Т. И. Каминская - «Антика. 100 шедевров о любви». Том 1

Я тронута твоей мольбою, мне

Так жаль тебя! Но речи Менелая

Я жду: что скажет он за жизнь свою?

К твоим ногам я не решусь припасть,

Слезами обливаясь: лавры Трои

Позорить малодушьем непристойно.

Хоть говорят, что благородных красит

В беде с ресниц упавшая слеза,

Я не поставлю этой красоты

Коль красота тут есть – превыше духа

Отважного.

Коли подскажет сердце

Тебе, жена, пришельца уберечь,

Когда жены он требует по праву,

Отдай жену ему и сбереги;

А скажешь «нет» – ну, что же? Не впервые

Мне принимать удар судьбы: дурной

Зато себя ты выставишь навеки.

А что меня достойно, справедливо

И за душу больней тебя возьмет,

То я скажу, припав к отца могиле:

«О старец, каменной гробницы житель!

Я требую супруги от тебя!

Верни ее: сам Зевс ее доверил

Тебе, чтоб мужу ты ее сберег.

Не можешь, знаю, мертвою рукою

Ее живому передать: внуши ж

Ты дочери, чтоб имени отца

Священного на жертву злым укорам

Не отдавала вещая, когда

К тебе в чертог глубокий доноситься

Моления людские будут. Все

В ее руках теперь. И ты, подземный

Аид, мне будь союзником! Иль мало

Из-за нее ты принял тел людских

Там, под булата моего грозою?

Ты получил вперед награду: дай же

Иль им вторичной жизнью зацвести,

Иль ей со славой отчею сравняться

И возвратить супругу мне мою».

(Опять обращаясь к Феоное.)

А если вы отнимете ее,

К ее словам прибавить я имею

Еще одно. Мы клятвою связали

Себя, – и вот что будет, дева. Если

Придет твой брат, я с ним вступаю в бой:

Иль он падет, иль я – рассказ несложен.

А если вызова не примет он

И голодом просителей у гроба

Неволить вздумает, – ее убить

Поклялся я и тот же меч двуострый

И в собственную грудь вонзить – вот здесь,

На насыпи могильной, чтобы крови

Струи в подземный терем потекли.

И двое нас на тесаном гробу

Уляжется тебе укором вечным

И на позор отцу. Но на моей

Жене ни брат твой, ни другой, царевна,

Не женится. Коль не домой и в Спарту,

Ее возьму в обитель мертвых я.

Вот речь моя. А слез и женских жалоб

Не жди: не жалким – сильным быть хочу.

Коль хочешь – убивай: позорной смерти

Я не приму. Но лучше – снизойди

К моим словам: тогда и я Елену

Верну себе, и ты – венец святой.

Тебе вершить, юница, эти речи:

Всех примири благим своим судом.

Во мне и кровь и ум благочестивы.

Я и себя блюду, и честь отца

Не запятнаю; брату же услугу

Себе в позор не вправе оказать.

Великая святыня Правды в сердце

Воздвигнута моем; она – Нерея

Дар, Менелая, – я сохраню ее.

И раз улыбка Геры над тобою

Я с нею заодно. Киприда же…

Гневить ее не буду, но не с нею

Мои пути: я – дева навсегда.

В чем ты отца корил за прагом смерти,

В том я с тобой согласна: я б виновна

Была, не возвратив тебе жены;

Ведь он бы вас соединил, будь жив он.

А за дела такие есть возмездье

И под землей, и здесь для всех людей.

Хоть не живет умерший, дух его

Сам вечен, в вечный принятый эфир.

И вот ответ мой краткий: вашей тайны

Не выдам я и брата дерзновенью

Мирволить не намерена; ему

Не на позор я окажу услугу,

Направив грешника на путь добра.

Исход придумайте вы сами; я же,

Покинув вас, в молчанье погружусь.

С мольбы богам начните. Ты, Елена,

Киприду упроси тебя вернуть

На родину; а Геру – чтобы ласки

Своей не изменяла. Ты ж, отец

Почивший наш, – покуда в этом сердце

Не смолкнет кровь, не будешь средь людей

Прославлен нечестивцем, и хвала

Вкруг имени великого не смолкнет.

(Уходит в двери со свитой.)

Нет для неправды прочного успеха,

Но правде и надежда верный друг!

Елена и Менелай в том же положении, как и до прихода Феонои.

От девы нам препятствия не будет;

Речь за тобой отныне, Менелай.

Придумай способ общего спасенья.

(после некоторого раздумья)

Послушай же… Своя ты в этом доме,

И, верно ж, ты имеешь там друзей.

(оживленно)

К чему ведешь ты речь? Знать, есть надежда

Счастливого исхода нам с тобой?

Кто тут у вас приставлен к колесницам?

Ты лошадей могла бы раздобыть?

Конечно да. Но незнакомой степью,

Средь варваров, далеко ль убежим?

Да, ты права… А если бы с тираном

Украдкою покончить? Вот и меч.

Нет, вещая б тебя не допустила

Убить царя, – он брат ей, не забудь.

Но корабля здесь нет же для побега,

А мой – увы! – похоронен в волнах.

Послушай женской мудрости. Согласен

При жизни ты за мертвого прослыть?

(нерешительно)

Примета все ж. Но коль к добру – готов я,

Хоть и живой, за мертвого прослыть.

Пред варваром тебя оплачу я,

Я волосы сниму, надену траур.

Не вижу здесь спасения для нас…

Какой-то стариной от средства веет.

Я умолю тирана, чтобы дал

Мне помянуть погибшего в пучине.

Но что же даст тебе пустой обряд?

Без корабля куда ж уйдем, Елена?

Пускай ладью снарядит нам, – убор

Почившему свезти в объятья моря.

Все хорошо придумано. А вдруг

Предложит царь поминки, но на суше?

Обычая в Элладе, скажем, нет,

Чтоб поминать на суше утонувших.

Да, это так. Конечно, я с тобой

Плыву, убор везем мы вместе в море.

Ты должен быть готов, да и твои

Товарищи, какие уцелели.

О, только б нам на якоре ладью!

Все, как один, там будут, и с мечами.

Об этом ты заботься. Только б нам

В попутчики послали боги ветер!

Я ль муками того не заслужил?

Но вестника кто смерти разыграет?

Ты сам. Скажи, что уцелел один

И что Атрид погиб перед тобою.

Да, мой наряд к рассказу подойдет:

Я потерпел крушенье – это видно.

Наряд нам в руку. Не с руки потеря

Была; на пользу вышла и беда.