– Дим, я не маленькая девочка. Говори, – спокойно, чеканя каждое слово, выговорила она. – Я никогда не думала, что неведение – это так тяжело. Пожалуйста, говори правду.
Некоторое время Дмитрий молчал. Затем тяжело вздохнул.
– Ленка, прости. Наверное, я даже не могу представить, как тебе сейчас тяжело. Веришь, я сам ничего не могу понять. Вроде в то утро все было хорошо. Днем мы провели отличную операцию. Из транспортника вместо настоящих десантников на землю скинули чучела солдат. Комбинезоны, набитые камнями и тряпками. В ответ боевики открыли шквальный огонь. Благодаря этому наши разведчики их засекли. Мы уничтожили все боевые точки «ду́хов». Веришь, тогда не погиб ни один боец! После того как перевал взяли, в бой пошли мы. По дороге на Хост двинулись инженерно-саперные части. Следом за ними вместе с афганским спецназом высадились мы. Я все хорошо помню. Тогда еще было светло. Мы быстро, по одному, прыгали вниз. Сначала выпрыгнул я. Гришка прыгнул за мной. Мы были уверены, что боевиков рядом нет. Неожиданно по нам полоснула пулеметная очередь. Сначала меня пронесло. Подняв голову, я посмотрел вверх. Гришка как-то неестественно склонил голову вбок.
Дмитрий на секунду замолчал. Глубоко вздохнув, продолжил:
– Хоть нас разносило ветром, я хорошо видел, что он поник. На груди у него была кровь, руки упали вниз. Стропы он не держал. Прости. Но я был уверен, что он погиб. В следующее мгновение я почувствовал боль. Моджахеды ранили меня в плечо. К счастью, я не потерял сознание, сел. Оглянувшись, поискал глазами Гришу. Но его нигде не было. Помню, я отстегнул парашют и решил поискать его. Прошел пару метров и вырубился. Все. Больше ничего не помню. Знаю, что по окончании операции наши поисковики выносили оттуда раненых бойцов. Но ни Гриши, ни его парашюта они не нашли. Наверное, без управления парашют унесло в горы. Недалеко от места, где нас подстрелили, находится глубокое ущелье. Дальше – граница с Пакистаном. Пройти туда невозможно. Вокруг – лагеря «духов». Прости, Леночка. Прости, что не уберег.
Несколько минут Лена молчала. Казалось, девушка окаменела. То, что она услышала, подействовало на нее как шок. Один. Зимой. В ущелье. Мертвый? А если живой? А если ранен? Как выжить? Как спастись? И есть ли шанс? А она здесь и ничем, абсолютно ничем не может ему помочь.
– Дима, – тихо, собравшись с последними силами, проговорила она. – Скажи, если Гриша ранен, он может спастись?
Дмитрий опять тяжело вздохнул.
– Леночка, надежда есть всегда. Но, думаю, не в этом случае. Я видел его, он был весь в крови. Парашютом не управлял. Прости.
– Я позвоню. Пока, – шепнула девушка и положила трубку.
Не в силах стоять, Лена ухватилась за тумбочку и плавно опустилась на стул.
– Лена, что он сказал? – наклонившись над ней, спросила Ольга Федоровна и затрясла ее за плечо. – Что?!
Девушка растерянно подняла глаза. Огромные, голубые, они, казалось, смотрели в пустоту, как будто она умерла.
– Ну, говори! – требовательно произнесла женщина. Голос ее дрожал. – Что он сказал? Гриша жив?!
– Он видел, как его ранили, – монотонно, глядя в одну точку, ответила Лена. Голос был осипший, низкий, не ее. – Ни Гришу, ни парашюта поисковики не нашли. Дмитрий сказал, что, скорее всего, его унесло в ущелье… И что шансов выйти оттуда живым практически нет.
Ольга Федоровна вздрогнула и неестественно открыла рот. Наверное, хотела что-то сказать. Губы ее задрожали, и она, побелев, ухватилась за дверь и медленно опустилась на пол. Открыв широко глаза, женщина глубоко вдохнула и перестала дышать.
В квартире повисла жуткая тишина. Секунда, две, три.
– Нет! – громко, протяжно, так, что похолодела кровь, выкрикнула Ксюша и упала на мать.
Словно в тумане прошли следующие дни. Похоронив Ольгу Федоровну, она попрощалась с Ксюшей, которую забрала к себе Гришина родня. Оставить девочку на воспитание Лены комиссия не разрешила. Во-первых, у них не было родства. Во-вторых, Лена была беременна, в-третьих, она не имела ни работы, ни жилья. В эти страшные дни пришел и ответ из Москвы. Выразив сочувствие, в нем сослались на то, что Григорий Калетник был на войне. К сожалению, несмотря на все усилия, найти его не смогли. В списках пленных, подлежащих обмену, его тоже не было. Девушку окутала пустота. Тихо, словно под анестезией, она собрала свои нехитрые пожитки и отправилась на вокзал.
Сжимая в руке клетчатый чемодан, Лена зашла в зал ожидания. Вокруг было полно людей. В зале царила вокзальная суета. Кто-то заходил, кто-то, взволнованно подхватив сумки, спешил к двери. Недалеко от входа, прямо на полу, устроились цыгане. Возле касс, терпеливо переминаясь с ноги на ногу, стояли стройные ряды людей. В проходах между скамейками бегала детвора. Посмотрев по сторонам, девушка поискала свободное место. В углу, возле окна, сидела худенькая старушка. Возле нее было свободное место. Тяжело вздохнув, девушка направилась к ней.
– Можно присесть? – вежливо спросила Лена.
– Садись, – безразлично, не глядя на нее, буркнула старушка.
Запрятав чемодан под скамейку, девушка умостилась возле бабульки. Почувствовав голод, она достала из сумки хлеб. Положить на кусок хлеба было нечего. Переломив хлеб на две части, она запасливо спрятала оставшуюся половинку в сумку. Опустив глаза, медленно, без аппетита начала жевать. По ее щекам потекли слезы.
Лена абсолютно не знала, что делать и как быть дальше. С работы она уволилась. Вернуться назад, в ее положении, с токсикозом, она уже не могла. Искать что-то другое у нее не было сил. Да и вряд ли ее, беременную, кто-то захочет взять на работу всего на несколько месяцев. Жилья она не имела. У нее не было денег даже на еду. Протянуть несколько дней она могла бы. Но где? Здесь?! Нет! Это нереально. От силы тут можно просидеть до утра. Если завтра утром менты снова увидят ее сидящей в зале ожидания, ее точно загребут. Вернуться к родителям? Да, они ее примут. Но примет ли она их? Простит? Нет, никогда! Ведь только на них лежит вина за то, что произошло. К тому же, узнав, что она беременна, отец может ее просто убить. Не исключено, что мать насильно поведет ее на аборт. Этого допустить девушка не могла. Лена была уверена – как бы тяжело ни было, она должна родить. Ее малыш должен жить! Это был плод ее безграничной любви. Это была частичка ее Гриши. Это была ее жизнь. Сомкнув покрасневшие глаза, девушка погрузилась в сон.
Неожиданно кто-то затряс ее за плечо.
– Лен, Лена, эй! – послышалось рядом. – Что с тобой? Тебе плохо?
Вздрогнув, Лена открыла глаза. Радостно улыбаясь, перед ней стоял младший Палладин. В короткой спортивной куртке, вязаной шапке-петушке, он выглядел довольно юным и каким-то нескладным. Высокий, с длинными руками, узкими плечами и довольно тонкой, длинной шеей, Палладин ничуть не изменился. Он, как и прежде, был худеньким, бледным, с маленькими впавшими глазами, и только улыбка, широкая и искренняя, скрашивала его некрасивость.
– Вова? – удивленно протянула Лена и растерянно захлопала глазами.
Опустившись на корточки, Палладин внимательно посмотрел на нее.
– Ты что здесь делаешь?
– А ты? – уйдя от ответа, спросила она.
Лена была уверена: эта встреча ничего хорошего не принесет. О том, что он ее здесь увидел, Владимир, скорее всего, доложит ее отцу. Что ей теперь делать? Схватить чемодан и бежать? Куда? Или наврать, что она едет в гости к родне? Какой? От вороха мыслей в висках девушки застучало.
– А я для нашей группы билеты на Ивано-Франковск брал. Почти целый вагон. Отец бронь сделал. Так что мы все дружно на Новый год двигаем в горы! – радостно ответил Владимир и подмигнул. – Ну а ты куда собралась? Куда едешь?
– Я уже приехала, – в сердцах выговорила Лена и опустила глаза.
Ничего не ответив, Владимир резко поднялся и пристально посмотрел на нее. Слегка наклонившись, подал руку:
– Лен, давай выйдем на улицу или в зайдем кафе.
– Зачем? – безразлично спросила она. – Не стоит.
– Поговорим! Расскажешь, что у тебя случилось, – спокойно ответил Палладин и снова присел. Счастливая улыбка бесследно исчезла с его лица.
– В кафе ее отведи! – неожиданно вмешалась в разговор старушка. Посмотрев на Лену, она сердито нахмурила брови и обиженно поджала нижнюю губу. – Голодная она! Точно знаю. Меня не проведешь!
Палладин удивленно посмотрел на бабульку.
– Понятно, – задумчиво протянул он и, сняв шапку, почесал затылок.