— Отличное дельце!
— Черный Хлеб получит свою долю. Ведь это он все затеял.
— А все же рискованно, — вздыхал Осторожный. — На улице было еще светло.
— Такой случай не стоит упускать, когда ты это запомнишь, неповоротливый болван, олух! Ха! А еще говорят, что ты ловкач. Если бы маркиза тебе не помогла…
Николя посмотрел на Анжелику, на его губах играла странная торжествующая улыбка.
— И ты тоже получишь свою долю, — проговорил он.
И кинул женщине золотую цепочку. Анжелика в ужасе оттолкнула драгоценность.
— А все же, — завел свою шарманку Осторожный, — это было рискованно. И сыч в двух шагах, это неразумно.
— Стоял туман. Он не мог ничего увидеть, а если бы что услышал, то должен был еще добежать. А потом, что он мог сделать?
Есть только один человек, которого я боюсь. Но его что-то давно не видать. Надеюсь, прирезали где-нибудь в темном уголке. Хотя обидно, я бы хотел собственными руками спустить с него шкуру, с него и с его чертовой собаки.
— Ух! Собака! Собака! — Осторожный вытаращил глаза. — Она ухватила меня вот здесь…
И он поднес руку к горлу.
— Человек с собакой, — прошептал Весельчак, прикрывая глаза. — Кажется, однажды я видел тебя с ним у Малого моста. Ты его знаешь?..
Он подошел к Анжелике и задумчиво взглянул на нее, а затем снова улыбнулся зловещей улыбкой.
— Ты его знаешь! — повторил Николя. — И это хорошо. Ведь ты нам поможешь его схватить, теперь, когда ты стала одной из нас?
— Он уехал из Парижа. Он больше не вернется, я это знаю, — произнесла Анжелика бесстрастным голосом.
— Ха! Как бы не так, он вернется.
Весельчак покачал головой, и присутствующие повторили его жест. Пион мрачно пророкотал:
— Человек с собакой всегда возвращается.
— Ты нам поможешь, да? — настаивал Николя.
Он взял со стола золотую цепочку.
— Возьми ее, моя красавица. Ты ее заслужила.
— Нет!
— Почему?
— Я не люблю золото, — сказала Анжелика, внезапно содрогнувшись. — От одного его вида мне становится страшно.
И она вышла, не в силах долее выносить это дьявольское окружение.
Полицейский исчез. Анжелика брела вдоль берега реки. В сером тумане расцветали желтые венчики фонарей, прикрепленных к носам лодок. Маркиза Ангелов услышала, как какой-то лодочник настроил гитару и запел. Она пошла дальше, к окраине предместья, откуда тянуло запахом деревни. Когда она остановилась, ночь и туман поглотили все звуки. Было слышно только, как где-то внизу, в камышах, плещется вода, разбиваясь о борта привязанных лодок.
Как ребенок, испугавшийся окружающего безмолвия, Анжелика вполголоса позвала:
— Дегре!
Ей показалось, что она слышит тихий голос, отражающийся в ночи и в воде: «Когда в Париже наступает вечер, мы отправляемся на охоту. Мы спускаемся к набережной Сены, бродим под мостами и между свай, шатаемся по пригороду и у старых крепостных стен, погружаемся на самое дно Парижа, кишащее нищими и бандитами».
Человек с собакой вернется… Человек с собакой всегда возвращается…
«А теперь, господа, настал час услышать великий голос, голос, который, возвышаясь над морем человеческой низости, всегда стремится лишь к одному: направить своих верных слуг на путь истины».
Человек с собакой вернется… Человек с собакой всегда возвращается…
Анжелика обхватила себя руками за плечи и сжала их, чтобы сдержать крик, рвущийся из груди.
— Дегре! — повторила она.
Но ответом ей была тишина, тишина столь же глубокая, как то снежное безмолвие, в котором ее оставил когда-то Дегре.
Еще несколько шагов к реке, и ступни погрузились в ил. Потом вода поднялась до лодыжек. Анжелика чувствовала, что леденеет… Баркароль сказал бы: «Бедная Маркиза Ангелов! Должно быть, ей не очень понравилось умирать в холодной воде, ведь она так любила горячую!»
Вот в камышах закопошился какой-то зверек, скорее всего, крыса. Комок мокрой шерсти задел икры Анжелики, которая вскрикнула от отвращения и поспешно выскочила обратно на берег. Но лапки с коготками упорно цеплялись за ее юбку. Крыса стала карабкаться вверх по платью. Маркиза Ангелов попыталась стряхнуть с себя противную тварь, но зверек пронзительно заверещал. Вдруг Анжелика почувствовала, что вокруг ее шеи обвиваются две крошечные ледяные лапки. От неожиданности она закричала:
— Что это? Это не крыса!..
Мимо нее по отмели проходили два лодочника с фонарем, и Анжелика попросила:
— Эй, там! Перевозчики! Посветите-ка мне!
Мужчины остановились, с недоверием оглядывая ее.
— Красивая девка! — сказал один.
— Не трогай ее, — вступил в разговор второй, — это подружка Весельчака. Стой спокойно, если не хочешь, чтобы тебя прирезали, как свинью. Он ее так ревнует! Настоящий турок!
— Ой! Да это обезьянка! — воскликнула Анжелика, которой наконец удалось разглядеть, что за зверек взобрался ей на руки.
Обезьянка все еще сжимала свои длинные хрупкие лапки вокруг шеи Анжелики, а ее черные испуганные глазки смотрели на молодую женщину почти по-человечески. Она дрожала всем тельцем, хотя на ней были надеты короткие штанишки из красного шелка.
— Она ваша или, быть может, кого-нибудь из ваших друзей? Лодочники отрицательно покачали головами.
— Точно нет. Скорее всего, ее хозяин — один из фокусников с ярмарки Сен-Жермен.
— Я нашла ее там, у реки.
Один из лодочников посветил фонарем в сторону, куда показала Анжелика.
— Там кто-то есть, — сказал он.
Они подошли поближе и обнаружили человека, который, казалось, спал.
— Эй, дружище! Сейчас слишком прохладно, чтобы тут дрыхнуть!
Но лежавший не пошевелился. Тогда лодочники перевернули тело и закричали от ужаса: лицо незнакомца закрывала маска из красного бархата. Длинная белоснежная борода разметалась по его груди. Коническая шляпа, отделанная красными перекрещивающимися лентами, расшитая сума, бархатные штаны, крепившиеся к ногам все такими же грязными и потрепанными лентами, могли принадлежать лишь итальянскому фокуснику, показывающему зверей. Такие приходили из Пьемонта, двигаясь от ярмарки к ярмарке.
Человек был мертв. В его открытый рот уже набилась тина.
Обезьянка, по-прежнему вцепившаяся в Анжелику, жалобно кричала.
Молодая женщина наклонилась и сняла красную маску, скрывавшую лицо изможденного старика. Смерть исказила его черты; глаза остекленели.
— Нам остается лишь столкнуть тело в реку, — сказал один из лодочников.
Но другой, набожно перекрестившись, предложил сходить за священником в аббатство Сен-Жермен-де-Пре и похоронить несчастного иностранца по-христиански.
Анжелика бесшумно покинула мужчин и направилась обратно к Нельской башне, прижимая к груди маленькую обезьянку.
Покачав головой, она вдруг припомнила сцену, на которую когда-то не обратила никакого внимания. Дело было в таверне «Три молотка». Именно там она в первый раз увидела обезьянку, которая веселила посетителей, изображая, как те пьют и едят. Гонтран тогда еще сказал, показывая сестре на старого итальянца:
— Взгляни, какое роскошное сочетание: красная маска и белая как снег борода!
Анжелика вспомнила, что хозяин называл забавную зверушку Пикколо[10].
— Пикколо!
Обезьяна печально вскрикнула и прижалась к женщине. Только тогда Анжелика заметила, что продолжает сжимать в руке красную маску.
Глава 3
Глубокая ночь, Венсеннский замок. Женская рука ложится на плечо спящего короля, рука мадам Амелен, которая когда-то была его кормилицей и которая сохранила исключительное право приходить по утрам и будить монарха, прежде чем он предстанет перед придворными.
Сейчас до рассвета еще далеко, но так они условились заранее.
Эта рука на плече означает:
— Вставайте, Ваше Величество! Свершилось… Кардинал только что скончался.
И он встает, стараясь не разбудить королеву, свою супругу, которая спит рядом. Его одевают; торопливо, очень просто, в полной тишине.
Он идет по коридорам, в которых зарождается шум первых сдавленных рыданий. Он идет к своему окончательному одиночеству.