День выдался полным забот и немного утомительным. Уже несколько недель ходили слухи, что совсем скоро во дворце Веселой Науки начнется один из знаменитых Судов любви, в которых Анжелика видела отголоски легенд далекого Средневековья.
И вот несколько дней назад, когда обед подходил к концу, граф де Пейрак подтвердил слухи и назначил дату, до которой, к счастью, было еще далеко. Однако приготовления уже начались.
Сегодня же, после небольшого совещания, на котором Анжелику попросил присутствовать муж, все решилось окончательно. Тут же, как по команде, появились секретари, чтобы составить и оформить приглашения, а множество гонцов отправились доставлять их по назначению, почти как по военному приказу в армии. Все комнаты во дворце — Анжелика до сих пор так и не знала, сколько их — следовало открыть и привести в порядок, украсить гобеленами, роскошными драпировками, мебель тщательно осмотреть и обновить — все ради удобства гостей, которые поселятся здесь на дни празднеств.
Обычай требовал, чтобы все, кто способствовал успеху веселого празднества, — от приглашенных до слуг, были достойно вознаграждены.
Анжелика, немного взволнованная и растерянная при виде такого размаха, стала расспрашивать одну из своих приятельниц Аделаиду де Лиль, как проходят Суды любви.
И была удивлена, узнав, что Аделаида, частая гостья дворца Веселой Науки, никогда не участвовала в них.
— Приедет множество гостей, с которыми мы незнакомы. Эти друзья мессира де Пейрака лишены возможности, в отличие от нас, тулузцев, часто видеть его. Так уступим же место тем, кто, проживая в провинции, лишен удовольствий и приезжает сюда, рискуя своей репутацией: ведь для многих это путешествие на Цитеру[108]. Чем меньше людей их узнает, тем безоблачнее будет их счастье. На торжественное открытие праздника в первый вечер можно прийти в маске. Никто не представляется. Свое имя называет только тот, кто сам того пожелает.
Аделаида добавила еще, что будет много музыки, танцев, состязаний в пении и поэмах, галантных бесед и что-то вроде диспутов, посвященных любви.
Анжелика удивилась.
— Вы так чудесно описываете очарование этих праздников, однако утверждаете, что ни разу не участвовали в них?
— Я робка, — призналась молодая женщина после некоторого колебания. — К тому же я очень привязана к своему исповеднику. Это человек строгих правил, и он заботится о моей душе. Я предпочла бы умереть, чем признаться ему однажды, что была на одном из Судов любви, даже если это всего лишь развлечение в кругу хороших друзей. Дело в том, что мой духовник считает Суд любви весьма подозрительным собранием посвященных.
Другая приятельница, Мод де Мазабран, жеманница, спряталась за мнением своего супруга, одного из капитулов. Он полагал, что его положение и репутация влиятельного человека могут пострадать, если о его присутствии на одном из таких празднеств станет известно в обществе и в высших кругах.
— А где находятся, по-вашему, эти «высшие круги»?
Мод де Мазабран призналась, что ничего не знает об этом, и ее супруг, капитул, без сомнения, знает не больше ее.
Все так изменчиво в нашем королевстве…
Надо ли искать «высшие круги» в окружении слабого монарха — регентша имела репутацию набожной женщины, — или же в окружении дяди короля, Гастона Орлеанского, вечного мятежника и наместника Лангедока?
Хотя, если подумать, все это не имеет никакого отношения к готовящимся празднествам, которые Мод де Мазабран описывала с таким же восторгом, как и Аделаида.
Граф де Пейрак, проходя мимо, застал Анжелику ходящей из угла в угол.
— Вы, кажется, взволнованы? Не тревожьтесь! Все будет хорошо. По традиции дворец Веселой Науки открывает двери всем ценителям чувственных наслаждений, и в эти дни здесь рады видеть только их. Речь идет всего лишь о празднике и беседах о любви.
— До меня дошли слухи, что некоторые считают его собранием посвященных.
Анжелика увидела, как граф удивленно приподнял брови, по-видимому, утверждение его позабавило.
— Посвященные? Что это означает, как вы думаете?
— Я не знаю, — призналась Анжелика, — но… я боюсь за вас!
Глаза графа сверкнули насмешливыми искорками.
— Владыка небесный! Я вас обожаю!.. Прошу вас, беспокойтесь за меня!
Жоффрей точно окутывал ее чувственным огнем.
— Ничего не бойтесь! Вы будете прекрасны. Вы будете королевой праздника. Что до ваших стыдливых подруг…
Граф рассмеялся и пошел прочь, крикнув издали:
— Они придут в масках!
Этот случай напомнил ей первые месяцы пребывания в Лангедоке, когда она держалась с ним более смело и свободно, чем сейчас.
Как бы она хотела вернуть то время легкости и немного головокружительного волнения, которое она испытывала в первые месяцы. Анжелика устремилась в водоворот новой жизни, как если бы она по своей воле выбрала ее. Незаметно Анжелика позволила мужу захватить себя врасплох, очаровать, увлечь своей таинственностью, выражением жгучих глаз и тем, что сулил его взор, когда Жоффрей смотрел на нее и их взгляды встречались.
Анжелика снова чувствовала себя во власти его обаяния. Смогла бы она противиться ему, если бы мужа не было рядом?
А теперь стояла пустынная ночь.
И он там, наверху.
Одинокий и сильный.
Анжелика догадывалась, что в эту минуту Жоффрей де Пейрак исследует невидимые миры, проникает сквозь пространство в мир волнующих открытий, на которые отваживались немногие. Он манил ее за собой, притягивал, как луч света, и она шла к нему, словно ее вела золотая нить Ариадны, — отныне она была его пленницей.
Анжелика вспомнила обо всем, что окружало дворец в фантазиях кормилицы.
Фантина рассказывала о трупах, о прирученном демоне, который помогал ему завлекать женщин. Какие глупости!
Но оставалась еще неясная тревога, которую непременно вызывает любое подозрение в связях с дьяволом или намек на неизвестные преступления — незримый дух насилия всегда обитает в таких местах.
Пришло время прогнать навязчивые страхи.
Здесь был ее дом.
Анжелике необходимо было все знать.
Она поднималась.
Анжелика шла по красивым ровным ступенькам, залитым лунным светом, который проникал через окна, лоджии и ровные арки галерей.
Третий, четвертый этаж.
Наверху, как она и предполагала, дверь таинственной комнаты была открыта.
Казалось, оттуда струился серебристый свет.
Анжелика приблизилась к порогу.
Просторная комната с высоким потолком, утопающим в темноте ночи, переходила в террасу, которая, скорее всего, являлась частью дворцовой крыши, но сейчас была не видна — большое, распахнутое настежь окно заполняли только небо и луна, в ярком свете которой темно-синие цвета ночи становились еще более выразительными.
В комнате было темно, а ночь, напротив, несла свет — в своих бесконечных плотных и бархатных глубинах она хранила все солнца Вселенной.
Царица-ночь — молчаливая богиня-покровительница — пришла навестить смертных.
И только луна — звезда близкая и знакомая — пожелала своим сиянием рассеять тьму, посеребрить блестящими лучами привычные вещи: очертания мебели, пюпитр[109], столы, заваленные книгами, а также множество загадочных предметов: бумаги, исписанные кабалистическими формулами, непонятные пульсирующие приборы со сложным механизмом, походившие на единый организм с бьющимся сердцем — астролябия[110] и вольвеллы[111].
Только один человек был в комнате — хозяин этого необычного места.
Как с ней случалось не раз, Анжелика не сразу узнала Жоффрея де Пейрака и сначала решила, что это кто-то другой.
Граф стоял около большого телескопа, и она видела только его чеканный профиль без шрамов. Освещенный светом луны, он был хорошо различим, — скрытая энергия чистых линий, дерзость высокого лба, прямой нос с небольшой горбинкой, сильные губы, плотно сжатые в минуту глубокого внимания. Густые волосы, отброшенные назад в небрежной манере, больше присущей молодым людям, придавали облику графа юношеский вид. Резко очерченные скулы и открытый висок казались в полутени бледными.
Но вот муж повернул голову, и четкий профиль исчез, — реальностью стал неровный абрис лица со шрамами. В зависимости от чувств, которые Жоффрей де Пейрак хотел показать, его взгляд пылал гневом или же искрился весельем, вынуждая собеседника смотреть ему прямо в глаза, а сам граф тотчас становился абсолютно непроницаемым в желании скрыть то, о чем думал, что чувствовал. Именно такой взгляд Жоффрей де Пейрак остановил на Анжелике, когда увидел ее в дверях комнаты.