В самом деле, размышляла кормилица, не мог же такой знатный господин, как Раймон де Форез, первый сеньор Люзиньяна и Пуату, проявить простую забывчивость. Но если он не забыл торжественного обещания, которое дал жене, а просто не принял его всерьез и решил прийти к ней в тот вечер в компании гостей, то был тысячу раз легкомыслен.
«Ведь нет ничего более опасного для семейного счастья, чем легкомысленное отношение к просьбам женщины, которую ты любишь и которая тебе дорога», — заключала кормилица. Она добавляла, что, несмотря на несчастья, фея Мелюзина продолжает оберегать свою любимую землю. Она присматривает за замками Портеней, Морван, Марманд и Иссуден, а также дарует благополучие очень знатным семьям, таким, как Люзиньяны, и, возможно, другим их младшим ветвям, имена которых покрыты тайной.
Однажды мадам де Сансе, проходя через кухню по пути на огород, посчитала нужным кое-что поправить в этой истории. Конечно, Люзиньяны — знатный род, но они вовсе не ведут свое происхождение от феи, которая к тому же оборачивалась русалкой.
— Мадам, они были королями Кипра и Иерусалима[13], — заявила кормилица, прекрасно разбиравшаяся в истории рода Люзиньянов.
— Конечно, но…
— И после брака с Раймонденом[14] она стала родоначальницей, основательницей Люзиньянского, Люксембургского и Богемского домов. Уже не одно столетие об этом утверждается во множестве книг, даже в Синей библиотеке Труа.
— Это не доказательство, — ответила мадам де Сансе. — И, во всяком случае, Фантина, даже у очень родовитой семьи не может быть прародительницы-феи…
— Пусть мадам баронесса простит меня, — с большим достоинством ответила кормилица, — но если мадам баронесса отрицает происхождение семьи, в которое я верю, родственной семье мессира барона, то мадам баронесса не чувствует себя истинной пуатевинкой… И потом, посмотрите вот на нее, — Фантина бросила взгляд на Анжелику, — кто осмелится сказать, что ее прабабкой была не фея? Даже в деревне ее называют: маленькая Фея… И говорят, что ее ручки способны успокаивать боль. Если у кого-то болит голова или у ребенка режутся зубки, ее зовут, она кладет ладошку на лоб или на щеку больному, и боль стихает… если мадам баронессе угодно знать…
Столь же упрямая, мадам де Сансе бросила взгляд на свой выводок, в чьих простодушных глазах прочитала безыскусную просьбу не сомневаться в правоте кормилицы, и не смогла удержаться от умиленной улыбки, — такими красивыми и очаровательными они выглядели. С легким вздохом она снова взялась за свою корзинку и надела большую садовую шляпу, потому что именно она заботилась о саде и огороде. Это занятие отнимало почти все ее время, но зато позволяло, несмотря на бедность, кормить многочисленных домочадцев здоровой и разнообразной пищей, составлявшей весьма существенную часть от всего стола.
В этом году, в начале лета, кормилица Фантина начала опасаться появления разбойников и солдат. И хотя жизнь в провинции казалась мирной, кормилица, которая догадывалась о многих вещах, «чуяла» разбойников в жарком воздухе душного лета. Она смотрела на север, на дорогу, как будто пыльный ветер приносил их запах. Ей хватало пары мелочей, чтобы догадаться о том, что происходит не только в округе, но и во всей провинции и даже в Париже.
Купив у разносчика воска и несколько лент, она могла сообщить мессиру барону самые важные новости из жизни французского королевства. Собираются ввести новый налог, во Фландрии произошло сражение, королева-мать уже не знает, где раздобыть денег, чтобы удовлетворить жадных принцев. Она сама, властительница, живет стесненно, и кудрявый светловолосый король носит слишком короткие штаны, как и его младший брат, которого называют Маленьким Месье, потому что их дядя, Месье, брат короля Людовика XIII, еще жив.
Тем временем монсеньор кардинал Мазарини[15] собирает безделушки и картины итальянских художников. Королева его любит. Парижский парламент недоволен. До него доносятся крики бедных крестьян, разоренных войнами и налогами. Господа из парламента облачаются в прекрасные костюмы и горностаевые мантии, садятся в роскошные экипажи и отправляются в Лувр, где живет маленький десятилетний король, который одной рукой цепляется за черное платье своей матери-испанки, а другой — за красное одеяние кардинала Мазарини, итальянца.
Великим мира сего, мечтающим только о богатстве и власти, господа из парламента доказывают, что крестьяне не в силах платить еще больше, что горожане не могут торговать с выгодой, что все изнемогают от налогов, которыми облагается каждая мелочь. Скоро нужно будет платить налог за миску, из которой мы едим?
Королева-мать не позволяет себя уговорить. Монсеньор Мазарини тоже.
Они знают, почему господ из мелочного парламента так беспокоит нищета народа — это недавние декреты, которые на четыре года упразднили жалованье всех магистратов. Жалованье, а скорее ренту, которую им платили только за то, что они давали себе труд сидеть на заседаниях да носить на голове четырехугольную шапочку.
И тогда маленького короля везут в парламент и усаживают в его королевское кресло. Звонким, хотя и неуверенным в заученном уроке голосом, он отвечает серьезным господам из парламента, что деньги нужны для армии и для мира, который он собирается подписать. Король сказал свое слово. Новый налог будет утвержден. Интенданты провинций разошлют своих сержантов. Сержанты будут угрожать. Добрые люди будут умолять, плакать, потом возьмутся за косы, поубивают чиновников и сборщиков налогов и выйдут на дорогу, чтобы присоединиться к солдатам-дезертирам. И вот тогда придут разбойники…
Кормилица чуяла их запах в жарком воздухе прекрасного лета. Как и Фантина, Анжелика тоже ожидала их.
Глава 3
В тот вечер Анжелика решила половить раков с пастушком Николя. Никому не сказав ни слова, она умчалась к хижине Мерло, родителей Николя. Деревушка из трех или четырех лачуг, в одной из которых они жили, лежала у самой опушки огромного Ньельского леса. Но земля, на которой работали ее жители, принадлежала барону де Сансе.
Увидев дочь хозяина, крестьянка подняла крышку котла, кипевшего на огне, и бросила туда кусок свиного сала, чтобы суп стал понаваристее. Анжелика положила на стол птицу, которую прихватила во дворе замка. Уже не в первый раз она шла в гости к крестьянам и всегда приносила с собой маленькие подарки. Хозяева замка были единственными владельцами голубятни и курятника, что считалось их сеньориальным правом.
Папаша Мерло сидел возле очага и ел черный хлеб. Франсина, старшая из детей, подошла поцеловать Анжелику. Она была всего на два года старше хозяйской дочери, но на ее плечах уже давно лежала ответственность за маленьких братьев и обязанность работать в поле, поэтому у девочки совсем не оставалось времени ловить раков и бегать по грибы, как делал ее беспутный братец Николя. Мадам де Сансе давно хотела взять эту милую, вежливую девочку со свежими розовыми щечками горничной вместо Нанетты, которая смущала ее своей дерзостью.
Когда они поели, Николя потянул Анжелику за собой.
— Пошли в хлев, нам нужно взять фонарь.
Они вышли из дома. Ночь выдалась очень темной, к тому же собиралась гроза. Позже Анжелика вспомнила: когда она повернула голову в сторону римской дороги, которая проходила всего в полулье от деревушки, ей почудился какой-то неясный шум.
В лесу было еще темнее.
— Не бойся волков, — сказал Николя. — Летом они не подходят так близко к деревне.
— Я и не боюсь.
Вскоре они добрались до ручья и опустили на его дно корзины с кусками свиного сала. Время от времени дети доставали тяжелые корзины, обвешенные гроздями голубых раков, которых привлекал свет фонаря, и бросали их в заплечный короб, захваченный заранее. В эти минуты Анжелика меньше всего на свете думала о том, что сторожа замка дю Плесси могли застать одну из дочерей барона де Сансе, занимающуюся браконьерством при свете фонаря в компании малолетнего пастушка, и какой бы тогда разразился скандал.
Внезапно она выпрямилась, и Николя последовал ее примеру.
— Ты ничего не слышал?
— Да, похоже, кричали.
Дети замерли на мгновение, а потом вновь занялись своими корзинами. Но смутная тревога не покидала их и вскоре они опять прекратили работу.