Мне вдруг так её жалко стало. И малыша этого. Только вопрос один никак не решался. Я не могла поверить, что Илья на такое способен — собственного ребёнка бросить. Старшего он не бросал, и несмотря на развод, общался с ним. И отцом ему оставался, а тут?!
Он даже с сыном собирался меня познакомить… И созванивались они каждый день. Я слышала, разговоры телефонные слышала. Как же так?
Тот ли он человек? Может быть, напредставляла я его сказочным принцем, а он-то другой.
Я попросила ещё раз показать мне снимок УЗИ. Ещё раз перечитала все данные. И решение пришло мгновенно.
Нет, не буду я убийцей этого крошки. Я не могу рушить жизни и на обломках свою строить. Я знаю, как прервать наши отношения с Ильёй так, чтобы навсегда, чтобы ненавидел он меня и возврата никакого не было. И я решилась.
— Рожайте и будьте счастливы, — больше я ей ничего не сказала.
Стремительно вошла в подъезд, открыла двери его ключами.
И больше не сдерживала слёз. Я выла и причитала, я молилась богу, я просила… Я так и не поняла, чего я просила. Молилась и за Илью, и за того малыша с фотографии УЗИ, и за счастье, и за любовь. Я жалела, что сама не забеременела от него…
А потом я нашла фотокарточку Ильи на какие-то документы, положила её в своё портмоне и ушла, оставив ключи у входа. Просто захлопнула дверь.
Я долго блуждала по улицам, пока совсем не стемнело. И наконец решилась на последний свой шаг.
***
Ваня сразу открыл двери комнаты, как только я постучала.
— Аня, что с тобой? Что случилось? Ты себя видела?
— Вань, твоё предложение ещё в силе? Помнишь, ты меня замуж звал, говорил, что твоей любви на двоих хватит?
— Звал. Говорил.
— Я согласна, Ваня.
========== Что-то не то ==========
Ваня долго смотрел на меня. Потом пригласил войти.
— Что случилось?
— Ну, вот замуж за тебя собралась…
— Зарёванная в нет. Взбудораженная и вся вообще не такая как обычно. Аня, давай чай поставлю, поговорим.
— Так берёшь замуж?
— Беру, только ты за меня не хочешь, хочешь за него, за хирурга того, да? Рассказывай, будем решать твои проблемы.
— Как, Ванечка, решать? У него другая…
Слёзы снова полились из моих глаз.
— Поэтому ты и решила, что у него другая, а у тебя другой. Так?
— Так… Ну как-то так!
— Родителям позвони, отец тебя искал. Звонил, спрашивал.
— Искал? Почему?
—Наверно, потому, что твой хирург тебя потерял. Он хоть знает, что ты его бросила?
— А разве это важно?
— Не знаю. Раз ищет, значит, важно. Рассказывай.
— Хороший ты, Ванечка.
— Только любишь его. Не меня.
— Прости…
— Да простил, давно уже простил и смирился. Звони родителям.
Я выпила горячий чай и засобиралась домой.
— Я провожу, — Ваня вскочил с табуретки.
— Нет, я сама, я позвоню, как дойду.
— Хорошо. Только не руби сплеча. Подумай сначала, взвесь. Может быть, всё не так страшно, как думается тебе, Анюта.
***
Пожар в душе не утихал. И даже подходя к дому, я ощущала его всполохи. Открыла двери своими ключами.
На звук открывающегося замка выскочили из комнаты все: и мама с папой, и дядя Глеб, и Илья.
— Анна Александровна, совесть где? Мы тут уже чуть с ума не посходили! — дядька злился.
— Аня, я вернулся домой, а там ключи… что случилось? — у Ильи дрожали руки. Я первый раз в жизни видела, чтобы у него дрожали руки. Но меня это не волновало. Пусть нервничает, пусть мучается, пусть испытает хотя бы сотую долю того, что переживаю сейчас я. А у меня просто рухнул мир. Исчезло счастье. Ничего у меня не осталось. Мне бы выжить как-то, а тут он. И ещё, типа, волнуется, стоит и про ключи вещает…
— Зачем ты пришёл сюда, Илья? Ты разберись сначала с собой, со своей жизнью, своими женщинами и своими детьми, а потом уже морочь голову другой дуре, только не мне.
— Не понял…
— Жаль! Уходи.
Он хлопнул дверью. И этот звук эхом многократно отразился у меня в голове. Я посмотрела на родителей и прошла в свою комнату.
Чувство потери просто съедало. Слёз и то не было. Высохли все или закончились, источник иссяк.
Мама присела рядом со мной на кровать и ждала, видимо, объяснений. Но она молчала, и я тоже молчала. Молчание затягивалось, а говорить смысла не было. Жить и то смысл закончился, не то, что говорить.
— Мамуль, не бойся, иди. Мне надо побыть одной.
Очень хотелось поведать о Нине, о том, что есть правда. Но тогда может пострадать ребёнок, а я не убийца. Я всё сделала правильно. Пройдёт время, и станет легче.
Я всё-таки уснула и проспала до утра. Только мама сказала, что я и во сне всхлипывала.
***
В институт я не пошла. Никого не хотелось видеть. Так и провалялась в постели весь день.
Илья звонил много-много раз, а я не ответила. Хотя безумно хотелось забыть обо всём и оказаться рядом с ним, в его объятиях…
Интересно, я смогу разлюбить его когда-нибудь? Или оно всегда будет болеть, как незаживающая рана?
Ответ на этот вопрос предполагал наличие жизни впереди, а мне, как назло, было всё равно.
Даже не жить, наверно, предпочтительней.
Но в районе четырёх дня я поплелась на кухню готовить ужин на всех. Скорее бы Лёня вернулся, он единственный поймёт меня сейчас. И ему я смогу поведать всё.
Если бы вы знали, как я рыдала когда шинковала лук! Если бы вы только знали… И вовсе не луковые это были слёзы.
Вечером за столом папа сказал, что Илья отменил все плановые операции, что работать не может. Снова все пытались выяснить причину разрыва. Все наперебой, даже братец мой, Глебка.
— Всё, оставьте её в покое, — вдруг заявил дядя Глеб. — Пусть пройдёт время, а к Илье я заеду и ему объясню. Есть причина, вижу, что есть. Но дело, как мне кажется, не в Анюте и не в Илье. Давайте подождём. Время рассудит.
Мама с папой неожиданно с ним согласились. И мне самой вдруг стало легче. Время действительно рассудит. И время позволит Нине родить, и время позволит Илье определиться — будет он с Ниной или нет. Он ведь развёлся с женой когда-то, значит, не хочет жить с нелюбимой женщиной, так чем Нина лучше? Если бы у него к ней были бы чувства, то меня бы с ним не было. Три года он не женился на ней, но на мне-то собирался. И года не ждал.
Да, время решит всё.
Тут раздался звонок домофона. Глебка сообщил, что явился Ваня с букетом.
Цветы он вручил моей маме.
— Анют, ты опять плакала? — так он поздоровался со мной.
Мужчины нашего семейства только улыбались и переглядывались. Мама пригласила Ваню к столу и заставила поесть, прежде чем он произнесёт хоть слово.
А потом он попросил моей руки. Официально, красиво, торжественно! И сам был такой интересный в тот момент.
Жаль, что я люблю другого. Ваня хороший.
— Ванечка, а ты у Ани согласие-то спросил? — это был папа.
— Она вчера согласилась, скорее, от отчаяния, конечно. Но я ее люблю и, думаю, смогу прожить с ней жизнь так, чтобы она была счастливой.
Тут мама расплакалась.
Я тоже была на грани. Ну почему всё происходит не так, как надо?
Почему человек, который мне просто друг, испытывает ко мне искренние чувства, а тот, которого люблю я, не может разобраться со своим прошлым?
Игры какие-то. Марионеткой чувствую себя, вот не иначе, как марионеткой.
— Ваня, давай решим так. Впереди сессия и каникулы, летние каникулы. Ты уедешь домой и там всё обдумаешь. Ситуация непростая. На согласии от отчаяния жизнь не строят. А в сентябре вернёшься и будет видно, абсолютно всё будет видно. Если моя дочь выберет тебя, то так тому и быть. А если нет… Я её неволить не стану. Но друзьями вы останетесь. Это же счастье, иметь такого друга, как ты.
Как я потом папу благодарила за эти его слова. Вот смог же, никого не обидев, всё правильно рассудить.
А мама причитала, что выдала бы за Ваньку с удовольствием свою дочь, только младшую и лет так через десять.
========== Как я ошибалась! ==========
Сессию я сдала очень уж паршиво, но сдала, не отчислили и ладно. Экономическую теорию чуть не провалила, политологию с социологией на четвёрку, а вот нормальную физиологию (гос. экзамен), биологическую химию (гос. экзамен), микробиологию (экзамен), я учила, так и сдала нормально, на отлично, а иностранный язык, логику, военную подготовку не дотянула, четвёрки у меня. Физкультуру поставили просто так.