Кэтрин Андерсон - Аромат роз

Убедившись, что он уезжает, Кэтрин стала любезнее. Зак приподнял шляпу.

— Приятно было познакомиться.

— Взаимно. — Она вытерла руки фартуком и посмотрела на разбросанные вокруг кучи земли.

Зак вскочил на лошадь и свистнул Ноузи. Проезжая мимо сарая, он заметил, как что-то там быстро мелькнуло. Обернувшись, он заметил, что из-за угла строения на него смотрит маленькая девочка. Он попытался улыбнуться ей: хрупкая фигурка, черные волосы и огромные карие глаза безошибочно подсказали ему, что это дочь Кэйт Блейкли.

— Привет! — крикнул он.

Услышав его голос, девочка вскочила и исчезла. Зак посмотрел ей вслед, встревоженный выражением ужаса, промелькнувшим на ее лице. Мать и дочь были самыми пугливыми из всех, с кем ему приходилось встречаться, это уж точно.

По дороге домой Зак вспоминал испуганное лицо ребенка. Не находя этому объяснения, он попытался направить мысли в другое русло. Люди бывают очень странными. Впрочем, это не его дело. Конечно, он ближайший сосед Кэйт Блейкли, но едва ли им придется часто видеться. Может, они вообще больше не встретятся, если она не перестанет упрямиться. Зак был настоящим джентльменом.

— Проклятая собака, — буркнул он.

Едва Закария Мак-Говерн скрылся из вида, и Кэйт убедилась в том, что он больше не вернется, она бросила мотыгу и побежала искать Миранду. Дочь спряталась за кучей сена на чердаке в сарае; она сидела, прижав колени к груди и обхватив руками голову. Сердце Кэйт болезненно сжалось, когда она наклонилась, чтобы обнять Миранду.

— Радость моя, все хорошо. Не бойся.

— А этот страшный человек ушел?

Гладя дочь по голове, Кэйт вспомнила смуглое привлекательное лицо и сверкающие глаза Закарии Мак-Говерна. Никто не назвал бы его страшным. Неудивительно, что в городе о нем так много судачат. В этих местах холостяки на дороге не валяются, а Мак-Говерн весьма привлекателен: волнистые темные волосы, косая сажень в плечах.

В книжках Миранды были страшные картинки, Кэйт с этим соглашалась, но то в книжках, а тут… Но ведь она сама испугалась, вместо того чтобы успокоить девочку. Кэйт знала, что не следует обвинять во всем только Джозефа.

Она обняла узенькие плечи Миранды.

— Он ушел и, думаю, никогда больше не вернется. Он приходил за собакой. Она уже ни за что от него не убежит.

Миранда крепко прижалась к ней.

— Собака вырыла в розах, — прошептала она, — такие большие жуткие ямы. Я боялась, что ты не сможешь ее остановить. А потом пришел этот человек, такой большой, мама, больше папы. И даже больше дяди Райана.

Кэйт закрыла глаза.

— Я люблю тебя, Миранда. Всем сердцем. Ты не должна бояться. Понимаешь? Ни мистера Мак-Говерна, ни кого другого. Что бы ни случилось, я всегда смогу защитить тебя, — Кэйт сжала руку дочери, — обещаю тебе.

Миранда всхлипнула.

— Я знаю, что защитишь. Что бы ни случилось. Кэйт прикусила губу, взмолившись о том, чтобы никакие обстоятельства не помешали ей выполнить это обещание. В отличие от многих других детей, у Миранды есть только один человек, способный позаботиться о ней, — ее мать. Не дай Бог, чтобы девочка осталась без нее. Единственный родственник Миранды, ее дядя Райан Блейкли, которому, несомненно, придется позаботиться о девочке, если что-то случится, такой же сумасшедший, каким был его брат Джозеф.

— Немного хвороста подгорело, но у нас осталась еще половина теста, — прошептала Кэйт. — Может, пойдем домой? Я приведу в порядок розовый сад, а потом мы с тобой проведем чудесный вечер вдвоем. Сядем у плиты, и я буду рассказывать тебе истории.

Миранда взглянула на нее.

— А расскажешь про то, как ты была маленькой девочкой и твой папа привез тебе котенка?

Кэйт вдруг пронзила острая боль. Из всех историй, какие рассказывала она дочке, эту Миранда особенно любила. Может быть, потому, что она уносила ее в неведомый мир, где маленьких девочек оберегали, любили и лелеяли заботливые отцы.

Фантазия Миранды… Кэйт знала, что она никогда не осуществится.

Примерно через неделю после всех этих событий корова Генриетта не вернулась домой с пастбища. Генриетта обеспечивала Кэйт и Миранду молоком, сливками, маслом и сыром. Притом иногда Кэйт выручала немного денег, продавая излишки молочной продукции. Кэйт не оставалось ничего иного, как одеть Миранду потеплее и отправиться с ней на поиски коровы.

— Сейчас ведь лето, мама. Зачем мне так тепло одеваться?

— Скажите лучше тем тучам, что сейчас лето, мисс. К тому же пальтишко у тебя вовсе не теплое. Просто плотная саржа.

Стараясь отыскать Генриетту, Кэйт пристально всматривалась в поля. В некоторых местах трава была так высока, что в ней вполне могла скрыться корова. Люди, первыми поселившиеся в этой долине, до сих пор рассказывали, что в те далекие дни трава вырастала до семи футов. Вообразив фруктовый сад, который она надеялась развести, Кэйт подумала, не заглушит ли высокая трава молодые деревца.

— Как тебе кажется, дождь будет? — спросила Миранда.

Мокрая земля хлюпала под башмаками у Кэйт.

— Он как раз очень нам нужен. Ну да, надеюсь, пойдет.

— Это будет хорошо для роз, вот увидишь. После дождя они начнут расти, как сорняки. Скоро они так разрастутся, что под ними не будет видно земли.

Кэйт положила руку на голову дочери, не зная, что ответить. После того, как к ним забежала собака Закарии Мак-Говерна, Миранда стала так же переживать за розовый сад, как и сама Кэйт.

Миранда наморщила нос.

— Папа пришел бы в ярость при виде этих роз. Они в этом году еще лучше, чем в прошлом, правда?

От замечания Миранды у Кэйт засосало под ложечкой. Она попыталась ответить, но не смогла. Кэйт понимала, что ребенку необходимо говорить о Джозефе, чтобы избавиться от этих воспоминаний, но ей казалось, что кое о чем лучше и умолчать.

Миранда посмотрела на нее.

— Мама, почему папа не любил розы? Проглотив ком в горле, Кэйт сказала:

— Он считал, что цветы — пустая трата времени.

— А на самом деле?

Кэйт предпочла бы не отвечать на этот вопрос, но, взглянув на Миранду, увидела, что большие глаза дочери требовательно смотрят на нее.

— Думаю, я недостаточно умна, чтобы ответить на этот вопрос, радость моя.

— Почему? Если папа был достаточно умен, то почему ты недостаточно умна?

Кэйт ласково погладила черный локон, упавший на щеку девочки.

— Я женщина, а женщины — существа слабые. — Слова застревали в горле у Кэйт. В ней заклокотало беспричинное раздражение. Джозеф мертв. Мертв! Он не может выйти из могилы и упрекнуть ее в том, что она осмелилась высказать собственное мнение. Кэйт перевела дух:

— Думаю, все дело тут в истолковании Библии. Миранда в первый раз не спросила, что это значит.

— Твой папа считал, будто Сатана искушает людей красотой, желая сделать их пустыми и суетными. А я думаю, что все прекрасное создает Бог и дарует нам это как утешение от забот.

Миранда улыбнулась.

— Я думаю, что права ты, мама. Разве может Сатана создать такую прелесть, как розы?

— Молодец, неплохой вопрос!

— Я думаю, мама, что и тебя он не мог создать.

Кэйт пристально взглянула в личико дочери. Иногда ей становилось жутко от того, как много усвоила Миранда из напыщенной болтовни Джозефа.

Словно поняв, что необходимо обосновать свое последнее утверждение, девочка добавила:

— Ты не роза, но такая же красивая. Если Сатана не мог создать розы, то не мог создать и тебя.

Кэйт наконец собралась с духом и сказала:

— Спасибо, но помни, что красота должна быть не только внешней, иначе она недолговечна.

Схватив Кэйт за руку, Миранда воскликнула:

— Ты и внутри красивая, мама! Знаешь, у тебя даже внутренности красивые.

Кэйт не могла удержаться от смеха.

— Вот это комплимент!

Сорвав длинную травинку, Миранда указала ею вперед. Ее темные волосы развевались на ветру.

— Ой, смотри, мама, раньше здесь был дом. Подойдя поближе, Кэйт увидела остатки полуразрушенного фундамента и кирпичного дымохода.

— Правда.

Она редко забредала так далеко на пастбища, а если это и случалось, то высокая трава и холмистый рельеф скрывали от нее раньше остатки постройки.

— Я не знала, что здесь был дом.

— Наверное, на этом месте построили свой первый дом первые поселенцы.

— Я могла бы играть здесь в дом.

Кэйт легонько пнула ногой осыпающийся фундамент.