой он имел дерзость признаться ей.

Кардинал ждал этого нападения. Он сделал головой и рукой презрительное движение, но не произнес ни слова. Людовик XIII вздрогнул.

— Вы должны доказать это, герцогиня, — сказал он.

— Сию минуту, государь. Без сомнения, ваше величество сочтет достаточным доказательством письмо, написанное кардиналом собственноручно?

— Вот это письмо, — сказала Анна Австрийская, подавая королю письмо кардинала.

Бесполезно было бы стараться описывать, какое действие произвело это письмо на Людовика XIII, который с первого взгляда узнал почерк; черты его изменились, губы задрожали от сосредоточенного бешенства.

— Арман дю Плесси, — сказал он наконец с глухим криком, — неужели я должен видеть в вас изменника, достойного самой ужасной казни!

Ришелье не делал ни малейшего движения, и лицо его оставалось так спокойно, как будто он был простым зрителем разыгрывающейся драмы.

— Государь, — сказал он, — взгляните мне в лицо. Примечаете ли вы в моих чертах раскаяние, страх, хотя самое легкое замешательство?

— Ах, кардинал! — с живостью сказала герцогиня де Шеврез. — Всем известно, что вы искусный комедиант.

— Да простит вам Господь это оскорбление, герцогиня, так же как и глупость, в которой я сейчас вас уличу, — возразил Ришелье.

— Но это письмо, кардинал? — вскричал король в ярости. — Это письмо, за которое двадцать палачей не отмстят за меня!

— Оно подложное, — ответил Ришелье с презрительной улыбкой.

— Подложное? — вскричал король.

— Подложное? — повторили королева и герцогиня.

— Оно написано вашей рукой.

— Нет, государь, но рукою негодяя, который сумел искусно подражать моему почерку.

— Докажите! Докажите! — закричал король.

— Докажу.

— Каким образом?

— Очень просто, представив вам того, кто его написал.

— Кто это?

При вопросе короля Ришелье, несмотря на свое самообладание, не мог удержаться от трепета. Минута была решительная. Все его будущее зависело от случая. Если Боаробер нашел Пасро, если клерк находился в передней королевы, он был спасен, а враги его разбиты. Если поиски аббата были неуспешны, он наверное погиб. Он положился на свою звезду и со смелостью игрока, поставившего все на последнюю карту, сказал:

— Государь, человек этот здесь.

Он подошел к двери и отворил ее.

— Впустите человека, ожидающего моих приказаний, — сказал он голосом, который хотел сделать твердым, но который дрожал — дрожал от радости. Кардинал увидел в двух шагах от двери Боаробера и возле него Пасро. Клерк вошел. Королева и герцогиня де Шеврез, не знавшие его, были поражены изумлением.

— Государь, — холодно сказал кардинал, — угодно вам допросить этого человека?

— Кто это написал? — спросил король, устремив свой мрачный взор на Пасро и подавая ему письмо.

— Я, — ответил клерк, взглянув на письмо.

— Какая причина заставила тебя сделать такой адский поступок? — снова спросил Людовик XIII.

— Богатая награда, — не колеблясь ответил Пасро.

— Кто тебе обещал ее?

— Герцогиня де Шеврез.

— Я! — с изумлением воскликнула герцогиня, вовсе не ожидавшая этого обвинения.

— Вот чернила и перо, — продолжал Людовик XIII с внезапным вдохновением, — напиши несколько строк таким же почерком.

— Ничего не может быть легче, — сказал Пасро.

Он наклонился к столу, написал и подал бумагу королю.

— Это доказано, — сказал Людовик XIII, внимательно сравнив почерк. — Велико мое негодование, — обратился он к герцогине де Шеврез, — если бы не уважение к вашему мужу, моему посланнику в Лондоне и одному из лучших моих слуг, я немедленно выгнал бы вас из Франции.

— Государь, — со спокойной гордостью ответила герцогиня, — или кардинал лжет, или я. Если бы ваше предубеждение было не так сильно, прошедшее служило бы в ваших глазах порукой за настоящее. В несчастной необходимости выбрать между нами виновника бесчестного поступка, вы не колебались бы ни минуты между кардиналом, карьера которого составлена из цепи низостей, вероломств и неблагодарности, и женщиной, происходящей из дома де Роганов.

— Клянусь вам именем Христа, — сказала Анна Австрийская с торжественным достоинством, — что это дерзкое признание в любви написал мне кардинал.

— Я клянусь, — сказала с такою же торжественностью герцогиня де Шеврез, — что это письмо не было написано по моему приказанию и что я вижу этого человека в первый раз, — прибавила она, указывая на Пасро.

— А я, — произнес кардинал, — не стану оскорблять святую религию, которой я служу, клятвой, данной по поводу таких жалких интриг. В день страшного суда, — прибавил лицемер, — клятвопреступление получит наказание. Мне остается прибавить только одно слово, — обратился он к королю, — я давно знал об этом письме. Я твердо решился смотреть на него с презрением, какого оно заслуживало, но только подумал, что такая хитрость довольно вероломна, и, предполагая, что сегодня прибегнут к этому средству, я позаботился представить в свидетели этого человека.

— Позаботьтесь, чтобы его арестовали, — сказал король, выходя из мрачной задумчивости.

— Государь, — ответил Ришелье, — его признание показывает раскаяние, а может быть, заслуживает прощения вашего величества.

— А особенно снисхождения его сообщника, — прибавила герцогиня, бросив презрительный взгляд на кардинала.

— Удостойте, ваше величество, оставить без внимания это оскорбление, которое я прощаю от всего сердца, — сказал кардинал с кротостью тигра.

Людовик XIII начал ходить по комнате, потупив голову.

— Я вижу только путаницу в этом деле, — прошептал он глухим голосом, — может быть, здесь обманывают все, и обманут я один.

Произнеся эти слова, он бросил на действующих лиц этой сцены мрачный взгляд, потом отворил дверь и медленно вышел.

— Кажется, кардинал, — сказала герцогиня де Шеврез с насмешливой улыбкой, — что вы не ожидали такого поворота и что вам тяжело было защищаться в ту минуту, когда вы намеревались нападать.

— Ваше величество, — обратился кардинал к королеве без малейшего волнения, — я знаю, что вам приятны услуги герцогини де Шеврез, и я глубоко огорчен, что должен сообщить вам, что вы будете их лишены.

— Что вы говорите? — вскричала королева.

— Вот, — продолжал кардинал, подавая Анне Австрийской бумагу, — приказ, подписанный его величеством, воспрещающий герцогине де Шеврез оставаться при дворе и предписывающий ей жить в ее туреньском поместье.

Не ожидая ответа, Ришелье поклонился королеве и вышел из комнаты, сделав знак Пасро следовать за ним. В передней он позвал Боаробера.

— Отвезите этого человека в Бастилию, — сказал он громко. — Так повелел король.

Через несколько минуть Пасро очутился в карете и выезжал из Лувра. Рядом с ним сидел Боаробер, а у дверец ехали верхом четыре гвардейца.

Пасро, кончив путешествие водой, решается предпринять путешествие сухопутное и кончает, как начал, желанием убить Поанти

Мы оставили Пасро прежде, чем Боаробер привел его в переднюю королевы, в ту минуту, как рыбак, взявший к себе Денизу по просьбе своего родственника, трактирщика гостиницы «Серебряный Голубь», привез его в свою хижину. Когда он приплыл, Денизы не было дома. Она пошла под тень больших деревьев думать о своем возлюбленном. Рыбак позвал жену посоветоваться. Эти добрые люди решили единогласно, что они не могут оставить без помощи христианина. Они развязали Пасро, вспрыснули ему лицо свежей водой и уложили на солому в сарае, который находился в двадцати шагах от дома и где они держали рыболовные снаряды.