Мой отец встал, как только приблизился официант.
— Шампанское на стол!
— Папа. — Я покачал головой. Официант широко улыбался, естественно, потому что я собирался отвалить кучу денег за этот ужин. — Нам не нужно шампанское.
— Конечно, нужно! — прогремел в ответ отец, его седые кустистые брови сошлись вместе, словно две сексуально неудовлетворенные гусеницы. Твою мать, Эвери! Моя собственная сексуальная неудовлетворенность играла шутки с моим разумом. — Мы празднуем.
— О! — Официант просто сиял. — Что мы празднуем?
— Мой сын! — Отец вытер слезу со щеки. — Он женится на этой потрясающей девушке!
Теперь настала очередь Эвери быть шокированной.
Я больше ничего не мог сделать, лишь хлопнуть ее по спине, а затем, когда она посмотрела на меня полными ужаса глазами, скользнуть рукой под стол и с силой сжать ее колено, все это время улыбаясь сквозь зубы.
— Я. Ненавижу. Тебя.
— Взаимно. — Она ухмыльнулась и слегка шлепнула меня по щеке.
— О, Билл, только посмотри на это. — Мама мечтательно вздохнула. — Разве я не говорила тебе всегда, что они идеально подходят друг другу?
Папа красноречиво хрюкнул и отослал официанта, вероятнее всего, выбрав самое дорогое шампанское в меню.
— Да, говорила. — Он потянулся за своей водой. — Верю, что ты неоднократно говорила Лукасу, что он женится не на той сестре Блэков.
Они так добры.
И заботливы.
В своей собственной больной, сумасшедшей манере.
Потому что с их стороны стола все выглядело отлично: я наконец-то с правильной девочкой Блэков, которую они все давно любили. Девочкой, футбольным играм которой они радовались.
Эвери, наконец, заговорила.
— Эм… думаю, вы неправильно поняли. — Ее глаза были полны паники. Она выглядела точно так, как я себя чувствовал.
Когда я покинул Мэрисвилл ради работы в городе, ей пришлось иметь дело с последствиями моих действий. Она внезапно перестала быть частью моей семьи и стала… никем. О, моя мама все еще дарила Эвери каждый год подарки на День рождения.
Не то чтобы я знал об этом.
Но сам факт, что мои родители предложили эту маленькую оливковую ветвь примирения, вызывал боль в груди.
Я ущипнул Эвери за бедро и покачал головой.
Родители молчали.
И поскольку моя мама верила, что она немного психолог, то хлопнула ладонью по рту, перед тем как воскликнуть:
— У ТЕБЯ БУДЕТ РЕБЕНОК ОТ ЛУКАСА!
— О, мой боже. — Я поискал быстрый выход из ситуации и даже в какое-то мгновение подумал скользнуть под стол и вытащить из него все болты, чтобы он упал мне на голову и лишил сознания.
— НЕТ! — вскричала Эвери так же громко, как моя мать. Черт, я прямо видел, как колесики крутились в ее голове. Она всегда была примирителем, и, по моему мнению, она без сомнений пыталась сейчас быстро найти способ все исправить, чтобы я продолжал выглядеть золотым мальчиком в их глазах. Эвери наверняка слышала, какими натянутыми были мои отношения с родителями на протяжении нескольких лет, это не было тайной. Зачем? Зачем она делает это для меня? Я попросил ее всего лишь об ужине, а не спасать меня. И все-таки, она именно этим и занимается. Ну, или, по крайней мере, пытается.
— Нет, нет, нет, вы, эм… видите ли…
Ага, удачи с этим. Она посмотрела на меня в мольбе о помощи.
Я пожал плечами и сделал затяжной глоток воды.
В конце концов, этот сценарий возник из-за того, что она открыла свой большой жирный рот перед моей сестрой, и теперь я совершенно ничего не мог сделать, кроме как наблюдать за крушением поезда.
— О, продолжай, дорогая, — я подмигнул.
Бросив на меня взгляд, она вновь обратилась к родителям и театрально прошептала:
— Простите, я не беременна. Но у меня есть вопрос, не слишком личный, но у вас в семье встречалась эректильная дисфункция?
Я подавился кубиком льда, и она хлопнула меня по спине, а потом начала растирать.
— Она шутит! — мой голос был хриплым. — Она шутит, она…
— О, милый. — Мама была серьезна. — Ты думаешь, это из-за… — она понизила голос и опустила голову, как будто собиралась закончить мысль под столом, — … ну, знаешь, того случая? — она указала на мою промежность.
Вероятно, у меня больше никогда не будет эрекции.
Спасибо, Эвери.
Я помахал на прощание всем будущим сексуальным контактам и наступил Эвери на ногу так сильно, как смог.
Она прыснула со смеху и потянулась за кусочком хлеба.
— Было так забавно наверстывать все, я рада, что мы сделали это.
— Надеюсь, ты подавишься этим хлебом, — произнес я сквозь зубы, шепча возле ее шеи, будто я прижимался к ней, а не любовался своими пальцами на ее фарфоровой коже. И немного сжал их.
— Я знаю об этом случае, Пэтти? — Эвери просто обязана была спросить.
А мама была мамой и просто должна была ответить.
— Ох, он был таким маленьким мальчиком.
— Все еще, — пробормотала Эвери под нос.
Я снова сжал ее колено. Она тихонько вскрикнула и стащила хлеб прямо с моей тарелки.
— Воришка, — прошептал я.
— Лжец, — возразила она.
— Что ж, это самая проклятая вещь, — продолжила мама, совершенно не замечая разворачивающуюся перед ней войну. — Он просто любил эту маленькую игру, где ты кидаешь фишки на поле с ячейками, и они проваливаются, ну, знаешь, по одной в дырку. — Мама махнула рукой.
Подошел наш официант.
Слава Богу.
— Вот наше самое лучшее, номинированное за свой чистый вкус и…
Я прервал его и наградил Эвери полным чистого зла взглядом.
— Хочешь поиграть, маленькая девочка? — я положил ладонь на ее щеку и большим пальцем щелкнул по нижней губе. — Я буду играть.
— Принесите бокал. — Она подмигнула.
Официант наполнил мой бокал шампанским, и Эвери вернула все внимание к моей матери.
— Вы говорите про игру «Четыре в ряд»?
— Он любил дырки. — Мама снова прикрыла рот рукой, но это не имело значения, ее услышали, как и всегда. Мне больно признавать, как часто я становился предметом ее неуместных бесед.
— Ты сказала это. — Папа сам налил шампанского и протянул мне.
Господи, мне необходимо прикончить всю эту бутылку, чтобы забыть вечер.
— Он, — она сделала движение указательным пальцем, — любил. — Ну все, приехали. Еще одно движение. — Дырки. — Последнее слово было произнесено полным шепотом.
Эвери ахнула.
Папа усмехнулся и добил меня:
— Никогда не понимал, как он засунул туда свой маленький хот-дог!
На глаза Эвери навернулись слезы, и затем они все вместе грохнули со смеху, пока я наливал себе еще шампанского.
— Дорогой, — Эвери толкнула меня в бок, — почему дырки? Как ты думаешь, может, это потому, что тебе нравится засовывать вещи… туда, где они никуда не могут деться? И, Пэтти, я спрашиваю это на полном серьезе…
Я ругнулся себе под нос.
— Был ли он вообще любитель отверстий? Ну, знаете, если было отверстие, то он непременно хотел бы туда что-нибудь засунуть, — она на миг сжала губы. — Уверена, вы можете припомнить, что он, возможно, любил каждый день менять эти отверстия?
Мама вздохнула.
— Знаешь, если подумать, он пытался это сделать не единожды, в первый раз…
— Мама! — вскричал я. — Прошу, ээ… извинить нас на секунду. Эвери не взяла свои таблетки для пищеварения, думаю, мы оставили их в машине. Сейчас вернемся.
Эвери нахмурилась.
— Таблетки для пищеварения?
Она встала и извинилась. Я схватил ее за локоть и потащил в противоположном направлении от дамской комнаты к винному погребу.
— ЧТО, РАДИ ВСЕХ СВЯТЫХ, ЭТО БЫЛО?! — вскричал я, моя грудь вздымалась, когда я прижал Эвери к ближайшей стене. Не уверен, был ли я зол или, скорее, смущен.
— Любитель отверстий? — она пожала плечами, хихикнула и потянула за воротник рубашки обеими руками. — Так значит, ты всегда был шлюхой?
Я зарычал.
— Еще никогда за всю свою жизнь мне так сильно не хотелось ударить женщину.
Она скорчила рожицу.
— Посмотри вниз. Мое колено двинет тебя в пах до того, как ты хотя бы попытаешься, а мы не хотим расстраивать Среду твоим бессилием.
— Если я ничего не смогу, то просто проведу день, преследуя тебя повсюду и рассказывая всем, что ты не расчесывала волосы до шести лет, и до семнадцати для тебя приходилось нарезать хот-доги!