И даже в таком виде он все равно красив. Ненавижу его. И себя тоже ненавижу за отчаянное желание, чтобы он взглянул на меня. И эта ненависть только усиливается, когда Аманда замечает мой взгляд и ухмыляется: «Видишь? Я же говорила, что он не в твоей лиге».
И Мер. Она не отворачивается при виде меня в другую сторону, как Сент-Клэр, – и в то же время на самом деле они оба от меня отвернулись, – волны враждебности, исходящие от Мередит, бьют по мне снова и снова. Урок математики лишь усугубляет положение. Когда профессор Бабино раздает нам домашнюю работу, Сент-Клэр протягивает мне стопку бумаг через плечо, даже не повернувшись в мою сторону.
– Спасибо, – бормочу я.
Парень на секунду замирает, а затем вновь продолжает игнорировать мое существование. Это уже вошло у него в привычку.
Больше я не пытаюсь с ним заговорить.
Французский, как и предполагалось, проходит отвратительно. Дэйв отсаживается от меня подальше и демонстративно меня игнорирует. Несколько младших ребят пристают ко мне с расспросами, но я не в курсе, что с Дэйвом такое, к тому же при мысли о нем у меня схватывает желудок. Я предлагаю надоедливым ребятам отвалить, и мадам Гильотина тут же выходит из себя. И не потому, что я сказала грубость, а потому, что сказала это не по-французски. Да что это за школа такая?
Во время ланча я запираюсь в туалетной кабинке, как в первый школьный день.
В любом случае, аппетита у меня нет.
На физике, к счастью, не задают никакой лабораторки, потому что я бы не пережила мысли, что Сент-Клэр ищет нового партнера. Профессор Уэйкфилд что-то бубнит о черных дырах, и на середине лекции Аманда делано потягивается и бросает через плечо сложенный листок бумаги. Он приземляется мне на ноги. Я читаю записку под партой.
ЭЙ, СКУНС, СВЯЖЕШЬСЯ СО МНОЙ СНОВА – И ЦАРАПИНОЙ УЖЕ НЕ ОТДЕЛАЕШЬСЯ. ДЭЙВ ГОВОРИТ, ТЫ ШЛЮХА.
Вау. Не помню, чтобы раньше кто-то так меня называл. Но с чего вдруг Дэйв обсуждает меня с Амандой? Уже второй раз она меня так обзывает. Не могу поверить, что меня называют шлюхой из-за какого-то поцелуя! Я комкаю записку и запускаю Аманде в голову. К счастью или нет, но из меня такой стрелок, что записка попадает в спинку стула, отскакивает и цепляется за длинные волосы Аманды. Она ничего не чувствует. Мне становится немного лучше. Записка так и болтается у нее в волосах.
И упс! Аманда шевелится, и записка падает на пол как раз в тот момент, когда профессор Уэйкфилд проходит мимо нашего ряда. О нет. А вдруг он ее увидит и прочитает вслух? Мне, честно-честно, абсолютно не нужно новое прозвище в этой школе. Но сидящий рядом Сент-Клэр тоже замечает записку. Профессор Уэйкфилд уже почти дошел до нашей парты, и в этот момент Сент-Клэр вытягивает ногу и наступает на листок. Ждет, пока профессор пройдет дальше, и подбирает его. Я слышу шелест бумаги и заливаюсь краской. Сент-Клэр впервые за день на меня смотрит, но ничего не говорит.
Джош тоже молчит на истории, но, по крайней мере, он не поменялся местами. Айла мне улыбается, и невероятно, но это мне реально помогает. Секунд на тридцать. Затем Дэйв, Майкл и Эмилия сбиваются в стаю, и я слышу, как они называют мое имя, потом косятся на меня и хихикают. Ситуация, какой бы она ни была раньше, становится еще хуже.
Потом у нас выпадает свободное время. Рашми и Сент-Клэр набрасывают эскизы – они изучают живопись, – а я с головой ухожу в домашнюю работу. Позади раздается звонкий смех.
– Не будь ты такой шлюхой, скунсик, может, и завела бы друзей.
Опять Аманда. Красивая злобная стерва. Идеальная кожа, идеальные волосы. Ледяная улыбка и холодное сердце.
– У тебя какие-то проблемы? – спрашиваю я.
– Моя проблема – ты.
– Прекрасно. Спасибо.
Аманда встряхивает волосами:
– Не хочешь узнать, что о тебе говорят? – Я не отвечаю, потому что знаю, она и так все выложит. – Дэйв говорит, что ты переспала с ним для того, чтобы заставить Сент-Клэра ревновать.
– ЧТО?!
Аманда вновь заливается смехом и уходит с самодовольным видом.
– Дэйв правильно поступил, трахнув твой тощий зад, – добавляет она издали.
Я в шоке. Я не спала с Дэйвом! И он сказал всем, что это он порвал со мной? Да как он посмел? Вот значит, что все обо мне думают! О господи, и Сент-Клэр тоже? Неужели Сент-Клэр верит, что я переспала с Дэйвом?
Оставшуюся часть недели я перехожу от полного отчаяния к кипящей ярости. Каждый день после полудня я остаюсь на продленку и каждый раз, когда прохожу по коридорам, слышу, как обо мне шепчутся. Я с нетерпением жду выходных, но когда они закончатся – все станет только хуже. Домашнюю работу я закончила еще на продленке, так что заняться нечем. Выходные я провожу в кинотеатре, но пребываю в таком отчаянии, что не в состоянии наслаждаться фильмами.
Школа окончательно испортила мне настроение. И даже фильмы не помогают. Официально заявляю: мне больше незачем жить.
К утру понедельника настроение уже настолько паршивое, что я набираюсь храбрости и становлюсь рядом с Рашми в очередь за завтраком.
– Почему ты со мной не разговариваешь?
– Что, прости? – удивляется она. – Это ты со мной не разговариваешь.
– Что?
– Я никогда не выгоняла тебя из-за нашего стола. Ты сама ушла, – решительно добавляет Рашми.
– Но ты же разозлилась на меня! За то, что я сделала с Мер.
– Все друзья ссорятся. – Девушка скрещивает руки, и я понимаю, что она цитирует мои собственные слова. Прошлой осенью я то же самое говорила о ее ссоре с Сент-Клэром по поводу Элли.
Элли.
Я бросила Рашми так же, как Элли.
– Прости. – Сердце ухает куда-то вниз. – У меня ничего не получается сделать правильно.
Рашми опускает руки и теребит одну из своих длинных косичек. Ей неловко, и это для нее непривычное чувство.
– Просто пообещай мне, что во время следующей драки с Амандой обязательно ей что-нибудь сломаешь.
– Но я не собиралась!
– Расслабься. – Рашми бросает на меня тревожный взгляд. – Никогда не думала, что ты такая впечатлительная.
– Знаешь, мне еще неделю придется оставаться после уроков за эту драку.
– Суровое наказание. Почему ты не рассказала директрисе, что сказала Аманда?
Я чуть не роняю поднос:
– Что?! Так ты в курсе, что она сказала?
– Нет, – хмурится Рашми. – Но должно было произойти нечто серьезное, чтобы ты так отреагировала.
Я с облегчением отвожу глаза:
– Аманда просто застала меня не в том настроении.
Хотя это правда лишь отчасти.
Я делаю заказ месье Бутену – большую миску йогурта с гранолой и медом, моя любимая еда, – и поворачиваюсь к Рашми:
– Вы ведь… не поверили словам Дэйва и Аманды?
– Дэйв – придурок. Если бы я поверила, что ты с ним переспала, мы бы сейчас не разговаривали.
Я сжимаю поднос с такой силой, что костяшки пальцев белеют.
– Так значит… Сент-Клэр знает, что я никогда с ним не спала?
– Анна. Мы все считаем Дэйва придурком.
Я молчу.
– Тебе стоит поговорить с Сент-Клэром.
– Не думаю, что он захочет со мной говорить.
Рашми отодвигает свой поднос:
– А я думаю захочет.
Я завтракаю в одиночестве, потому что до сих пор не могу смотреть Мер в глаза. И опаздываю на английский на пять минут. Профессор Коул сидит на столе, потягивая кофе. Она смотрит на меня с недобрым прищуром, когда я пробегаю на свое место, но ничего не говорит. Затем она спрыгивает, и оранжевое платье колышется.
– Люди, проснитесь. Мы вновь обсуждаем технические аспекты перевода. Неужели я одна должна делать всю работу? Кто может рассказать мне, с какими проблемами сталкиваются переводчики?
Рашми поднимает руку:
– Ну, большинство слов имеют не одно значение.
– Хорошо, – говорит профессор Коул. – А еще. Поподробней.
Сент-Клэр сидит рядом с Рашми, но преподавательницу не слушает. Он что-то яростно выцарапывает на полях книги.
– Ну, – продолжает Рашми. – Задача переводчика – определить, какое именно понятие использует автор. И не только это, ведь необходимо определить смысл в зависимости от контекста.
– То есть ты хочешь сказать, – говорит профессор Коул, – что переводчику приходится принимать множество решений. Для каждого слова существует множество смыслов. Это зависит от ситуации.
– Именно, – поддакивает Рашми и косится на меня.
Профессор Коул смеется:
– И я уверена, что ни у кого из вас никогда не возникали сложности с выбором правильного слова или действия, что никого из вас никогда не понимали неправильно, так? Ведь все мы говорим на одном языке. Вы можете убедиться, какие сложности возникают… с некоторыми фигурами речи. Некоторые вещи просто невозможно перевести на другой язык.