Татьяна Веденская - Апрельский кот

– Ого, для больной ты выглядишь отлично! – сказал он, вынимая из-за спины длинную красную розу. Я рефлекторно приняла ее у него и тут же поняла, что это была плохая идея.

– Красивая, – сказала я грустно, глядя на розу.

– Как и ты, – ответил Саша. – Ну что, поехали? – И он открыл передо мной дверцу. Я стояла, будто застыв перед невидимой преградой. Лиза сказала – это было бы намного проще, но она ошибалась и противоречила самой себе. Было бы намного проще, если бы я любила Сашу, но люблю другого. И изменить этого я не в силах. Даже если от этого мне больно. Тьфу ты, как же жаль. Я обернулась и посмотрела на Сашу. Такой хороший друг. Вот кто он мне – хороший друг. С чего вообще я решила, что мы можем стать кем-то большим? За столько-то лет…

– Саша, послушай, – пробормотала я, и он тут же нахмурился, склонив голову.

– Значит, нет? – перебил меня он, а затем натянуто улыбнулся. – Вот черт. А я надеялся…

– Я тоже, – кивнула я, чем окончательно запутала Сашу. – Мне так жаль. Я теперь не могу поехать с тобой, верно?

– Не знаю. Я не думал об этом, – покачал головой он. – Это ведь глупо. А ты хочешь?

– Да.

– Вот ведь, – и Саша застыл перед своей дверью, тоже полный раздумий.

– Слушай, а мы не можем сделать вид, что ничего этого не было? – спросила я. – Вот было бы здорово. Поедем, постучим. Завтра придем на работу, и ты будешь шутить надо мной, а я отпущу тебя пораньше. Блин, я совершенно не хочу это потерять из-за какой-то розы.

– А, правда, почему?! – рассмеялся Саша. – И я не хочу. Кто еще меня отпустит с работы? Поехали, Файка. Буду учить тебя закрытому хвату. Значит, тебе и правда нравится бадминтон? Вот же чудеса! Да это даже лучше, чем роман. Бадминтон – это навсегда.

– Вот! Когда ты прав, Сашка, ты – прав! – рассмеялась я, усаживаясь в машину.

Мы возвращались обратно поздно, было около половины двенадцатого ночи, и я понимала, что мама спустит на меня всех собак. Но после почти трех часов бадминтона я была как пьяная, причем в самом лучшем смысле этого слова. Легкость в теле, слегка усталые мышцы, и я хотела улыбаться и спать. Замечательное состояние, даже почти перестала думать о том, что произошло вчера. Вернее, в своем просветлении я сидела рядом с Сашей в его машине, держала в руках бессмысленный, но все равно приятный цветок и думала: «Ну подумаешь, провела с Игорем ночь». Я думала: переживу. Перетрется. Забудется. Это же – не прожить вместе пять лет.

Сашка травил анекдоты, рассказывал, что «по статистике, каждая девятая бадминтонная ракетка ломается о голову бадминтониста». Я хохотала, заверяя Сашу, что, хоть он и хороший парень, и программист неплохой – знает, что такое ассемблер, – но преподаватель из него никакой. Ибо ожидать от такой во всех смыслах средней девушки, как я, что она с первого раза поймет, чем отличается открытый хват ракетки от закрытого, – это абсурд и несуразица.

– Абсурд и несуразица – это твои нелепые прыжки, когда ты бьешь ракеткой по воздуху уже после того, как волан улетел, – хмыкнул Саша, выпуская меня из машины около моего дома.

– По-моему, та ракетка, что ты мне дал сегодня, была как раз девятая. Рискуешь, Сашечка, – ответила я, вытаскивая из машины рюкзак с формой и цветок.

– Нужно вообще купить тебе ракетку. У тебя когда день рождения?

– А так, значит, без дня рождения мне ракетку подарить нельзя?

– Буду думать над этим. Просто ты-то в этот раз так угадала с подарком на день рождения мне! Хочется ответить тем же. Ладно, вали, Фая.

– Спасибо за вечер, – пробормотала я, похлопав Сашку по плечу, а потом, после того как его машина отъехала, я развернулась и пошла к родному подъезду. Как вдруг боковым зрением заметила нечто, что повергло меня в глубокий шок, вызвав заново то, чего я так боялась: дрожь в ногах, тремор в руках, затруднение дыхания, учащение сердцебиения и нарушение способности мыслить. На парковке почти напротив моего подъезда я заметила вишневый «Опель». И только было попыталась убедить себя, что мало ли в Москве вишневых «Опелей», как дверь машины со стороны водителя раскрылась и предо мной возник образ бледного, кажется, злого Малдера. Что он тут делает? Мой лужок вдруг потемнел и скукожился и снова свернулся до размера черного мобильного телефона. Игорь ждет тут меня? Он звонил? Когда? По закону Мерфи, как обычно, именно после того, как я отключила телефон и бросила его дома?

– Смотрю, ты время зря не теряла, – сказал Игорь, по-прежнему стоя около своей машины. Его голос звучал так, словно он был в бешенстве. Это было поразительно, странно и необъяснимо. Но потом я проследила за его взглядом и увидела большую красную розу в моих руках. Затем растерянно и беспомощно посмотрела на Игоря и сказала фразу, которую никто никогда не должен говорить ни при каких обстоятельствах, ибо эта фраза что угодно делает только хуже.

– Это не то, что ты думаешь, – сказала я. И добавила: – Я могу все объяснить.

– Рад, что твой план работает. Значит, Саша уже дарит тебе цветы. – И Игорь вдруг исчез, я услышала звук мотора. «Сейчас он исчезнет», – подумала я, и эта мысль была подобна инсульту, что-то в моей голове взорвалось, и я почти оглохла и несколько мгновений стояла посреди темного холодного двора, парализованная. Но когда машина нашего штатного психолога начала выезжать со своего парковочного места, меня словно «подорвало», я бросилась к нему под колеса. О чем я думала? Вот он – тот редкий случай, когда я вообще не думала ни о чем. Жила моментом, здесь и сейчас. Упала на капот, затем сползла на асфальт. Да, Лиза права – жить здесь и сейчас здорово, и я чувствовала каждое биение сердца, каждый вдох и выдох. То, как холодная вода пропитывает мои джинсы. Как меня колотит от адреналина.

– Ты с ума сошла? Фаина! Ты как? Ты что… ошалеть, – Малдер кричал, матерился и поднимал меня на руки. Это было замечательно, хоть я и не могла выдавить и звука. Шок. Уж кто-кто, а профессиональный психолог мог бы распознать его признаки. Игорь извернулся, раскрыл дверцу и осторожно усадил меня на переднее сиденье. Я смотрела на него и думала: «Господи, я ведь люблю его, вот нелепость!» Сказать я не могла ни слова. Малдер сел за руль, завел мотор, взвизгнули шины – он дернул машину с места со скоростью, которая более пристала бы покидающим место ограбления банка бандитам.

– Куда… кхе… куда мы… а?

– Куда? В больницу, куда еще. Ты свихнулась совсем – под колеса прыгать? Что с тобой? А? – Игорь кричал, все его хваленое самообладание вылетело в трубу.

– В больницу? Зачем?

– Господи, Фая, ну что с тобой не так? Проверить!

– Проверить, что со мной не так? – рассмеялась я. – Прямо сейчас? Ночью? Ты же знаешь и сам, что со мной не так.

– Я имею в виду целостность твоей опорно-двигательной системы, Фая. Что ты со мной делаешь!

– А что ты делал тут, около моего дома? – спросила я и дико обрадовалась, что эта фраза родилась и прозвучала. Наконец-то. Апрель молчал, насупившись, и поглядывал на меня с моей розой, словно прикидывая, стоит ли мне об этом говорить. Я разозлилась. – Я ждала твоего звонка весь день. И сейчас, даже признаваясь в этом, уже нарушаю кодекс девичьей чести, потому что, раз уж ты не счел нужным позвонить мне после того, как мы провели вместе ночь, то я должна приложить все усилия, чтобы показать тебе, насколько мне это безразлично.

– Ничего себе! – хмыкнул Игорь. – А мне нельзя почитать весь этот кодекс? Особенно ту часть, где написано про то, чтобы сразу идти и встречаться с другими мужчинами.

– Глава первая, – заверила его я. – «Клин клином».

– Но не слишком ли быстро? – возразил он. Я вздохнула и посмотрела на Игоря немного (только чуть-чуть) виноватым взглядом.

– Вообще-то я ездила не с мужиками встречаться, а в бадминтон играть.

– И ты считаешь, что я могу поверить в это? Я был первым, кто познакомил тебя с бадминтоном – помнишь, когда мы проводили наше маленькое расследование? В моем кабинете? Ты была так мотивирована найти подход к твоему бадминтонисту, и я помог тебе. Весьма эффективно, не правда ли? Все сработало.

– Получилось, да, – подтвердила я. – За исключением маленьких деталей. Так что ты делал тут, около моего дома?

– Я… забыл телефон. Да, и не смейся. Вчера ты забыла телефон, а сегодня – я.

– Если бы я была психологом, то обязательно нашла бы в этом какой-нибудь скрытый подсознательный контекст, – выпалила я странно счастливым голосом. – Забыл? Правда?