Анн Голон - Анжелика и дьяволица

А посередине комнаты, как вкопанный, застыл в луже солдат Адемар — результат его стараний принести, как было ведено, то горячей, то холодной воды для компрессов. И, наконец, на столике с гнутыми ножками искал спасения котенок — худой, с вздыбленной шерстью, яростно шипящий.

Первым Анжелика заметила именно его.

«Бедная зверушка, — подумала она с досадой, — из-за этих сумасшедших он окончательно заболеет».

Она подошла к кровати и наклонилась над бессильно распростертой герцогиней. Анжелика оставила ее спокойной и отдохнувшей, теперь же та, действительно, вся горела. Закрыв глаза, она бормотала странно звучащие, несвязные слова. Анжелика приподняла веки Амбруазины, увидела сузившиеся зрачки, пощупала пульс — он был неуловим, отметила, что руки и пальцы напряжены; чтобы убедиться еще раз, что никакое внутреннее ранение не является причиной этого тревожного состояния, она отбросила одеяло и тщательно прощупала все тело, изучая, как герцогиня реагирует на прикосновение ее пальцев. Но та по-прежнему оставалась без, сознания, лишь неясный отблеск мерцал сквозь полуприкрытые веки. Она не вздрогнула, не испытала, судя по всему, никакой боли, пока Анжелика проводила свое исследование и пыталась вернуть подвижность негнущимся ногам герцогини со сведенными в судороге, ледяными пальцами. Графиня де Пейрак слегка потерла их и заметила, как мускулатура расслабилась.

— Приготовьте горячие камни, — предписала она женщинам.

Пытаясь что-то сделать, чтобы ноги Амбруазины опять сделались теплыми, Анжелика подумала, что они на редкость красивы. Судя по упругой, атласной коже, за ними, должно быть, очень ухаживали.

Обеспокоенная угрожающим состоянием больной, Анжелика мало обращала внимания на то, что сквозь легчайшую льняную сорочку доверенной ее заботам молодой женщины взорам всех присутствовавших открывалось прелестное полуобнаженное тело.

Вдруг в тишине раздался голос Адемара.

— Да, вот это, можно сказать, красивая женщина, — проговорил он, качая головой с видом знатока. — Вот уж прямо надо сказать, хорошо сложена женщина, правда ведь, господин граф?..

— Адемар, как ты здесь очутился? — осведомилась Анжелика. — Я считала, что сегодня вечером ты стоишь на часах.

— А меня тут послали за водой, — пояснил Адемар, — да налетели на меня, как куры… Как было противиться-то? Хотя не дело это для военного, кто себя уважает… А все ж таки надо дамам подсобить… Особенно в такой чертовой стране… Бедняжки! Если бы не я…

Анжелика тихонько прикрыла больную, которой, по-видимому, стало лучше, хотя она по-прежнему была без сознания.

— По-моему, вы правы, — обратилась графиня к мужу. — Это что-то нервическое, без сомнения, следствие тех неописуемых ужасов, что она пережила во время кораблекрушения. Я дам ей успокоительное.

— Отвар готов, — объявила госпожа Каррер, подойдя с чашкой в руке.

— Спасибо, моя милая!

Анжелика пошла за своим мешочком и быстро изготовила необходимую микстуру.

Вдруг в комнате раздался голос герцогини, ясный и звучный.

— Пропускная способность k равна К константе, умноженной на корень квадратный из 2gH, где g ускорение силы тяжести, а Н — высота стока воды… Но он ошибается, я уверена… k зависит также от трения… — Остальное пропало в невнятном бормотании.

— Что за тарабарщина? — в ужасе воскликнул Адеуар. — Это что, кабалистические заклинания, чтобы нас заколдовать?

— Боже мой, опять она начинает бредить, — простонала Дельфина, ломая руки.

Загадочная улыбка внезапно тронула губы графа де Пейрака.

— Она только что изложила теорему итальянского ученого-гидравлика и, думается мне, вполне обоснованно исправила его формулу, — сказал он. — Вам нечего тревожиться. Вы, стало быть, не знаете, что ваша хозяйка — одна из величайших ученых женщин мира; она постоянно обменивается математическими постулатами с Парижем, с докторами из Сорбонны.

Анжелика прислушивалась, не вполне улавливая смысл столь удивительных речей.

Она наклонилась над Амбруазиной и, просунув руку ей под голову, попыталась напоить ее. И опять тонкий, но одурманивающий аромат, источаемый тяжелой копной черных волос герцогини, поверг ее в странное смятение. То было как бы предупреждение ей. «Что означает этот запах?» — спросила себя Анжелика.

Но тут она увидела, что глаза Амбруазины открыты и внимательно смотрят на нее. Поняв, что больная пришла в сознание, Анжелика улыбнулась ей.

— Выпейте, — настойчиво повторяла она, — прошу вас, выпейте, вам станет легче.

Герцогиня с трудом приподнялась. По-видимому, после случившегося с ней припадка она была совершенно разбита. Она стала пить мелкими глотками, словно совсем обессилев, и Анжелике пришлось не раз подбадривать ее, чтобы та выпила всю микстуру до конца. Герцогиня откинулась назад и вновь опустилась на подушки. Но теперь она чувствовала себя лучше.

— Жар спал! — отметила Анжелика, положив руку на ее лоб, ставший менее горячим. — Не тревожьтесь более.

И она пошла вымыть руки и убрать свои лекарства. Служанки госпожи де Модрибур взволнованно окружили Анжелику.

— Ах, сударыня, не покидайте нас, — заклинали они. — Останьтесь с нами на эту ночь, побудьте с ней, мы так опасаемся за нее.

— Да нет же! Вы беспокоитесь напрасно, говорю вам.

Тревога, которую испытывали женщины за свою благодетельницу, начинала казаться ей чрезмерной.

— Она уснет, уверяю вас. И вам тоже надо уснуть, — посоветовала она.

— Адемар, убери все эти ведра и попрощайся с дамами! Пойдем, ты понесешь нам фонарь до порта.

Почему все эти люди обвивали, словно щупальцами, ее и Жоффрея, сковывая их движения? Это было какое-то наваждение.

Она приблизилась к нему. Глаза его были устремлены на герцогиню де Модрибур. В обрамлении роскошных черных волос, рассыпанных на кружевной подушке, — слишком тяжелых, слишком пышных — лицо спящей казалось маленьким, словно детским. Анжелика сказала вполголоса:

— Вы идете?

Но Жоффрей де Пейрак, по-видимому, не слышал ее. Мысли стали путаться в голове Анжелики, у нее начиналась мигрень. Больше всего на свете ей хотелось удалиться, убежать вместе с ним. Это была потребность, где желание оказаться в его объятиях было единственным, властно заявлявшим о себе. Ей казалось, что это стало жизненной необходимостью, вопросом жизни и смерти. Нельзя было допустить, чтобы она потеряла его еще и сегодня вечером, а иначе…

Она чувствовала, что нервы ее напряжены до предела.

— Сударыня, останьтесь, — повторяли женщины, стеная хором.

— Она, быть может, умрет! — воскликнула Дельфина дю Розуа трагическим тоном.

— Нет, нет!

Они окружили ее еще плотнее.

— Останьтесь! Останьтесь! — канючили они. — О, сжальтесь, добрая госпожа!

В зрачках их бился непонятный страх. Анжелику осенило:

«Они безумны!» Инстинктивным жестом она вцепилась в плечо графа, ища у него спасения.

Казалось, он пришел в себя, и, взглянув на нее, увидел ее побледневшее, искаженное лицо. Тогда на глазах у всех он обвил рукой ее талию.

— Сударыни, будьте рассудительны, — сказал он. — Госпожа де Пейрак также нуждается в отдыхе; не обессудьте, но я увожу ее. Если же какие-то опасения касательно вашей хозяйки вновь посетят вас, прибегните к услугам доктора Парри. Он будет вам весьма полезен.

При этих словах, иронию которых они не могли оценить, Жоффрей чрезвычайно любезно откланялся и вышел, увлекая за собой Анжелику.

— Эта герцогиня де Модрибур и ее люди утомляют меня, — заметила Анжелика, когда они очутились на улице и стали спускаться к берегу. — У меня такое ощущение, что она делает их невменяемыми. Я была просто изумлена, увидев ее. С чего это я вдруг вообразила, что она непременно должна быть толстой пожилой женщиной?.. Из-за ее герцогского титула, наверное, и потому, что ее называют благодетельницей…

— И к тому же, вы знали, что она является вдовой герцога де Модрибура, недавно скончавшегося в весьма преклонном возрасте. Если я верно подсчитал, ему сейчас было бы больше восьмидесяти лет… Что не мешало ему быть супругом необычайно красивой женщины моложе его на целых сорок лет.

— Ах, я начинаю понимать! — воскликнула Анжелика. — Так вот в чем дело — брак между владениями! Слишком много юных девушек, почти девочек, подчас вынуждены терпеть подобное в угоду своим семьям.

Вздрогнув, она прильнула щекой к плечу графа.