Антон Вереютин - Бальтазар

– А если Бальтазар склонит меня к близости? Ты готов к этому ради наследства моего отца?

– Он не сможет принудить тебя к близости, любимая, – успокаивал жених. – После свадьбы ты можешь уповать сначала на усталость, потом на женские причины, затем на головную боль и так далее. Потерпеть его присутствие в твоей жизни придется только месяц, пока слуги привыкнут к тебе, а я успею приехать с офицером Картером, чтобы подстроить несчастный случай.

– Ты уверен, что это необходимо? – неуверенным тоном спросила Эстелла.

– Что именно?

– Избавляться от брата? Всё же мама любит его.

– Она не узнает о нашей причастности к его гибели. Кроме того, он не заслуживает любви миссис Харрингтон. Ты согласна с этим?

– Да. Ему много лет было все равно, что с ней, больна ли она и нуждается ли в помощи, пока не умер этот негодяй Барроу. Я уже не упоминаю о себе.

– Абсолютно верно, любимая! Ни один вменяемый человек не позволил бы себе даже думать о соитии с сестрой!

– Правда, мы специально добивались того, чтобы Бальтазар считал меня сводной сестрой, – снова стала сомневаться девушка.

– Родная, в любом случае он старше тебя и должен соображать о греховности своих поступков. Он заслуживает наказания!

– В этом я с тобой согласна. В конце концов, деньги нашего отца по справедливости должны быть разделены между его детьми. Я ведь той же крови, что и эти омерзительные Барроу, а вынуждена была ютиться в простом доме на острове Уайт в ссылке, словно негры. Фамильный особняк в Миддлсекс по праву принадлежит нам с мамой!

– Вот теперь ты правильно рассуждаешь. А когда годичный траур пройдет, мы сможем пожениться и зажить счастливо в Барроу-хаус все вместе, милая!

Потом по звукам Бальтазар понял, что лицедеи целуются. Его распирало от злобы, хотелось ворваться в помещение и уничтожить обоих, но стоило держать себя в руках. Всё-таки, как выразилась сама Эстелла, они являются родными братом и сестрой. К тому же, мать не была причастна к их лицемерным играм.

Когда он услышал, что дверь черного хода через библиотеку в сад хлопнула, то постоял еще с минуту и двинулся к выходу. Навстречу ему попалась кухарка миссис Морс. Она многозначительно на него посмотрела, после чего попросила уехать из поместья и оставить эту семью в покое.

– Вы считаете, что я могу навредить этой семье? – спросил Бальтазар, вместо того, чтобы проигнорировать прислугу.

– Можете, если Вас спровоцировать. Вы породы Барроу, а этот род причиняет другим людям страдания.

– Откуда Вы знаете?

– Я работала в Барроу-хаус до того, как уехала вместе с миссис Харрингтон в это графство. Прошу Вас, уезжайте и больше не приезжайте! Вашей матери будет достаточно получать от Вас добрые послания и посильное содержание.

Бальтазар хотел было что-то возразить дерзкой служанке, однако внутренний голос призывал его прислушаться к ее словам. Он слегка кивнул и поднялся в свою комнату, чтобы собрать вещи.

Вечером того же дня сын простился с матерью, обнял разочарованную Эстеллу, ничего не ответив на ее расспросы о причинах отъезда, и разместился в подготовленной кучером карете. Миссис Харрингтон что-то щебетала ему о том, что венчание дочери возможно всё-таки состоится, поскольку мистер Фитц посетил их утром и обещал, что скоро все будет хорошо. Бальтазар заметил, как во время этих слов покраснела Эстелла, но ничего не прокомментировал. Когда-нибудь он поговорит с ней о случившемся, только не сегодня.

В дороге он вёл воображаемые диалоги с матерью и Эстеллой. Сначала это были обвинения и нападки: в том, что мать тоже могла предпринять усилия и заявить о родительских правах в отношении сына, которого также не видела много лет, но не соизволила ворваться к деспотичному сэру Барроу, чтобы пообщаться с ним; в том, что Эстелле не нужен был брат, а письмо с приглашением на якобы венчание было ничем иным, как приманкой, обдуманной и реализованной в сговоре с молодым офицеришкой, который не имеет представления о чести.

Бальтазару пришлось увезти с собой бушующую внутри обиду на близких женщин, пытающихся использовать его положение. Как охотно юная нимфетка, приходящаяся ему родной сестрой, изображала эмоциональную привязанность, играя на чувствах наследника состояния Барроу-хаус. Как ловко она имитировала девичью нежность, когда было нужно, или притворялась дочерью капитана Харрингтона, чтобы завлечь его, Бальтазара, известного по слухам, видимо дошедшим до острова Уайт, многоженцем, способным на все, чтобы добиться желаемого.

Доподлинно не ясно, была ли замешана мать в интригах дочери и Саймона Фитца, но скорей всего нет, поскольку она яро противилась воле сына жениться на Эстелле и клялась в том, что девушка является дочерью Клифтона Барроу. Тем не менее, случившая ситуация отдалила мать и сына друг от друга, в этом он был уверен. Она не простит ему посягательств в отношении родной сестры, к тому же миссис Харрингтон в пылу гнева назвала его продолжением своего отца.

После обвинений, мысленно озвученных матери и сестре, Бальтазар перешел к анализу собственных действий, но сначала словно оправдывал свои поступки, затем всё же объективно оценил происходящее. Он был не прав! Нет, всё то, что он изложил в воображаемых дискуссиях до этого, тоже является его умозаключением, однако теперь молодой аристократ включил последствия и собственных действий.

Его раздражал тот факт, что он позволял собой манипулировать малолетней интриганке и ее недалекому жениху. Как он мог всерьез воспринимать возможность жениться на ней? Как он вообще пришел к выводу, что именно Эстелла является его судьбой, предсказанной гадалкой? Только сейчас Бальтазар осознал, что им руководила страсть, ничто иное, как плотское желание. А ведь после женитьбы на ней он действительно мог бы пасть от рук нечестных преступников и так бы никогда и не встретился со своей суженой.

Бальтазара обуял ужас и первобытный страх, потом горячая ненависть и ярость ко всем, даже к покойной тете Маргарет. Однако усталость от дороги и сонливость постепенно привели его к долгому и крепкому сну в неудобной карете. Окончательно проснулся он лишь тогда, когда за окном стали открываться знакомые пейзажи.

Первым навстречу хозяину вышел дворецкий О’Теренс. Он поприветствовал сэра Барроу и окликнул двух лакеев, чтобы те помогли разгрузить багаж господина. В глазах слуг сквозила преданность. Как долго Бальтазару не хватало такого взгляда. Но теперь он дома, в кругу пусть не родных, но близких ему людей, способных пожертвовать своими интересами ради него.

– Мы предполагали, что Вы приедете не один, сэр Барроу, – монотонно озвучил О’Теренс, придерживая входную дверь перед хозяином.

Он умел безупречно владеть тоном своего голоса, не выдавая истинных чувств и эмоций. Настоящий англичанин пусть и ирландского происхождения.

– Миссис и мисс Харрингтон не пожелали покидать остров Уайт, – улыбнувшись, ответил Бальтазар, намеренно обойдя обозначения родственных связей с матерью и сестрой. – Думаю, тем лучше для всех.

– Уверен в этом, – отозвался дворецкий. – Сэр Барроу, намедни в графство приехала чета Эшби, и ее глава лорд Эшби отправил для Вас визитку с приглашением на ланч в любой удобный для Вас день.

– Господи! Это тот персонаж, который дружил с отцом в детстве и обзывал тетю Маргарет «не королевой Марго»? – рассмеялся хозяин.

– Вполне возможно, поскольку его лакей намекнул о дружеской связи своего господина с Вашим отцом.

Бальтазар прошел в гостиную и попросил служанку сначала принести ему чаю с сэндвичем, а после коробку с личной перепиской отца, которая хранилась в кабинете. Ключ от данной коробки всегда был при Бальтазаре, поэтому он не беспокоился за сохранность ее содержимого.

Последнее письмо от почтенного джентльмена было датировано 29 июня 1840 года. В нем лорд Эшби писал, что устал от волнений чартистов[7], а также напуган покушением на жизнь Королевы Виктории, которое произошло 10 июня сего года от рук какого-то безработного, который промахнулся целых два раза, видимо от голода. «Чует мое сердце, что покушения на ее жизнь повторятся еще не единожды», – писал размашистым почерком друг детства.

– Да, Ваша интуиция Вас не подвела, – хмыкнул младший Барроу и продолжил чтение.

«Нашей малышке Вивиан уже скоро 7 лет, и мы с Мэри решили отдать ее на воспитание монахиням в одно Аббатство, где по слухам спокойно, и мы можем не волноваться за ее жизнь вплоть до 18-летия. Как ты знаешь, рабочие не очень мне благоволят, да и я ничего не сделал для остановки безработицы в нашем графстве. Как итог, они угрожают моей семье и подбрасывают анонимные угрозы, в том числе в спальню Вивиан. Догадываюсь, что наши слуги также приложили к этому руку».