В последний вечер перед отъездом невесты в далекий Лангедок, во дворе замка был устроен пир, на который пригласили именитых соседей и владельцев окрестных поместий. Пришел и господин Молин с женой и дочерью.
В большой комнате, где она в детстве столько раз по ночам прислушивалась к поскрипыванию флюгера на крыше старого замка, Анжелика ждала кормилицу, чтобы та помогла ей одеться для церемонии.
В спальне поставили большое зеркало, в которое Анжелика могла видеть себя во весь рост. Барон в этот момент прошептал: «Такие зеркала есть только в королевских апартаментах!»
День клонился к вечеру, красный свет заката освещал все вокруг. Кормилица долго с любовью причесывала великолепные волосы Анжелики. «Прекрасные волосы», — то и дело раздавались вокруг нее восхищенные голоса.
Анжелика двумя руками приподняла волосы, и они, словно ореол, осветили ее лицо. Черты его были подобны изображениям святых, достойных людскому поклонению. Это было то самое лицо, в которое так жадно вглядывался Николя в тот день на лесной тропинке. Он тоже был красив. Вспомнив о нем, Анжелика нетерпеливо встряхнула головой, ее волосы разметались по плечам, словно золотой плащ. Она была красивой — ей часто это повторяли. Она могла спасти свою семью благодаря своей красоте. Она вновь ощутила гордость. К чувству гордости примешивалась и тоска, и радость, потому что она любила своих родных. Но больше всего она была возмущена… Возмущена так, что готова была сбежать.
В комнату вошла Фантина, торжественно неся волны зеленого шелка.
— Вот платье для твоего обручения!
Кормилица всегда умела подбирать слова. Обручение! Пожалуй, это было самое подходящее слово для церемонии, целью которой было лишь официально скрепить подписями в договоре брачные узы.
Благословение подставного жениха и невесты деревенским священником было быстрым и прошло в присутствии только членов семьи и свидетелей. На пиршестве, которое ей предстоит возглавить, она уже будет графиней де Пейрак.
Фантина подала ей бирюзовый корсаж и прикрепила украшенную драгоценными камнями шемизетку на груди.
— Как ты красива! Ах! Как же ты красива, птичка моя! — вздыхала она горестно. — Грудь у тебя такая упругая, что не нуждается во всех этих корсетах. Смотри, чтобы пластины корсета не сдавливали грудь. Пусть лучше будет посвободнее.
— Кормилица, а декольте не сильно глубокое?
— Знатной даме положено, чтобы грудь была видна. Как же ты красива! И подумать только, для кого, великий Боже! — приглушенно вздохнула Фантина.
Анжелика заметила, что по лицу доброй кормилицы текут слезы.
— Не плачь, кормилица, иначе я лишусь остатков мужества.
— Да, увы, девочка моя, мужество тебе понадобится! Наклони головку, я застегну ожерелье. А с жемчугом для волос пускай Марго разбирается; я, признаться, ничего не смыслю в этих изысках! Ах! Голубка моя, мое сердце разрывается, когда я думаю, что в вечер твоей свадьбы тебя будет мыть и готовить эта дылда, от которой за сто метров несет чесноком и дьяволом! Ах! Сердце просто разрывается!
Она встала на колени, чтобы поправить шлейф ее платья, и Анжелика услышала, как Фантина зарыдала.
Анжелика в жизни не могла представить кормилицу в таком отчаянии, ведь обычно кормилица, напротив, страшно радовалась, когда у кого-нибудь намечалась свадьба. От этой неожиданной реакции тревога, мучившая ее сердце, усилилась.
Все еще стоя на коленях, Фантина Лозье прошептала:
— Прости меня, девочка моя, что не смогла тебя защитить. Я, выкормившая тебя своим собственным молоком. Но вот уже много дней, слыша разговоры об этом мужчине, я не в силах сомкнуть глаз.
— А что о нем говорят?
Кормилица поднялась с пола и посмотрела на Анжелику взглядом пророчицы.
— Золото! Полон замок золота…
— Но ведь не грех иметь много золота, кормилица. Посмотри, какие подарки он мне прислал. Я просто в восторге.
— Не обманывайся, девочка моя. Это проклятое золото. Он с помощью своих реторт и приворотных зелий создает золото. Один из пажей, тот, который так хорошо играет на тамбурине, Энрико, сказал мне, что в его замке в Тулузе, красном как кровь, есть комната, в которую никого не впускают. Вход туда охраняет совсем черный человек, такой же черный, как днища моих котелков. Как-то раз, когда охранника не было на месте, Энрико увидел в приоткрытую дверь большую залу, всю заставленную стеклянными шарами, ретортами и трубками. И это все свистело и кипело! И вдруг вспыхнул огонь, и раздался такой грохот, что Энрико сбежал.
— У этого паренька просто богатая фантазия. Это вполне свойственно южанам.
— Увы! По лицу было видно, что он не врет и так напуган, что ошибиться нельзя! Этот граф де Пейрак наверняка получил свое могущество и богатство от дьявола. Настоящий Жиль де Рец! Вот кто он такой! Жиль де Рец, который к тому же еще не из Пуату!
— Не говори глупостей, — резко ответила Анжелика. — Никто никогда не рассказывал, что он ел маленьких детей.
— Но зато он странными чарами завлекает женщин. В его дворце происходят оргии. Говорят, что архиепископ Тулузы изобличил его пороки прямо с церковной кафедры, обвинив в связях с нечистой силой и в распутстве. Его слуга, язычник, вчера на кухне с диким хохотом рассказывал мне, что после церковной проповеди граф де Пейрак велел своим людям поколотить пажей и носильщиков архиепископа. И что они дрались прямо в соборе. Можешь ли ты представить подобную гнусность у нас? Где, ты думаешь, он берет все это золото, которым владеет? Родители оставили ему в наследство лишь долги да заложенные земли. И он не лебезит ни перед королем, ни перед другими знатными вельможами. Говорят, что когда господин герцог Орлеанский, губернатор Лангедока, приехал в Тулузу, граф отказался преклонить перед ним колено под предлогом, что ему это трудно. И когда Месье, нисколько не рассердившись, заметил графу, что мог бы для него добиться милостей при дворе, то Пейрак ответил, что…
Фантина прервалась, усердно втыкая булавки в юбку, хотя она и без того уже сидела безукоризненно.
— Так что он ответил?
— Что… что даже будь у него длиннее рука, его короткая нога не станет длиннее. Какая дерзость!
Анжелика рассматривала себя в маленькое круглое зеркальце от дорожного несессера, проводя пальчиком по бровям, искусно выщипанным горничной Маргаритой.
— Значит, правду говорят, что он хромой? — спросила Анжелика, стараясь говорить как можно более безразлично.
— Увы, правда, голубка моя! Ах! Иисус! Как ты прекрасна!
— Замолчи, кормилица. Я устала от твоих вздохов… Позови Марго, чтобы она меня причесала.
Однако Фантина передала девушке еще не все собранные сведения.
— Я должна… Я должна тебя предупредить, — произнесла она решительно. — Мне рассказали, что на самом верху его дворца есть комнатка, куда может входить только он один с помощью специально выкованного золотого ключа.
— И за этой дверью, как в легенде, останки жен, которых он убил?
— Кто знает… — мрачно вздохнула Фантина.
— Да подумай же! У графа де Пейрака никогда не было жен! Я буду первой.
— Кто знает?! — повторила Фантина и несколько раз покачала головой.
Все, что было связано с графом, казалось ей окутанным тайной, завеса которой так никогда и не спадет.
— Может, все и болтают! Рассказывают байки! Но как бы там ни было, в тех краях хорошо знают великого Прево, который убивал благородных дам с помощью дьявола, его пособника.
Анжелика, которая пыталась слушать только краем уха, испуганно вскрикнула:
— Он?
— Нет! Не сам граф — один из его предков. Но тут недалеко и до…
— Хватит, кормилица! — гневно закричала Анжелика. — Хватит рассказывать мне эти ужасные байки! Зови Марго! И не говори больше так о графе де Пейраке. Не забывай, что отныне он стал моим мужем.
Наступила ночь, однако факелы освещали двор, как будто был день.
Музыканты с Юга, собравшись на крыльце, увлеченно играли на своих инструментах, сопровождая музыкой шум разговоров, становящихся все громче и громче.
Анжелика села на свое место рядом с маркизом д'Андижосом. Ей казалось, что все происходящее — дурной сон. Несмотря на то что она защищалась изо всех сил, слова кормилицы, которые еще в детстве ей казались пророческими, глубоко потрясли Анжелику. Впрочем, дело сделано! Она вышла замуж! Разумеется, необходимо признать, что Фантина Лозье остается все той же. Выбирая между разными версиями одного и того же, она всегда склонялась к наиболее трагической. Но на этот раз слухи, рассказанные няней, удивительным образом совпадали с пугающими словами Николя. И на этом фоне медоточивые, чересчур разумные слова Молина отошли на второй план. Управляющий заботился лишь о том, чтобы устроить хорошую сделку. Впрочем, и Анжелику поначалу успокаивала и поддерживала мысль о спасении семьи. Теперь уже и эта мысль не ободряла девушку. В ее душе остался лишь страх.