Ольга Михайлова - Аристократия духа

Прочтя письмо, несколько минут не мог придти в себя от удивления, выронив его из рук. Юная миссис Ренн с изумлением наблюдала за ошеломленным супругом, торопливо поднявшим листок и снова прочитавшим его с выражением полнейшего недоумения. Энселм сообщал, что мистер Ренн, по его мнению, был гораздо правее в своих обвинениях, чем в извинениях. При этом добавлял, что когда-то по глупости отверг его дружбу. Теперь он сам хотел бы просить о ней. Он, как ему кажется, по милости Божьей, в последнее время перестал быть уродом.

В конце страницы мистер Кейтон неожиданно добавлял, что начало этого письма было написано им утром. Теперь же — даже отказ Ренна быть его другом ничего не изменит. Им предстоит стать братьями. Мисс Сомервилл, его кузина, оказала ему честь и согласилась быть его женой. Венчание состоится в Бате через три недели.

Он — первый в числе приглашённых.

Милорд Эмброз торопливо поднялся в кабинет сына, проигнорировав раздававшийся за дверьми громкий раскатистый храп и, распахнув двери, с горечью убедился, что его не обманули. Его сын подлинно спал на диване в кабинете — в обнимку с огромным полосатым котом. На столе лежали тома Шекспира вперемежку с какими-то ветхими инкунабулами. Вторжение отца разбудило Энселма, и вот он, зевая, моргая на свет и закрываясь от солнца, мутным спросонья взглядом озирает милорда Кейтона. Надо сказать, что отношения отца и сына с появлением первого внука несколько изменились, трепетная нежность милорда была перенесена на маленького Эмброза, а когда появились ещё трое — мистеру Энселму Кейтону стало весьма сложно привлечь внимание родителя к своей особе. Тем не менее, их по-прежнему связывает сдержанная любовь отца и сына, которую милорд прячет под деланной суровостью, а Энселм — под шутливой покорностью.

— Мне нужно поговорить с вами, сэр, — без обиняков начинает граф.

— Слушаю вас, милорд, — отзывается младший Кейтон, потягиваясь и почесывая щетину на щеке и с горечью размышляя, что бритья не миновать.

— Вы поссорились с леди Кейтон?

Брови Энселма взлетают вверх.

— Вы имеете в виду ту историю, когда я сел на тётушкин кактус, и каждый из нас считал себя в убытке? Но мы не ссорились. Нет. Я просто сказал леди Эмили, что она не права. Мои страдания были как минимум равноценны страданиям кактуса, если не сказать большего… притом, виноват во всём оказался Эрнест, который поставил на зелёную скамью зелёный кактус в зелёном горшке. Я хотел отшлепать его, но сама же леди Эмили и не дала…

— Причём тут леди Эмили? — нетерпеливо перебивает отец, — я имею в виду леди Эбигейл. Вы поссорились?

Энселм ошарашено смотрит на отца и пожимает плечами.

— С чего бы мне ссориться с супругой? — отвечает он вопросом на вопрос, оглядывает себя в настольном зеркале и окончательно понимает, что бриться придётся, тем более, что после обеда ожидаются гости. — Она была целиком на моей стороне и три дня врачевала последствия моего столкновения с кактусом капустными компрессами…

— Да причём здесь этот дурацкий кактус?! Я не об этом.

— О чём же вы тогда? — недоумевает Энселм.

— Вы хотите, чтобы я выразился откровенно?

— Ну, разумеется, отец.

— Четвертый раз за месяц я застаю вас утром на этом диване. Ваш лакей Эмерсон на вопрос, где вас найти утром, ответил, что вы всегда спите здесь. Что это значит? Почему вы игнорируете супружеское ложе?

Слова отца не производят на сына никакого впечатления. Он снова лениво потягивается, чешет за ухом кота и звонит лакею.

— Ну, что вы, милорд… В чём вы меня обвиняете? У вас четверо внуков.

— Тогда почему вы здесь?

— Потому что моя супруга, мои же отпрыски, мой собственный лакей, горничные, и даже учитель Эмброза нагло уверяют, что я храплю по ночам, как гравийная дробилка. По их мнению, уснуть в этом доме можно, лишь когда от меня их отделяют четыре комнаты и коридор. Я устал опровергать их злобную клевету.

Входит Эмерсон с принадлежностями для бритья. Мистер Кейтон-младший озирает их неприязненным взглядом. Он ненавидит бриться. Мыльная пена раздражает его щеки. Милорд Эмброз смягчается.

— Ну, это не совсем клевета…

— И вы туда же, отец? Tu quoque, Brute…

— Я всего лишь правдив… — отзывается милорд Эмброз и покидает кабинет сына.

Оставшись в кабинете, Энселм уверяет Эмерсона, что щетина подождет ещё день, лакей, не обращая внимания на нытье господина, намыливает ему физиономию, толстый кот лениво следит за повторяющейся каждый день процедурой, а Энселм, морщась от пены, сетует, почему он не родился котом…

…За завтраком милорд Эмброз наблюдает за сыном и невесткой и окончательно успокаивается. Ничего, на его взгляд, не говорит о раздоре. Леди Эбигейл сообщает, что вечером приедут леди Эмили, леди Джейн и мистер Ренн, а вот Тираллы из-за интересного положения миссис Рейчел не приедут. Миссис Энн тоже не будет. А вот Роуэны обещали быть обязательно.

Сыновья окружают мистера Кейтона и спрашивают, помнит ли он, что обещал научить их различать следы лисицы? Энселм оглядывает своих отпрысков — старшего Эмброза, любимца деда, похожего на Эбигейл, но унаследовавшего таланты отца к пению, любимчика матери — чернявого и смуглого Сирилла, похожего на него самого как две капли воды, но наделённого талантом рисовальщика, и двоих близнецов Эрнеста и Альберта, четырехлетних препротивных проказников и чумазых шалунов, вообще, по мнению отца, ни на что не похожих, и отвечает, что этому их научит дедушка.

Милорд не возражает, ватага мальчишек покидает гостиную и на некоторое время в доме воцаряется тишина.

Сам Энселм полдня листает парламентские документы, а потом с куда большим удовольствием берётся за Филдинга. Вечером семейство пополняется гостями. Энселм тепло приветствует друга Альберта, дорогую тетушку Эмили и леди Джейн, которые тут же хватают в объятия своих крестников-близнецов и забывают обо всех остальных. Потом появляются и Роуэны — Остин и Мелани с двумя сыновьями. Некоторое время мужчины обсуждают парламентские новости, перебрасываются в карты, при этом мистер Кейтон и мистер Роуэн сочувственно слушают сетования друга Альберта на свою проблему: в семье всё ещё нет наследника, три дочери. Если и на этот раз будет дочь — он станет посмешищем в клубе. Остин уверяет его, что на этот-то раз ему должно повезти, Энселм вторит ему. Он преисполнен сопереживания, всегда готов помочь другу деньгами и советами, но тут-то чем поможешь? При этом, бросая искоса взгляд на своих отпрысков, Кейтон опускает голову, ибо не в силах сдержать самодовольную улыбку.

Леди меж тем говорят о последних модах, об изобилии фруктов этого года и об общих знакомых.

Спускается ночь. В супружеской спальне Энселм несколько раз страстно доказывает супруге, что по-прежнему влюблен в неё, как в тот день, когда подвёл к алтарю. События, предшествовавшие женитьбе мистера Кейтона, достаточно вразумили его, и сегодня Энселм дорожит своим супружеским счастьем, как сокровищем. Мужа и жену связывает чувство пламенное и сильное, ничуть не остывшее за минувшие годы. После того, как восторги пары утихают, Кейтон клянчит у супруги дочку. Эбигейл и сама мечтает о дочери, но, покоясь в объятьях супруга, пожимает плечами. Человек предполагает… Она уже хотела дочку, как Энн — сына, и что? Ещё два сорванца… И, естественно, во всем винит супруга. Энселм сонно уверяет, что он не виноват, и лениво поднимается. Он знает, сколь бесполезны все просьбы не гнать его с брачного ложа, и вот он уже уныло плетётся тёмными коридорами в свой кабинет. Женитьба благотворно сказалась на мистере Кейтоне, полностью излечив от бессонницы, но при этом бросила его в другую крайность: он спит по десять часов в сутки, да ещё вдобавок начал совершенно невозможно храпеть. В итоге было решено укладывать его на ночь в левом крыле дома, за гостиной, бальным залом и библиотекой. Так всем остальным членам семьи порой удаётся выспаться.

…В кабинете возвращения мистера Кейтона, постоянно изгоняемого из супружеской спальни, на толстом фолианте Шекспира преданно дожидается упитанный полосатый кот, в котором сегодня никто не узнал бы худого и взъерошенного котёнка Трюфеля. Он укладывается в ногах Энселма и под мерный храп мистера Кейтона засыпает, свернувшись клубком. Трюфелю храп хозяина нисколько не мешает. Quiet conscience sleeps in thunder…[2]