Пегги Уэбб - Бабье лето

Они будто целую жизнь дожидались друг друга – они любили в свете огня, зажженного в камине, пока их тела не замерли от пресыщения. А потом они снова любили друг друга, пока первые всполохи утренней зари не осветили окно мягкими золотисто-розовыми тонами.

Болтон накинул халат на плечи Вирджинии и посадил ее к себе на колени.

– Я всегда буду помнить сегодняшнюю ночь, – прошептала она.

– Воспоминания блекнут, Вирджиния, поэтому я всегда буду здесь для тебя, – заверил он ее.

Внезапно на нее нахлынули столь сильные чувства, что она не смогла говорить. Вымолви она хоть слово – и слезы, сжимавшие ей горло, польются ручьем и никогда не иссякнут. Он укачивал ее, поглаживая по слегка влажным волосам и нашептывая ей слова любви на древнем языке атапасков.

Долгое время она оставалась неподвижной, впитывая в себя прелесть этих мгновений и стараясь запечатлеть их в памяти, чтобы в долгую одинокую зиму утешиться воспоминаниями.

– Я никогда не выучу твой язык, – с сожалением сказала она.

– Выучишь, – заверил ее Болтон.

Она не стала ему противоречить. У нее просто не было сил. Поэтому она только на минутку закроет глаза, немножко вздремнет и, собравшись с духом, скажет ему «прощай».

Болтон наблюдал, как она спит. Он знал о цели ее прихода, знал абсолютно точно, без лишних слов и объяснений. Интервью было завершено – он все еще задерживался в Миссисипи по одной-единственной причине: из-за Вирджинии. Сможет ли он убедить ее в своей любви? Сможет ли заставить поверить, что их взаимная завороженность будет длиться вечно?

Он всегда был глубоко убежден, что, если захочет, то сможет иметь все, – достигнет всего упорным трудом, терпением, либо просто силой собственного желания. Но он никогда не встречал никого, похожего на Вирджинию. Первый раз в жизни он не мог поручиться за успех своих начинаний. А ведь он любит ее.

Сейчас ее лицо было влажным и горячим от бушующего в ней пламени и пылающего в камине огня. Он легко прикоснулся к ее щеке, а потом слизнул ее запах с кончиков своих пальцев. Она пошевелилась, улыбаясь во сне, и сильнее прижалась к нему. Он взял ее за руку, и ее пальцы непроизвольно сжались. Бодрствуя, она могла отрицать свои чувства, но во сне она растворялась в нем так же естественно, как снег весной в жаждущей влаги земле.

Внезапно ему открылась истина, и он понял, что Вирджиния будет принадлежать ему – и неважно, сколько на это уйдет времени.

Она проснулась и забеспокоилась:

– Который час?

– Только что рассвело, – успокаивающе проговорил он.

– Я не собиралась спать так долго, – сказала она, кутаясь в халат.

– Я провожу тебя, если ты решила вернуться в дом. Кэндас, наверное, еще не проснулась, – предположил он.

– Это неважно. Кэндас в курсе всего, – сообщила Вирджиния.

Она прошла в ванную и плеснула в лицо водой, не осмелившись глянуть в зеркало. Каждая такая ночь требовала жертв. Время нельзя было повернуть вспять – годы брали свое, невзирая на деньги, уплаченные за косметики лучших мировых фирм. «Почему бы косметологам не придумать некий «предотвратитель ночных разрушений» или что-нибудь такое, что позволило бы сохранить свежесть кожи после любовных баталий», – подумала Вирджиния, покидая ванную комнату.

Болтон все еще сидел на ковре, а на его бронзовой коже играли отсветы огня. Она прислонилась к двери ванной и жадно любовалась этим зрелищем. Даже после сексуального марафона она все еще хотела его, желала его с таким безрассудным отчаянием, что закусила губу, чтобы не закричать.

– Съешь что-нибудь? – спросил он. – Я приготовил яичницу и тосты.

– Нет, спасибо. Я потерплю, – отказалась она.

На ее лице было написано все: она не будет откладывать сражения. Болтон встал и оперся локтем о камин, он возвышался над ней – сильный и великолепный в своей наготе.

– Ты не хочешь одеться? – спросила она.

– Я тебя смущаю, Вирджиния? – полюбопытствовал он.

– Ты же знаешь, что да, – она покраснела и опустила глаза.

– Ты же сказала, что согласна терпеть, – он невесело улыбнулся.

– Но не это, – возразила она.

Она вскинула голову, их взгляды скрестились, и она первая отвела глаза.

– Ты можешь присоединиться ко мне, – предложил он. – Сбрось халат, Вирджиния. Я еще раз хочу увидеть тебя обнаженной в лучах утреннего солнца.

– Да, ты так просто не сдаешься, – заметила она.

– Я вообще не сдаюсь. Или ты считала иначе? – с вызовом произнес он.

Она действительно не знала, чего от него ожидать. Несмотря на громадный опыт общения с мужчинами в вымышленном мире своих книг, в реальном Вирджинии похвастаться было нечем. Роджер был ее первым мужчиной, а после его бегства она была так занята воспитанием Кэндас и своей карьерой, что у нее не оставалось возможности построить какие-либо отношения с другими мужчинами – даже если бы она этого и хотела. Потребовались годы, чтобы выветрился горький привкус неудачного замужества, и когда она уже было решила, что оправилась, добрый старина Гарри снова пригласил ее прогуляться по проспекту лопнувших надежд.

– Ты напугана, Вирджиния? – спросил Болтон.

– Как ты догадался? – она вздрогнула от удивления.

– Это написано у тебя на лице, – сообщил он. Она приложила ладони к щекам.

– Я боюсь не тебя, если ты это имел в виду, – пояснила Вирджиния, отодвигаясь.

– У тебя нет причин меня бояться. Ни сейчас, ни в будущем, – произнес он.

– Опять ты начинаешь. Выдумываешь для нас будущее, – разозлилась она.

– Это не выдумки. Это факт. У нас есть будущее, Вирджиния, – он говорил совершенно серьезно.

– Как ты можешь быть так уверен? – с грустью спросила она.

– Судьба никогда не ошибается, – заверил он ее.

– Я знала по крайней мере дюжину мужчин, способных превратить мою жизнь в сущий ад. Скорей всего, я не осталась бы у них в долгу. Но разве не судьба ставила их на моем пути? – задумчиво проговорила Вирджиния.

– А что тебе подсказывает сердце? – поинтересовался Болтон.

Она сделала резкое движение, будто собираясь прихлопнуть муху.

– Если бы я слушалась своего сердца, то ничего бы хорошего из этого не вышло. Когда Роджер ушел, мое сердце было разбито, и мне хотелось лишь доползти до кровати и остаться там лежать. Но я поступила по-другому. – Она сжала кулаки и вздернула подбородок. – Я не слушаюсь своего сердца, Болтон. Я руководствуюсь разумом.

Болтону хотелось, похитив Вирджинию, умчаться вместе с ней на ее белом арабском скакуне. Внутренний голос подсказывал ему, что единственный способ заставить Вирджинию прислушаться к своему сердцу – взять ее в плен и увезти подальше от компьютеров, автомобилей, микроволновых печей и остальной техники, загромождающей ее жизнь. Он всегда обращался к природе, когда требовалось понять собственное сердце.

Если бы он сначала обратился за советом к родным горам, то никогда не купил бы Дженис кольцо. К счастью, он успел исправить ошибку.

Но успеет ли он удержать от ошибки Вирджинию? От ошибки, которая будет стоить им будущего?

– Поедем со мной, Вирджиния, – попросил он.

– Куда? – удивилась она.

– В Аризону – к горам, к рекам, к лесам; в те места, где человек слышит свое сердце, – сказал Болтон.

Видения, представшие перед ее взором, увлекли ее. Она почти поверила, что все сказанное им – правда.

– Ты искушаешь меня, – ответила она.

– Подойди, Вирджиния, – позвал он.

Болтон протянул ей руку. Она страстно желала ухватиться и опереться на нее. Вирджиния всегда считала, что «кто не рискует, тот не пьет шампанского», и уже не раз испытывала судьбу. Но раньше за последствия пришлось бы расплачиваться только ей и, разумеется, Кэндас. На этот раз все было по-иному. Она не могла подвергнуть непредсказуемому риску мужчину, у которого впереди была лучшая часть его жизни.

– Ты не понимаешь, о чем просишь, Болтон, – тихо промолвила она.

– Я отлично понимаю, о чем прошу. Я прошу тебя выйти за меня замуж, – в очередной раз он сделал ей предложение.

– Это решение принималось умом или сердцем? – допытывалась она.

– И тем, и другим, – заверил он ее.

В его страстном взгляде была нежность и вызов.