Т. И. Каминская - «Антика. 100 шедевров о любви». Том 1

Воды лазурные

Взоры ласкали мне,

Я же, лежа на нежной траве,

Яркие ризы сушила,

В блеске лучей золотых

Солнца развесив их

По тростникам младым.

Жалобный боли крик

Негу прервал мою:

Стоны – не лиры звук:

Нимфа-наяда так

Стонет в горах, когда Пана насилье

К браку неволит ее…

Стонут за ней и утесы,

Стонут ущелья.

(простирая руки к женщинам)

Ио!.. Ио!..

Добыча диких скитальцев,

Девы, девы Эллады…

Моряк навестил нас ахейский

Дар его – новые слезы:

Пал Илион, и обломки

Жаркое пламя пожрало…

Тьмы я мужей сгубила…

Их унесло Елены

Полное муки имя.

В петле вкусила Леда

Смерть за мое бесславье;

Долго носился по волнам

Муж мой – и взят пучиной;

Кастор и брат родимый

Кастора, гордость и слава

Родины нашей, – исчезли.

Нет их на конном ристанье,

Нет среди юношей стройных

На состязанъях, на бреге

Средь тростников высоких

Пышнозеленых Еврота.

Увы! Увы!

О, жребий долгого стона!

Горькому демону, видно,

В удел ты, жена, досталась

В день, когда с думою лютой

Зевс из эфирной сени

К нежной Леде в объятья

Лебедем белоснежным

И влюбленным спускался!..

Мука тебя какая,

Мука, скажи, миновала?

Чем не пытал тебя жребий?

Матери нет на свете:

Братьев уж нет под солнцем,

Радость отчизны не светит

Сердцу Елены, и ласкам

Варвара злые толки

Отдали грудь царицы.

Муж твой погиб. Афины ж

Медного дома больше

В Спарте ты не увидишь.

О, увы! Увы! Увы!

Под фригийской ли секирой

Или эллинской упала

Ель, в которой столько слез,

Столько слез троянских было?

Из нее ладью и весла

Приамид себе устроил

К очагу спартанца ехать

За моею злополучной

Красотой – для ласки брачной.

О Киприда, о царица

И обманов и убийства!

Это ты хотела смерти

Для данайцев и троян

Вот судьбы моей начало!

Зевса строгая подруга

Окрылила сына Майи

Словом воли непреложной.

И от луга, где, срывая

Со стеблей живые розы,

Наполняла я беспечно

Ими пеплос, чтоб богине

Посвятить их Меднозданной,

Неповинную Елену

По стезе Гермес эфирной

В этот грустный край уносит

Для раздора, для раздора

Меж Элладой и Приамом,

Чтоб напрасные укоры

На прибрежье Симоента

Имя резали Елены!

Елена и хор.

Ты в горе, знаю я; но все ж полезно

Спокойней неизбежное нести.

О жены, о подруги, что за рок

Меня сковал? Иль я на свет родилась

Чудовищем, загадкой? Так во мне

Все странно, необычно так… То Геры

Игрушкой становлюсь я, то своей

Красы безвольной жертвой… Боги, боги!

Стираются же краски и со статуй;

Так отчего ж мою вы красоту

Не смените первичным безобразьем?

Тогда б забыли греки тот позор,

Который нам навязан, и хвалила

Меня молва, та, что так зло теперь

Елены имя треплет.

Тяжко людям,

Коль боги им испортят жизнь одним

Каким-нибудь несчастьем; но смириться

Все ж легче им… Меня со всех сторон

Несчастья оцепили. Клеветою

Опутана Елена; а куда ж

Безвинные заслуженных тяжеле

Страдания! Из родины меня

В край варварский перенесли владыки

Судьбы моей; лишенная семьи,

Рабой царевна стала. Все – рабы ведь

У варваров; свободен – лишь один.

А якорь тот – единственный, который

Еще держал ладью моей судьбы,

Надежда, что за мной Атрид приедет

И вызволит из горестей меня,

Его уж нет: в волнах погиб мой муж.

И мать погибла, и ее убийцей

Считаюсь я. Неправдой, пусть; но все же

Неправда та – моя. Краса хором,

В девичестве седеет Гермиона…

И даже тех, которым имя дал

Отец их Зевс, – моих не стало братьев…

И вот в пучине неустанных бед

Страданьем, недеяньем сражена я.

И в довершенье если бы в отчизну

И удалось вернуться – предо мной

Она б закрыла двери: за Елену

Троянскую там приняли б меня,

За ту, что с Менелаем возвращалась.

Будь жив еще Атрид, друг друга мы

Узнали бы – приметы есть такие,

Что их никто не знает. Но его

Уж нет, и нет спасенья.

Жизнь зачем же,

Скажите мне, еще? Какой удел

Готовлю я себе? Чертог богатый

У варвара супруга и его

Обильный стол? Но если телом мужу

Отдастся ненавистному супруга

И тело ненавистным станет ей.

Нет, лучше смерть… но только бы покраше.

Висячей петли безобразен вид;

Рабам и тем позор! В мече, напротив,

Есть что-то благородное. К тому ж

Одной минуты дело… Вот какая

Пучина зол вокруг!.. Других краса

Венчает счастьем – мне она в погибель.

Кто б ни был гость, – должна ли всем словам

Пришельца ты давать, царица, веру?

Он говорил о муже слишком ясно.

Бывает ясен часто лживый сказ!

Да, но правдивый – и того яснее!

Там зло, здесь благо; зло ль тебе милее?

В сетях тревоги всюду вижу страх.

Скажи: в дворце-то ласковы с тобою?

Милы мне все; жених лишь ненавистен.

Ты вот что сделай: памятник покинув…

А дальше что ж? Какой совет услышу?

В чертог войди. Там Нереиды дочь,

Которой все открыто, Феоноя,

Пусть возвестит тебе, в живых ли муж

Иль умер. И тогда увидишь, стоны ль

Твоей судьбе приличны или радость.

А не узнав наверное, тебе

Какая ж польза плакать?

(Видя, что Елена колеблется.)

Ну, исполни ж

Мои слова, Елена: брось гробницу

И вопроси царевну. Под рукой

Разгадки ключ: зачем же ждать чего-то

И впереди искать? И я с тобой

Охотно в дом войду, чтоб девы вещей

Гадания услышать. Не жене ль

С женой делить ее труды и муки?

Елена после некоторого колебания соглашается; хор собирается вокруг нее.

Движения эти сопровождаются музыкой.

Совет ваш, он сердцу мил;

Идите ж, идите в чертог,

Подруги, узнайте мук

Исход и борьбы моей.

Желанья мои с тобой.

О ты, злополучный день!

Какую я весть услышу,

Каким ее плачем встречу?

Беды не накличь себе!

Стенаньем до времени

Не мучь себе сердца ты!

Что сталось с супругом моим?

Видит ли свет

И колесницу солнца,

И в небе светил дороги?

Иль под землей меж мертвых

Ночи приял покров он?

В мыслях лелей – что краше…

Дальше там будь что будет!

Тебя призываю я с клятвой,

Тебя, в тростниках зеленых,

Еврот мой студеноструйный:

Если верна та слава,

Слава о смерти мужа…

Ты теряешь рассудок!

В петле тогда воздушной

На смерть укачаю тело,

Или, булатною силой

Души сокрушив покровы,