Стефани Перкинс - Анна и французский поцелуй

– Детка, детка, один семестр во Франции, и мы уже мисс Утонченность. Твой отец будет счастлив.

Как будто это был мой выбор! Как будто это я просила отправить меня в Париж! Да как она вообще смеет упоминать об отце.

– У АНННЫ ЕСТЬ ПА-А-АРЕНЬ!

Мы возвращаемся на связующую штаты автомагистраль. Час пик, и на дороге в Атланту огромная пробка. Из машины, которая едет позади, гремят басы. Автомобиль перед нами пыхтит выхлопной трубой прямо в наш кондиционер.

Две недели. Осталось всего две недели.

«София» мертва. Мама выезжала на ней только три раза после моего отъезда, и теперь машина застряла в какой-то ремонтной мастерской. Моя машина, может, и кусок красного металлолома, но это мой кусок. Я купила ее на заработанные деньги, вытерпев зловоние киношного попкорна в волосах и маргарин на руках. И назвала в честь любимого режиссера – Софии Копполы. София создает эти атмосферные импрессионистские фильмы с безупречным стилем. Она одна из двух режиссеров-американок, номинированных на «Оскар».

– Почему тебя не может подвезти кто-нибудь из друзей? – спрашивает мама, когда я жалуюсь, что не могу поехать на ее «минивэне» на концерт «Грошовых ужасов».

– Потому что Бридж и Тоф уже будут там. Им нужно настроить инструменты.

Капитан Джек пищит, требуя внимания, поэтому я засовываю оранжевый шарик ему в клетку и чешу за ушком.

– А как насчет Мэтта?

Мы не общались уже несколько месяцев. Наверное, он пойдет, но это означает, что с ним будет Черри Миликен. Нет, спасибо.

– Я не собираюсь звонить Мэтту.

– Ну, Анна. Или Мэтт, или «минивэн». Выбор за тобой.

Я выбираю своего бывшего. Раньше мы были хорошими друзьями, и мне даже немного любопытно снова с ним встретиться. Возможно, Черри не такая уж и плохая, как мне казалось. Хотя нет, именно такая. Пять минут в ее компании, а я уже гадаю, как Бридж умудряется терпеть ее каждый день во время ланча. Я сижу на заднем сиденье. Черри оборачивается ко мне, и ее волосы взлетают, точно в рекламе витаминного шампуня.

– Итак. Какие в Париже мальчики?

Я пожимаю плечами:

– Парижские.

– Ха-ха. Ты забавная.

Неестественный смех – одна из ее особенностей. И что Мэтт в ней нашел?

– Что, ни одного выдающегося?

Мэтт улыбается мне в зеркало заднего вида. Не знаю почему, но я забыла, что у него карие глаза. Почему одним этот цвет добавляет привлекательности, а других приравнивает к серой массе? То же самое с каштановыми волосами. Сент-Клэр и Мэтт похожи. Глаза карие. Волосы темные. Они сильно отличаются ростом, и тем не менее… Это все равно что сравнивать трюфели в шоколаде с дешевым батончиком.

Я вспоминаю «трюфель». И его девушку.

– Как сказать.

Черри рассказывает Мэтту какую-то историю о том, что случилось в хоре, зная, что я не стану вмешиваться в разговор. А Мистер Батончик объясняет мне, кто есть кто, но мыслями я очень далеко. Бридж и Тоф. Бридж все такая же? Возможно ли, что мы с Тофом возобновим наши отношения с того же места, на котором закончили?

И тут меня как громом поражает. Я скоро увижу Тофа.

В последнюю нашу встречу мы целовались. И я помимо своей воли даю волю фантазии. Тоф находит меня в толпе и остаток концерта не отводит от меня взгляда, посвящая мне все песни. И вот встреча за кулисами. Мы целуемся в темном углу. Я почти готова провести все зимние каникулы с Тофом. К тому моменту, когда мы добираемся до клуба, у меня в животе порхают бабочки в самом хорошем смысле.

Однако, когда Мэтт открывает дверь, я понимаю, что мы вовсе не в клубе. Скорее в зале для боулинга.

– Это точно то самое место?

Черри кивает:

– Здесь играют лучшие подростковые группы.

– О!

Бридж забыла упомянуть, что собирается играть в боулинг-клубе. Но это ничего, все равно концерт – большое дело. К тому же я забыла, что мы несовершеннолетние, а значит, в настоящий клуб нас бы не пустили.

Внутри говорят, что нужно зарезервировать дорожку, иначе на концерт нас не пустят. Ну и естественно, взять специальную обувь. О нет! Я ни за что не надену туфли для боулинга. Сотни людей надевали это на ноги, и что же, один пшик лизола убьет все гадкие микробы? Сомневаюсь.

– Не стоит, – говорю я, когда парень ставит передо мной туфли. – Можете оставить их у себя.

– Но играть без обуви запрещено.

– Я не играю.

– Возьмите туфли. Вы задерживаете очередь.

Мэтт хватает обувь:

– Прости. – Он качает головой. – Я и забыл, как ты относишься к подобным вещам.

Черри фыркает, и Мэтту приходится нести и ее обувь тоже. Он прячет наши туфли под оранжевыми пластиковыми стульями, и мы проходим к сцене, расположенной у дальней стены, где уже собралась небольшая толпа. Бридж и Тофа нигде не видно, а больше я здесь никого не знаю.

– Думаю, они будут первыми, – говорит Мэтт.

– Хочешь сказать, они будут играть на разогреве в боулинг-клубе для несовершеннолетних? – спрашиваю я.

Парень бросает на меня горящий взгляд, и я чувствую себя коротышкой. Он прав. Это все равно круто! Это их первый концерт! Но дурное предчувствие возвращается, когда мы в ожидании прогуливаемся по залу. Бесплатные растянутые футболки на пивных животах. Пухлые куртки НФЛ и жирные двойные подбородки. Конечно, мы в боулинг-клубе, но различие между американцами и парижанами сильно бросается в глаза. Теперь я вижу нашу страну глазами французов, и мне стыдно. Неужели эти люди не могли хотя бы расчесаться, прежде чем выйти из дому?

– Хочу лакричную тянучку, – заявляет Черри.

Она топает к столику с закусками, и я могу думать лишь о том, что скоро она станет такой же, как они.

Эта мысль слегка поднимает настроение.

Едва Черри возвращается, я сообщаю ей, что всего один кусочек закуски, напичканной красным красителем № 40, способен убить моего брата.

– Боже, да ты чокнутая, – отвечает Черри.

И я вновь вспоминаю Сент-Клэра. Три месяца назад я рассказала ему о красителе, однако он не стал тут же обвинять меня в сумасшествии, лишь спросил с неподдельным интересом: «Почему?»

И так поступил бы любой вежливый человек, если кто-то предлагает неплохую тему для разговора.

Интересно, увиделся ли он с мамой. Он в Калифорнии уже два часа. Отец собирался его встретить и отвезти прямо в больницу. Возможно, сейчас он уже там. Нужно отправить ему эсэмэску и пожелать чего-нибудь хорошего. Я достаю телефон, и в этот момент толпа вокруг меня взрывается аплодисментами.

Я забываю об эсэмэске.

Ребята, исполненные волнения, выходят из… комнаты для персонала. Ну и ладно. Это, конечно, не так эффектно, как выход из-за кулис, но выглядят они все равно КРУТО. Ну, двое из них, по крайней мере.

Басист тот же, что и раньше. Реджи раньше ходил к нам на работу, чтобы выпрашивать у Тофа бесплатные билетики на последние экранизации по комиксам. У Реджи длинная челка, скрывающая больше половины лица, глаза в том числе, так что я никогда не могу понять, о чем он думает. Однажды я спросила: «Как тебе новый „Железный человек“?» Он ответил: «Прекрасно», но таким скучающим голосом… И поскольку глаз не было видно, я так и не поняла, действительно ли фильм хороший, или так себе, или совсем плохой. Это раздражает.

Бридж так и сияет. На ней майка, открывающая загорелые руки. Светлые волосы убраны в бублики принцессы Леи и скреплены палочками для еды. Интересно, уж ни Шонни ли это придумал? Подруга мгновенно находит меня в толпе, ее лицо сияет как рождественская елка. Я машу в ответ. Бридж поднимает барабанные палочки над головой, отсчитывая такт, и с головой уходит в музыку. Реджи наигрывает соответствующую басовую партию, а Тоф… Его я оставляю напоследок, потому что знаю, как только увижу его, уже не смогу отвести глаз…

Потому что. Тоф. По-прежнему. Адски. Горяч.

Он ударяет по струнам, точно хочет выбить искры, и издает агрессивный панк-рокерский крик. Лоб и бакенбарды блестят от пота. Обтягивающие штаны в ярко-синюю клетку – намек, который никто, кроме него, не мог бы себе позволить, – напоминают мне о его выходке с морозильным автоматом и синем рте, и это так убийственно сексуально, что я готова умереть.

И вот… Тоф замечает меня.

Он поднимает брови и улыбается, от этой ленивой усмешки у меня все внутри переворачивается. Мэтт, Черри и я скачем как ненормальные, и это так восхитительно, что меня даже не волнует, что я танцую с Черри Миликен.