Конечно, не стоит недооценивать плотские соблазны, и даже отнюдь не самые глупые из нас часто не могут устоять перед пьянящей силой прекрасного женского тела. Но мне, околдованному вашей красотой и вашим неотразимым обаянием, какая мне была надобность в этой женщине со всеми ее неоспоримыми достоинствами? К тому же она с самого начала почувствовала, что я отношусь к ней с подозрением. Не сумев покорить меня своими, как я уже сказал, достоинствами, она притворилась, что покидает Голдсборо насовсем. Ей стало ясно, что меня удерживает на месте только моя подозрительность. Затем, сразу же после того, как я перестал думать о ней и, успокоенный ее отъездом, отправился на реку Святого Иоанна, она вернулась, чтобы опутать вас своими сетями, вас, мою любовь, мое самое драгоценное сокровище. Вы видите, что даже я, со всей своей подозрительностью и прозорливостью, не смог расстроить все хитрые планы этого дьявольского создания!
— Она была ужасна! — прошептала Анжелика и невольно вздрогнула.
Они, наверное, никогда бы не закончили этот разговор, если бы стали перечислять все ловушки, которые Амбруазина расставляла на их пути, и те, в которые они попадались, и те, которые им чудом, словно с помощью какой-то невидимой силы, удалось избежать… Они не могли не вспомнить, как она, обуреваемая дикой ревностью и сатанинской ненавистью, хотела погубить Абигель лишь только потому, что Анжелика очень ее любила. Во время родов она лишила Абигель необходимой помощи. Сообщники носили по ее приказу спиртное старой индианке. Нельзя было забыть и то, как она, чтобы удалить метра Берна, распространила слух о том, что будто бы приближается отряд ирокезов, и, воспользовавшись его отсутствием, подсыпала какое-то зелье в кофе Анжелики, но, по чистой случайности, выпила эту чашку мадам Каррер… А потом, чтобы отвести от себя подозрения, притворилась, будто тоже находится под воздействием этого снадобья.
Несколько позже, под предлогом навестить Абигель, она пришла к ней и подлила яду в лекарство, которое, как ей было известно, приготовила для роженицы Анжелика.
Вспомнили они и о торговце пряностями, который, выйдя из леса на берег Тидмагуша со своим слугой-индейцем, прояснил историю с красной наволочкой… Этот торговец продал герцогине де Модрибур сильный яд, который она потом подлила в лекарство. Торговец носил с собой много разного зелья. Но Жоффрей де Пейрак определил, что в данном случае это был яд не растительного происхождения, а обыкновенный мышьяк.
Торговец помог изготовить и запал, от которого взорвался «Асмодей».
Узнав обо всем, Виль д'Авре хотел арестовать этого человека. Но, как выяснилось потом, этот бродяга был тоже своего рода жертвой Дьяволицы и ее сообщников. Преследуемый за то, что он слишком много знал, он, так же, как Кловис, мог поплатиться жизнью. Ему пришлось скрыться в лесу, где он долго жил отшельником и откуда вышел, когда силы его были на исходе.
— Ну, хорошо! — решительно сказал губернатор Акадии. — Я оставляю себе гамак индейца и этот кусок нефрита. Жизнь я ему сохраню.
Бедняга улегся прямо на песчаном берегу, положив руки под голову. Его слуга, желтокожий индеец, присел на корточки рядом. Так они и стали ждать, пока придет какой-нибудь корабль. «Бессмертный» должен был приплыть сюда к осени, забрать торговца и доставить его на острова.
Первым прибыл Фипс. Чтобы разыскать графа де Пейрака, англичанин даже пошел на риск, появившись во французских водах.
Прослышав о том, что граф собирается отправиться в Квебек для переговоров по поводу Мэна, он привез с собой всякого рода рекомендации, полученные от правительства Массачусетса. Ему было также поручено расследовать обстоятельства смерти английского пастора, убитого в Голдсборо каким-то иезуитом.
Привезли французского солдата Адемара. Пуритане заявили, что они не правомочны распоряжаться дальнейшей судьбой этого человека. Было трудно решить, что с ним делать: судить его или повесить. Решили, что лучше всего, без лишнего шума, передать его французам.
Адемар высадился как герой. А Фипс, наоборот, потерял почти весь свой задор. Он с опаской то и дело оглядывался по сторонам, и когда его заверяли, что он находится на нейтральной территории и ему нечего бояться нападения со стороны канадцев, он все равно не успокаивался. Успокоился же он окончательно лишь тогда, когда узнал о том, что герцогини нет больше в живых, и он не рискует снова встретиться со столь опасной для него женщиной.
Трагическая смерть Амбруазины глубоко взволновала владельца здешних земель Никола Пари. Старый бандит болезненно воспринял это известие. Оно расстраивало все его планы как относительно состояния герцогини, так и, кто знает, относительно той страсти, которая овладела стариком.
За какие-нибудь два дня волосы его совсем побелели, а сам он заметно сгорбился. Подписав все необходимые бумаги, он спешно продал все свои земли графу де Пейраку, невзирая как на протесты маркиза де Виль д'Авре, который долго втолковывал ему, что правительство Квебека должно быть осведомлено о его сделках, так и на вопли своего зятя по поводу наследства и прав преемственности:
— «Кансо, старый плут, у тебя и так всего достаточно!» — сказал он ему на прощание, и в один из ветренных дней ранней осени последний раз спустился на берег своих американских владений, чтобы взойти на борт бретонского рыболовецкого судна.
Ветер в то утро был порывистым. На молу с нетерпением ожидали, когда Пари закончит свой разговор с губернатором Виль д'Авре. А они, отойдя в сторонку и приблизившись почти вплотную друг к другу, голова к голове, нос к носу, как в исповедальне, долго о чем-то шептались, судя по их виду, о чем-то крайне важном.
Наконец, плотно запахнувшись в свой широкий плащ и крепко сжимая под мышкой какую-то маленькую шкатулку, бывший хозяин побережья поднялся на поджидавшее его бретонское судно. Подняв паруса, судно стало постепенно удаляться от берега, навсегда увозя старика из Тидмагуша.
Виль д'Авре, потирая от удовольствия руки, поднялся на берег.
— Прекрасная сделка! Когда мы начали прощаться, я сказал старому мошеннику: «Деньги, которые вы мне задолжали в прошлом году, можете оставить себе, но только при одном условии — вы даете мне рецепт приготовления молочного поросенка, точно такого, как тот, который мы ели в вечер нашего прибытия, собравшись в вашей полутемной лачуге». Вы помните, Анжелика?.. Правда, в тот вечер нас занимали несколько иные мысли, но тем не менее молочный поросенок с хрустящей корочкой был великолепен. Я знаю, что старый плут, будучи большим чревоугодником, время от времени сам брался за приготовление еды. До того, как стать морским пиратом и хозяином побережья, он работал поваром. Короче, я его прижал, и ему пришлось раскрыть свой секрет, тем более, что другого выхода у него не было. Теперь мне известно все, вплоть до мелочей… Этот рецепт индейцев ему передал один из его друзей, морских разбойников, вернувшись из плавания с заходом в Китай… Так вот, в земле выкапывается большая яма, куда закладываются горячие угли… Нужен еще особый китайский лак, но у нас его можно заменить нашей прекрасной смолой. Я пошлю за ней в лес индейских ребятишек… Марселина, Иоланда, Адемар, идите скорее сюда… Принимаемся за работу…
Он снял шляпу, сюртук, закатал кружевные манжеты.
— А теперь, оставшись наконец в компании добрых людей, мы устроим королевский пир… И вы, англичанин, тоже снимайте вашу треуголку и помогите мне поджарить мясо… Сегодня вам придется попировать на французский манер. А овсяную кашу, с которой вы не расстаетесь в Новой Англии, на сей раз забудьте.
Когда все уже было почти готово, Марселина принялась за мидии. Она раскрывала их с такой молниеносной быстротой, что все невольно залюбовались ее работой. Тем временем на песчаном берегу соорудили большие деревянные столы на козлах и начали расставлять блюда с ароматными, аппетитно подрумяненными яствами. Каждому из участников хотелось внести свою лепту. Даже интендант Карлон взялся за приготовление соуса.
Когда наступила ночь, зажгли факелы и разложили костры.
— Ну что, баски, станцуем напоследок! — крикнул Эрнани д'Астигуерра.
— Последнюю нашу фарандолу, а там уж и в путь, в родную Европу.
Несмотря на все старания злых сил омрачить настроение людей, последние летние дни были просто великолепны.
На следующее утро корабль басков, подняв паруса, взял курс на Европу. За ним последовал Фипс, держа путь в Новую Англию.