Эмилия Остен - Авантюра леди Шелдон

– Старая, как мир, история? – Эмма подняла брови. – Разорение?

– В яблочко, миледи. После смерти матери отец пристрастился к азартным играм, и мы узнали об этом слишком поздно – узнали, когда он застрелился, оставив нам записку. – Легкий тон исчез, и Джеймс заговорил предельно серьезно: – Четверо братьев! Вы знаете, как это бывает. Часть имущества пошла с молотка, чтобы отвязаться от кредиторов, остатки отходили старшему сыну, а у нас троих даже не имелось денег, чтобы купить офицерский патент и попытать счастья в армии. Братья стали подыскивать выгодные партии, а я решил, что никого не обременю, если буду жить во флигеле в нашем поместье. Какой на меня расход? Чернила, бумага да завтрак с ужином, и то об ужине я забывал. Однако мой старший брат, новоиспеченный глава семьи, так не посчитал. Он велел мне убираться с глаз долой. У нас всегда с ним были проблемы… Словом, меня выставили за дверь. К тому моменту я уже понял, что не хочу больше никогда видеть ни родственников, ни Англию. На последние деньги я купил билет на пароход, направлявшийся на Мальту; я никогда там не бывал и считал, что это достаточно далеко для хорошего бегства…

Джеймс помолчал. Никто не перебивал его больше.

– Это была адская поездка. Все время штормило, стояла зима, а я еще не привык к морю. На Мальте я сошел на берег на подгибающихся ногах, не зная, зачем оказался здесь и что стану делать. Я был один и выглядел как бродяга, деньги почти закончились… И тут не иначе как Господь услышал меня, хотя я Ему и не молился. Я брел по улице, глядя на витрины, на дома, думая, где бы переночевать сегодня, и вдруг увидел твоего кузена, Роуз. Он прогуливался и явно скучал, я окликнул его, и вот удача – бывший приятель меня вспомнил! Выслушав вкратце то, что я рассказал ему о себе, Александр заявил, что не оставит меня в беде. Он сдержал обещание.

– Александр всегда был добрым мальчиком, – растроганно произнесла бабушка, – хотя и пытался казаться надменным…

Джеймс усмехнулся.

– Вы плохо знали его, Эмма. Александр заносчив, высокомерен, бесшабашен и временами удивительно беспечен, но у него доброе сердце, и это правда. Хотя за те годы, что мы с ним были знакомы, он становился все беспокойнее, совершал все более опрометчивые поступки… – Джеймс умолк, словно подбирая слова. – Александр взял меня под свое покровительство; ему нравилось иметь рядом человека, который ему благодарен и с которым тем не менее можно дружить, говорить на равных. Именно он заразил меня любовью к археологии, к путешествиям и познанию мира; раньше я знал лишь мир физических и химических формул, стройных уравнений в моих старых книгах, а лорд Уэйнрайт объяснил, что мир – это гораздо больше, чем строки в учебниках.

– Но мы о вас не знали, сэр, – с трудом выговорила Роуз.

Джеймс странно посмотрел на нее.

– Да. Я стал тенью Александра, и это устраивало нас обоих. Тогда у него имелся дом в Каире, он снимал комнаты на Мальте, часто бывал в Италии… Я ездил вместе с ним. Мне нравились теплые края, я привык к ним и постепенно стал для Александра кем-то вроде доверенного лица. Он ненавидел рутину – и я взял на себя разбор его счетов и корреспонденции. Александр любил находиться в центре внимания, но страдал разборчивостью, а я не желал посещать приемы. Это не значит, что мы были неразлучны, словно сиамские близнецы. Дружба предполагает определенную степень свободы. Я отправлялся в экспедиции без него, всерьез увлекся историей Египта. Александр, повинуясь душевному порыву, однажды уехал в Индию без меня, откуда возвратился в компании Кунвара. Лорд Уэйнрайт – лучший друг, который у меня был, пожалуй, единственный настоящий друг.

Роуз сидела, стиснув руки, положив их на колени, и думала о том, как все в этом мире странно.

– И так продолжалось несколько лет. Но я видел, что Александр недоволен происходящим. Где бы он ни появился, на нем лежало его имя – имя лорда Уэйнрайта, предполагавшее определенные обязанности. Его уважение и любовь к вам, Эмма, несомненны, однако Александр пытался забыть о вас и обо всей семье – но память неизменно настигала его, и он говорил об этом, когда выпивал лишнего. Ему становилось все неуютнее и неуютнее в шкуре лорда Уэйнрайта. Он заговаривал о том, чтобы исчезнуть, и я опасался, как бы Александр сгоряча не пустил себе пулю в лоб. А потом случилась та экспедиция в пески…

Джеймс положил щипчики на стол и сцепил пальцы; было очень тихо, только потрескивал огонь в камине да с улицы доносились голоса.

– Я написал вам правду. Это случилось четыре года назад. Мы отправились в пустыню и попали в песчаную бурю; нас было немного, и выжили только трое – я, Александр и Кунвар. Даже нашего проводника судьба не пощадила… К счастью, мы знали, куда идти, чтобы нас подобрал караван; к несчастью – у нас не осталось воды и еды, и мы не могли пополнить запасы. Когда же трудности были позади, и мы увидели караван на горизонте, и там заметили нас – мы знали, что спасены! – Александр внезапно остановился. «Послушай, Джеймс, – сказал он, – это ведь такой удобный случай! А я все ломал голову, как мне выкрутиться! Дружище, я ведь влюблен, по-настоящему влюблен, но она – дочь торговца; кто мне даст на ней жениться, если я останусь самим собой? Пустыня поглотила большую часть нашего отряда, караванщики вряд ли запомнят нас, но, когда возвратимся, эта история будет предана огласке… Что, если и меня поглотят зыбучие пески? Что, если я обрету свободу?» – Джеймс печально улыбнулся. – Я сказал, что он сумасшедший, у него есть семья и нельзя с нею так поступать. Но Александра уже захватила идея. «Если ты так добросердечен, мы придумаем по-другому, – сказал мне лорд Уэйнрайт. – Я никогда не просил вернуть долг чести, Джеймс, но вот сейчас прошу. Мы очень похожи, и если тебе сделать другую прическу, хорошо выбрить щеки и держаться, как лорд, ты сойдешь за меня. Ты знаешь меня как никто; знаешь все мои слабости, все секреты – ничего я от тебя не утаил! Ты станешь мной. Обретешь богатство, возможность путешествовать сколько захочешь, заниматься любимыми делами. Кунвар останется с тобой, а я уйду. Либо так, либо иначе. Если тебе так жаль лорда Уэйнрайта, Джеймс, этой пустой оболочки, которая мне самому давно надоела, – подбери ее, натяни на себя и стань мною! Я прошу об этом».

– И вы согласились, – обронила Эмма.

– Да. Я был ему обязан, и он взял с меня слово, что я поступлю так, как договорились. По дороге в ближайший город мы продумали план, а затем Александр распрощался и исчез. Я продал дом в Каире и купил в Александрии; я стал отказываться от приглашений на те вечера, куда ходил Александр, изменил внешность, чтобы походить на него, и временно отпустил бороду, дабы запутать знакомых. Никто не заподозрил подвоха. Пару лет я находился в разъездах, а когда вернулся в Александрию, меня приняли как лорда Уэйнрайта. Тогда я, кстати, впервые встретил Каррингтонов…

– Кто это такие?

– Долгая история, бабушка, – поспешно сказала Роуз, – потом я тебе объясню. Джеймс, – она взглянула ему в лицо, – продолжай.

– Я писал вам письма, Эмма. – Джеймс вздохнул. – Александр считал это обязанностью, но семья, о которой он рассказывал, нравилась мне. Я знал о его родителях, других родственниках и, конечно же, о вас. И постарался… скрасить вам потерю внука. Честно говоря, я понимал, что наш обман будет длиться ровно до тех пор, пока я не приеду в Англию. А несколько недель назад по пути из Лиссабона я встретился на пароходе с Роуз, понял, что она кузина Александра, более того – что теперь он станет графом Даремом. И я не решился сознаться ей сразу, а потом было уже поздно.

– Ты мог бы объяснить мне, – сказала она.

Джеймс покачал головой:

– Не мог. Ты решила бы, что кузен Александр прикидывается другим человеком, чтоб ускользнуть от титула. Кто-нибудь, как леди Каррингтон, назвал бы меня лордом Уэйнрайтом. Я не знал, что сказать тебе, и потому наговорил много лишнего и, боюсь, заморочил голову… Но здесь, в этих стенах, лгать уже невозможно. Я не лорд Уэйнрайт и осознаю, что, выполняя просьбу друга, совершил преступление. В вашей власти поступать как угодно, миледи. – И Джеймс кивнул Эмме.

– Прежде чем вызвать полицию, чего вы, несомненно, ждете, – сухо произнесла бабушка, – я хотела бы уточнить: значит, вы действительно не ведаете, где сейчас Александр?

– Нет. Он растворился, как и желал. Я лишь надеюсь, что мой друг счастлив.