Стефани Перкинс - Анна и французский поцелуй

– Я даже не знаю, с чего Анна возомнила, что шанс есть у нее. Дэйв прав. Ты шлюха. Ты оказалась недостаточна хороша для него и уж тем более недостаточно хороша для Сент-Клэра. – Аманда встряхивает волосами. – В его аттестате средняя оценка пять, а в твоем будет три.

Я не успеваю переваривать такое количество информации. Голос дрожит.

– Не смей обзывать Мередит.

– Как, лесбой? Мередит Шевалье – большая, грязная ЛЕСБА!

Я врезаю Аманде с такой силой, что мы вваливаемся в ванную. Николь вопит, Санджита хохочет, а Айла умоляет нас остановиться. Из комнат выбегают люди, и нас окружает улюлюкающая толпа. А затем кто-то оттаскивает меня от Аманды.

– Какого черта здесь происходит? – спрашивает Нейт, крепко сжимая мои руки.

Что-то течет у меня по подбородку. Я вытираю, и это оказывается кровь.

– Анна напала на Аманду! – кричит Санжита.

Айла подает голос:

– Аманда ее задирала…

– Аманда защищалась! – шипит Николь.

Аманда ощупывает свой нос и морщится:

– Кажется, она его сломала. Анна сломала мне нос.

Неужели это правда? Слезы обжигают щеку. Должно быть, Аманда поцарапала меня ногтем.

– Мы ждем объяснений, мадемуазель Олифант, – строго говорит Нейт.

Я качаю головой, а Аманда разражается обвинительной тирадой.

– Довольно! – обрывает Нейт. Аманда замолкает. Мы прежде никогда не слышали, чтобы он повышал голос. – Анна, ради бога, что произошло?

– Аманда назвала Мер… – шепчу я.

Нейт злится:

– Я тебя не слышу.

– Аманда назвала… – Я замолкаю, заметив в толпе светлые локоны Мередит. Я не могу это произнести. Не после всего того, что я сегодня натворила. Я опускаю глаза на свои ладони и сглатываю. – Мне жаль.

Нейт вздыхает:

– Ладно, народ… – Он машет на столпившихся в коридоре. – Шоу окончено, расходитесь по комнатам. Вы трое, – Нейт указывает на меня, Аманду и Николь, – ждите здесь.

Никто не шевелится.

– По комнатам, я сказал!

Санджита быстро сбегает по лестнице, и все начинают расходиться. Остаемся мы втроем и Нейт. И Айла.

– Айла, возвращайся к себе комнату, – повторяет Нейт.

– Но я свидетель. – В голосе девушки слышна решимость. – Я видела, как все произошло.

– Ладно. Все четверо к директору.

– А как же врач? – ноет Николь. – Она же сломала Аманде нос.

Нейт наклоняется и проводит беглый осмотр.

– Перелома нет, – констатирует он.

Я с облегчением выдыхаю.

– Ты уверен? – возмущается Николь. – По-моему, ей точно нужно к врачу.

– Мадемуазель, пожалуйста, приберегите свои речи для директора.

Николь затыкается.

Не могу поверить.

Меня никогда не вызывали к директору! Мой директор из клермонтской средней школы даже не знает моего имени. Аманда ползет к лифту, а я со все возрастающим ужасом плетусь следом. Едва Нейт отворачивается от нас, как Аманда выпрямляется, щурит глаза и произносит одними губами:

– Тебе конец, сука.

Директриса назначила наказание. Я буду оставаться после уроков.

Я. ПОСЛЕ. УРОКОВ.

Аманде придется оставаться неделю, а мне – две.

– Ты меня разочаровала, Анна, – заявила директриса, массируя свою точеную, точно у балерины, шею. – Что скажет твой отец?

Мой отец? Да кому есть дело до моего отца? Что скажет мама? Она меня убьет. Она так разозлится, что оставит здесь, во Франции, на веки вечные. И я закончу, как один из тех бомжей возле Сены, от которых разит потными подмышками и квашеной капустой. Буду варить свою обувь вместо еды, как Чарли Чаплин в «Золотой лихорадке». Моя жизнь РАЗРУШЕНА.

Наказание мне назначили незаслуженно, лишь из-за того, что я не стала признаваться в том, что именно сказала Аманда. Ненавижу это слово. Словно в нетрадиционной ориентации есть что-то позорное. Как будто если Мер любит спорт, значит, автоматически становится лесбиянкой. Нет никакого повода так ее оскорблять. Если бы Мер была лесбиянкой, с чего бы ей расстраиваться из-за нас с Этьеном?

Ненавижу Аманду.

Когда директриса попросила Айлу рассказать, что произошло, девушка стала меня защищать, и лишь поэтому наказание не продлили до конца учебного года. Кроме того, Айла меня поддержала и не выдала директрисе, как Аманда обозвала Мер. Я молча поблагодарила ее взглядом.

Мы возвращаемся в общежитие. Все толпятся в лобби. Слухи уже успели разойтись по общежитию, и теперь ребята жаждут увидеть боевые раны. Они задают нам вопросы, точно мы знаменитости на пресс-конференции, но я не обращаю на них внимания и проталкиваюсь сквозь толпу. Аманда уже собирает сторонников, распространяя свою версию событий.

Ну и ладно. Я слишком зла, чтобы разбираться с этим дерьмом.

На лестнице меня поджидают Дэйв и Майкл. Майкл, тупорылый идиот, толкает меня плечом, пытаясь лишить равновесия.

– Какого черта тебе от меня надо?! – ору я.

Дэйв и Майкл секунду таращат глаза, а затем обмениваются самодовольными ухмылками.

Я тащусь в свою комнату. Все меня ненавидят. Этьен предпочел мне свою девушку. В ОЧЕРЕДНОЙ РАЗ. Мередит меня ненавидит, и Рашми с Джошем тоже от меня не в восторге. Дэйв и Майкл меня ненавидят. Аманда и ее подружки тоже, как и все в лобби. Ну почему я не последовала совету Рашми? Если бы я только осталась в комнате, Мередит никогда бы на меня не накричала. И я бы не знала, что Этьен выбрал Элли. И не напала бы на Аманду и не заработала бы домашний арест на следующие две недели.

ПОЧЕМУ ЭТЬЕН ВЫБРАЛ ЭЛЛИ? ПОЧЕМУ?

Этьен. Медовые губы и потрясающие поцелуи. Парень, который никогда, никогда, НИКОГДА не бросит свою дурацкую девушку! Стук в дверь застает меня врасплох. Оказывается, я настолько ушла в себя, что даже не услышала стук шагов.

– Анна? Анна, ты там?

Сердце сжимается при звуках знакомого английского акцента.

– С тобой все в порядке? Аманда внизу несет какую-то чушь. Говорит, ты ее побила. – Этьен снова стучит, на этот раз громче. – Пожалуйста, Анна. Нам нужно поговорить.

Я резко распахиваю дверь:

– Поговорить? О, теперь ты хочешь поговорить?

Этьен смотрит на меня с ужасом. Белки глаз у меня все еще красные, на щеке двухдюймовый порез, а мышцы напряжены.

– Анна?

– Что, не ожидал, что я узнаю про твой поход к Элли?

Он явно растерян:

– Ч-что?

– Ну? – Я скрещиваю руки. – Это ведь так?

Конечно, он не ожидал, что я узнаю.

– Да, но… но…

– Но что? Ты меня держишь за полную идиотку? За тряпку? Думаешь, я буду вечно ждать на обочине? Считаешь, что сможешь бегать к ней каждый раз, когда дело запахнет жареным, и я это проглочу?

– Все вовсе не так!

– Это ВСЕГДА так!

Этьен открывает рот, а затем резко его закрывает. На его лице тысячу раз сменяют друг друга выражения ярости и боли. А затем лицо становится каменным. И он убегает.

– Я ДУМАЛА, ТЫ ХОЧЕШЬ ПОГОВОРИТЬ! – кричу я.

И захлопываю дверь.

Посмотрим-посмотрим. Вчера я: (А) целовалась взасос с лучшим другом, хотя клялась никогда этого не делать; (Б) предала из-за этого подругу; (В) подралась с девчонкой, которая меня допекла; (Г) заработала две недели домашнего ареста и (Д) набросилась на лучшего друга с обвинениями и обратила его в бегство.

Маленькая поправка. Обратила в бегство в очередной раз.

Если бы существовал конкурс «Сделай себе как можно больше пакостей за один день», то, вне всяких сомнений, я бы его выиграла. Моя мама буквально изрыгала огонь, когда узнала про драку с Амандой, и у меня отобрали машину на все лето. Я даже не смогу увидеться с друзьями. Мне очень стыдно за то, как я обошлась с Мередит. Джош и Рашми ясно дали понять, что они на ее стороне, а Сент-Клэр… даже не смотрит на меня.

Сент-Клэр. Вот опять он больше не Этьен, не мой Этьен.

Это ранит больше всего.

Утро просто отвратительное. Я пропускаю завтрак и просачиваюсь на английский буквально в последнюю секунду. Друзья даже не замечают моего существования, зато все остальные глазеют и перешептываются. Наверное, они приняли сторону Аманды. Остается надеяться, что они ничего не узнали о ситуации с Сент-Клэром, что маловероятно, если учесть, как громко я орала вчера вечером на него в коридоре. Весь урок я украдкой на него глазею. Он так устал, что почти спит на ходу, и, похоже, не ходил в душ.