И все в том же духе. Бред сумасшедшей, короче, в которую я понемногу превращалась, похоже.
Так и мучимая этим водоворотом эмоций и терзаний я едва высидела до конца урока. И едва прозвенел звонок на большую перемену, схватила свою сумку и побрела в столовую. Бутерброд-то у меня был, первое-второе я брать не собиралась, а вот чая хотелось. День выдался дождливым и промозглым.
А в столовой меня, как выяснилось, ожидало еще одно непривычное событие. За столик, у которого я устроилась пообедать, и уже грела руки о горячую чашку, без всяких вопросов присела девушка. Моя сверстница.
Мы не были знакомы. Лично, во всяком случае. Но, кажется, я видела ее среди учеников параллельного одиннадцатого класса. Такая, не то, чтобы яркая, но с необычными чертами лица. Видно, был у нее кто-то в семье из восточных народов. Слишком сильно выдавались скулы, да и глаза казались чуть раскосыми. Хоть и светлые. Да и волосы русые. Высокая, симпатичная. Вроде бы всегда ходила в компании с каким-то парнем из ее же класса. Но сегодня никого рядом не было. В руках она держала поднос, на котором стояла тарелка с гречкой, отбивной, салатом. И сок. Готовили в столовой очень даже хорошо, гимназия все-таки непростая, это только я предпочитала домашние бутерброды Арины Михайловны. Все же мои одноклассники ели здесь.
И все равно мне не было понятно, почему эта девушка подошла сейчас ко мне и села сюда. Мест в столовой хватало.
- Привет, - девушку не смутила моя настороженная отчужденность. – Я - Катя, учусь в одиннадцатом «А». Ты прости, что я лезу. Давно хотела подойти, но прекрасно понимаю, как ты себя чувствуешь. А сегодня увидела тебя и… Просто решила сказать, что правильно сделала, надев яркое. Надо стараться жить дальше. А прятаться за темным цветом и посылать всех подальше – не так уж и помогает. Проверено. Ну, вот, в общем, пока.
Она улыбнулась мне, выдав это все почти без пауз. И уже поднялась, наверное, чтоб уйти. Только я, совершенно неожиданно для нас обеих, вдруг протянула руку и легко коснулась ее ладони, которую она уперла в стол:
- Подожди, Катя. Может, посидишь со мной, пообедаешь? – предложение вырвалось само собой.
Просто почудилось мне что-то такое в глазах Кати. Будто она действительно знала, о чем говорит. И меня понимает.
Катя с некоторым сомнением посмотрела на меня, а потом медленно кивнула и поставила назад свой поднос.
- Из своего опыта говоришь? – наблюдая, как она устраивается, поинтересовалась я.
Катя кивнула:
- У меня мать погибла полтора года назад. Глупо так, какой-то придурок на переходе торопился. Сбил. Насмерть. – Ее улыбка была пропитана настолько знакомой мне печалью, что на глаза сами собой навернулись слезы. – Так что, я очень хорошо понимаю, как достает это болезненное любопытство всех вокруг, как заорать на них хочется. Потому и не подходила раньше. Помню это по себе. Но и вечно замыкаться – не помогает. С тобой психолог же говорит? – я кивнула, отпив чая. – Знаешь, это, конечно, кажется мутью, - Катя хмыкнула. – Но в ее словах есть толк. Хоть к ним не так и просто заставить себя прислушаться.
- Возможно, - наверное, я все-таки еще отрицала. Мне не казались умными слова психолога. Только рядом с Сергеем становилось легче и проще смириться.
- Точно тебе говорю, - Катя принялась за свою кашу. – Я тоже сначала в штыки все воспринимала. И прогуливать начала. И на учебу плюнула. Хотя, мне, конечно, легче, - она глянула на меня с сочувствием. – У меня брат остался, Костик. Да ты его, наверное, видела. Мы двойняшки, а сейчас, как близняшки – все время вместе ходим. Это парней сегодня на физ-ре задержали, так я одна.
Я кивнула, подтвердив, что и правда видела:
- У меня тоже был брат. Правда, младший…
- Да, я слышала. Слухи, - она, будто извиняясь за свою осведомленность, развела руками.
Мы помолчали обе.
- Вот, - продолжила Катя, наверное, стремясь заполнить тишину, и взмахнула в воздухе вилкой. – Костик как-то легче с этим справился. Или, может, контролировал себя лучше. В общем, он и мне помог себя в руки взять. А папа…- Катя скривилась с какой-то злой иронией. – Знаешь, правду говорят, что когда умирает отец – ребенок сирота наполовину. А когда мать умирает – «круглый» сирота. Нашему отцу до нас дела нет. Он уже готов отправить нас в Чехию или в Англию, еще не определился, сколько не жалко денег на нашу учебу выбросить. А сам «зажигает» то с одной девицей, то с другой.
В ее голосе так четко пробилась обида и злость, что мне даже как-то неловко стало. Вроде бы и потеряла она меньше родных, а по факту выходило, что еще более одинокая, чем я.
- Мужики, - с презрением выговорила Катя. – Им даже до своих детей дела нет. У них мозги не по этому делу.
Не знаю почему, но я не смогла промолчать:
- Нет, Кать, ты зачем так, обо всех? Я твоего отца не знаю, конечно. И даже не спорю. Но у меня папа хороший был. Он нас с Лешкой любил очень. И сейчас, - я вяло отщипывала хлеб от своего бутерброда. – У меня дядя остался. Старший брат папы. Он мой опекун. И он замечательный. Всегда обо мне заботился и заботится. Если бы не он, я бы, наверное, просто свихнулась.
- Ну, не знаю, - Катя посмотрела на меня даже с каким-то интересом. – А жена дяди тоже нормально тебя воспринимает?
Шум в столовой почему-то стих для меня. И даже в жар кинуло. Такой злой, какой-то. А я зачем-то моргать начала, хоть вроде и видела все прекрасно. А внутри аж затрясло, и дышать сложно стало. Только от глупого вопроса, будто у Сережи могла бы быть жена.
«Да это же просто нереально. Не в нашей вселенной!», вдруг захотелось рассерженно заявить мне. Он мой. Всегда моим был. Я даже представить себе не могла, чтобы с кем-то его делить.
- Он не женат, - и как я только не подавилась, выговорив это?
- А-а, - протянула Катя. – Ну, может, дело в этом. Ему мозги никто не промывает, как моему папке все его подружки, которые все надеются стать «нашей новой мамочкой», - она это проговорила таким противным визгливым голосом, что я рассмеялась.
А Катя только хмыкнула и пожала плечами, показывая, что понимает, но разделить веселье не может. Для нее это реальность.
Мы дообедали вместе, делясь какими-то мелкими подробностями: я рассказала, что занимаюсь танцами. А Катя – что Костик ходит в секцию по футболу. Она вообще больше говорила о брате, словно так ей было проще. Не меньше меня закрывалась от людей, хоть и старалась с этим бороться. Наверное, мне стоило брать с нее пример. Поэтому ли, а может от того, что поняла – я очень соскучилась по подругам и общению, я уточнила, чем занимается она. И когда Катя начала изворачиваться от ответа и оправдываться, что ей некогда, я взяла и ляпнула:
- У меня завтра занятие, пошли со мной. Я тебе помогу, если что, освоиться.
- Да, нет, - Катя растерялась, похоже. – У меня ничего не получится. Я в жизни не танцевала.
- Давай, - зачем-то подбивала я ее. – Будет весело. Веселей, чем просто сидеть дома и ждать брата с тренировки. Разве не ты мне только что говорила, что замкнутость не помогает?
- Я, - признала Катя с тяжелым вздохом. – Ладно. Но если я буду смотреться дурочкой, моя месть окажется страшной, - сощурила она глаза и пригрозила мне наманикюренным пальцем.
Я рассмеялась. Второй раз за эти полчаса.
- Окей, договорились. И не бойся. Видела бы ты меня вчера, когда я на первом занятии на пилоне пыталась удержаться. Чувствовала себя коровой, пытающейся забраться на березу, как в анекдоте, серьезно.
Тут уже рассмеялась Катя. Но глянула с большим интересом:
- Ты же на современные танцы ходишь, или я не поняла?
- Да нет, поняла, это меня вчера занесло на лишнюю тренировку.
- Покажешь? – похоже, ей стало любопытно.
- Если на основную тренировку со мной пойдешь, - я протянула ей руку, словно предлагая заключить сделку.
- Договорились, - Катя пожала мои пальцы.
Так у меня появилась первая подруга в новой школе. Думаю, Сергей обрадуется, когда я ему вечером об этом расскажу.
Не растеряв ни капли своего хорошего настроения, я пошла на следующий урок, предварительно обменявшись с Катей номерами телефонов.
Глава 6
Света
Танцев у меня сегодня не было, так что домой вернулись довольно рано. Единственное место, куда я зашла, попросив водителя остановиться - аптека. Не знаю, все ли так делают, но в нашей семье на следующее утро после «хорошего расслабления» папы, которое хоть и не часто, но все же случалось, мама всегда приносила ему лекарство от похмелья. Причем народные методы мамой не уважались, для своего мужа она доверяла только официальным лекарствам. И меня учила тому же, ведь роль, отводившаяся нам (женщинам) в семье на тот момент, и уготованная в будущем мне лично – украшать и облегчать жизнь родных и близких. Причем, мама умела это делать виртуозно, не унижаясь до раскрашенной «куклы», в которых так часто превращались жены обеспеченных людей.