В определенные дни воспитанницы монастыря урсулинок раздавали милостыню нищим, которые толпились у дверей обители. Девочек учили, что это занятие тоже входит в обязанности знатных дам.
С такой жестокой, безнадежной нищетой в лохмотьях и с затравленным и жадным взглядом Анжелика столкнулась впервые в жизни. Зрелище не тронуло ее так, как других воспитанниц, которые или поджимали губы от отвращения, или плакали. Анжелике думалось, что это образ того, что она, возможно, носит в себе, и того, что ее ждет в далеком будущем. Быть может, она уже сейчас предчувствовала ту странную судьбу, которую ей приготовили Небеса. Монахини корили ее за равнодушие, бесчувственность и жестокосердие. Им казалось, что она бессердечна и совершенно не сочувствует несчастным беднякам, муки которых олицетворяют страдания Христа. Анжелика не могла понять, чего от нее ждут и за что упрекают. Столкнувшись лицом к лицу с худшей стороной жизни, она почему-то решила — это напрямую коснется ее.
Однажды она услышала вопрос: «Ты боишься смотреть на Нечистых, отмеченных знаком сатаны?»
Но единственное, что она видела в несчастных и оборванных людях, которые зло переругивались у стен монастыря — болезнь. Ту самую болезнь, которая постепенно овладевала их телом и которая их убивала. Молитва и покорность воле Бога — единственное средство против болезни и смерти, как ей говорили.
Со временем те особые знания, которые она получила от неземного создания — создания всеми проклятого, забытого и отвергнутого… создания, чье имя она даже не решалась произнести, — стирались из памяти. Но когда Анжелика подавала нищим их скудную порцию, она ощущала, что делает добро. «Хлеб — это благо». Хлеб — это врачующая сила природы, он придаст их изможденным телам силу. Раздавая беднякам еду, Анжелика старалась прикоснуться к ним. Ведь еще в Монтелу крестьяне признавали целительный дар ее прикосновений. Послушниц возмутил странный жест и они не преминули донести о поведении одноклассницы наставницам, а потом еще очень долго вместе сплетничали…
Летом на заполненные нищими крутые грязные улочки, где фонтаны пересохли от июльского зноя, пришла чума. Полчища крыс покидали норы, чтобы умереть на улице или в домах горожан.
Несколько воспитанниц из монастыря тоже заболели. Однажды утром в школьном дворе Анжелика не встретила Мадлон. Оказалось, что девочка нездорова и ее унесли в лазарет.
Анжелика прокралась к постели больной сестры. Мадлон тяжело дышала, все ее тело горело в лихорадке. Ей становилось все хуже и хуже.
«Она, наверно, умрет?» — сказала Ортанс, и в ее голосе смешались одновременно гнев и покорность перед лицом предстоящей трагедии. Анжелика отказывалась в это верить. Нет, невозможно! Да, вокруг умирало множество людей, но ничто не могло разрушить ту стену, которую возвел замок Монтелу вокруг детей де Сансе. Мадлон не может умереть!
Анжелика приподняла кудрявую голову сестры, лежавшую на подушке, и поднесла к ее губам жидкость, которая стояла на столике рядом с кроватью. Девочка с жадностью все выпила.
«У нее жажда, а они даже не знают об этом! — подумала она. — Они о ней не заботятся! Что за отвар ей принесли? Успокаивающее снадобье? Похоже, оно ей не помогает. Я знаю травы, от которых потеют… и болезнь выходит из тела вместе с потом. Нужны цветы бузины, листья репейника… Она будет пить хороший, очень сильный отвар, который я приготовлю сама».
— Анжелика, — прошептала Мадлон, открыв глаза.
— Что, дорогая?
— Расскажи мне что-нибудь.
Анжелика начала рыться в памяти.
— Что тебе рассказать? Историю про Жиля де Реца и…
— Нет, только не ее! Она приводит меня в ужас. Каждый раз, когда я закрываю глаза, мне мерещатся мертвые дети, висящие на стене.
— Но тогда что?
Все истории, которые приходили на ум Анжелике в эту минуту, были о грабителях, привидениях и домовых.
— Мне все равно, — вздохнула Мадлон, — лишь бы ты говорила со мной. У тебя очень красивый голос. Такого голоса нет больше ни у кого, я хочу его слушать.
Анжелика стала рассказывать ей о братьях и сестрах, которые остались в Монтелу, — о Мари-Аньес, Альбере и малыше Жане-Мари. Вначале Мадлон улыбалась, но потом стала безучастной к происходящему вокруг.
Вскоре Анжелика покинула комнату. Начался урок истории, но девочка на него не пошла. Об истории Анжелика сейчас думала меньше всего.
Через четверть часа Анжелика уже была в огороде монастыря. По приставной лестнице она легко забралась на монастырскую стену. Чтобы попасть на улицу, Анжелике пришлось спрыгнуть с довольно большой высоты, но врожденная гибкость помогла ей справиться с этой нелегкой задачей.
Она бежала по булыжной мостовой, горячий воздух обжигал лицо. Возле порогов домов то тут, то там лежали распростертые тела, казалось, что люди просто прилегли отдохнуть. Тучи жирных, прожорливых мух роились над ними. Анжелика сразу поняла, что все эти люди мертвы, и только теперь осознала, от какого кошмара защищали девочек стены монастыря урсулинок.
Анжелике казалось, будто она спустилась в сумеречно-туманное пространство чистилища, где, в ожидании искупления, бродят души умерших, или в пылающий ад, что больше походило на правду, так как кругом горели костры. Анжелика не знала, для чего их разожгли. По дороге она увидела странную процессию людей в черном. Они шли парами. Одни были в масках птиц с крючковатыми клювами, другие — в деревянных шлемах с круглыми отверстиями. Выяснилось, что это лекари, которые вместе с помощниками ходили от дома к дому. Помощники несли предметы, напоминающие лейки, из дырочек которых тянулись струйки обеззараживающих паров.
Анжелика ускорила шаг. Она кашляла, задыхаясь в резком удушливом дыму, но ничто не могло ее остановить. Интуитивно она понимала, что надо идти в верхний город, где воздух был, разумеется, свежее.
Она бесстрашно преодолевала многочисленные лестницы, которые становились все более крутыми, площади с высохшими фонтанами, у которых тут и там в позах спящих лежали мертвые тела. Казалось, город вымер и лишь неспешное движение людей в белых одеждах с накинутыми на голову капюшонами, указывало на то, что в нем еще теплится жизнь. Они медленно переходили от трупа к трупу, наклонялись, слушали и, убедившись, что человек мертв, погружали очередное тело на носилки. Один из людей в белом шел во главе процессии с соборной свечой в руках и, не переставая, пел псалмы. Это были монахи из братства Святого Лазаря. Они посвятили себя опасному делу — перевозке и погребению умерших от эпидемии, в то время как служители церковных приходов, ответственные за похороны, просто сбежали… или тоже умерли.
Настало время, когда хоронить покойников уже было негде, поэтому на перекрестках развели костры. Вначале в них сжигали тряпье и вещи больных. Потом начали сжигать трупы. Иногда умершие были почти такими же тощими, как ветви деревьев, из которых складывали костры. По всему городу установили жаровни, от которых поднимался густой и едкий пар, призванный защитить от заразы, как считали одни, или от нечисти, как верили другие. Во всяком случае едкие пары древних религиозных обрядов хотя бы перебивали тошнотворную вонь от гниющих тел.
Склон стал более пологим. Трупов на улицах становилось все меньше, а воздух — все чище.
Анжелика прошла через оживленную площадь, на которой что-то с жаром обсуждали семинаристы, не замечая или не желая замечать смерть, которая бродила рядом. Постройки стали встречаться все реже, наконец Анжелика покинула пределы города.
Это было невероятно!
На голубом небе сверкало солнце.
В чаще леса воздух был ароматным и свежим, ветер, гуляющий по холмам и в кронах деревьев, уносил прочь зловонные запахи города.
Здесь, по ту сторону смерти, истощающей силы города, торжествовало пышное лето, которое пришло вслед за щедрой весной, подчиняясь извечной смене времен года.
Анжелика помчалась вперед, глубоко вдыхая чистый воздух. В ней ожила надежда. Она долго шла, прежде чем нашла на берегу ручья то, что искала: цветущий куст бузины. Побродив по окрестности, она насобирала много целебных трав, необходимых для приготовления спасительного отвара. Увязав все в платок из черной тафты, она отправилась назад, повернувшись спиной к надвигавшимся сумеркам, которые принесли долгожданную прохладу.